Сергей Алиханов - Оленька, Живчик и туз

• Название: Оленька, Живчик и туз
• Автор: Сергей Алиханов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001

Сергей АЛИХАНОВ — родился в 1947 году в г. Тбилиси. Окончил Грузинский институт физической культуры. Автор нескольких стихотворных сборников, повести “Клубничное время” (“Континент”, № 77) и романа “Гон” (М., 2000). Живет в Москве.

---

Почти месяц академик Бобылев провалялся с пробитой головой на воровской вилле, и Додик за ним ухаживал. За это время Живчик, консультируясь с академиком, выкупил всю водо-водяную оснастку Чудаковской АЭС у “Центратомсоюза” и тут же списал нержавейку через Чапчаховский районный вторчермет — вроде сдал ее в металлолом.

Главное в международном бизнесе — поменять стратегическую номенклатуру товара, а дальше — в воровских делах — все распоряжения отдаются на словах, документы же служат только прикрытием. Подлинные расчеты производятся в основном наличными и превышают банковские проводки, необходимые для оформления деклараций и коносаментов, в десятки, в сотни, а иногда и в тысячи раз. Водо-водяные контуры — состав за составом — ушли в Туапсе и были погружены на теплоходы со знаменитого “танкового” пирса. Железнодорожные пути вокруг Чудаковской атомной электростанции освободились. Живчик улетел в Лозанну и из отеля “Мажестик” по телефону “ботал по фене” с Лондоном, Лагосом, с Аяячо, с Никосией, — повсюду у законника были свои люди, которые по первому его звонку со всех ног бежали, ехали, летели по разным странам и адресам, незамедлительно выполняя его поручения. Через Евроальянс (и там все было у законника схвачено) Живчик пробил разрешение на экспорт атомной оснастки уже не в качестве металлолома, а как оборудования для винзаводов — потому что при случайном военном досмотре ярко сияющая в темноте трюмов нержавейка не могла сойти за ржавую металлическую труху. Документы были переоформлены еще раз, и в конце концов водо-водяные контуры, предназначенные для капитального ремонта Чудаковскай АЭС, оказались в Нигерии. По прикидкам, эта сделка принесла Живчику почти десятикратную прибыль, но ни академик Бобылев, ни, разумеется, господин Куропаткин не получили от законника ни копейки.

В деле же с Тузпромовской аукционной распиской у Живчика получился облом. Законник в особо рисковых делах всегда подставлял вместо себя какого-нибудь терпилу. Так он действовал всегда — еще с той долгой зимней ночи 1989 года в Тобольском Централе, когда Живчик с Моголом собрались чифирять и томительно ждали, когда же, наконец, закипит на печи чайник. Централ отапливался углем, завезли бурую угольную пыль, печь в охранном отделении горела плохо, а дров было мало. Живчик в ту пору был еще пацаном, полнился молодым задором и с показным вниманием слушал, чему учил его знаменитый вор.

— Я все могу украсть! Все! Нет на свете ничего такого, чего бы я не украл! — заявил тогда по запарке Живчик.

— Все, да не все, — возразил Могол, который уже устал от тюрем, от сроков, от одиночек, от борьбы, а главное — устал от собственной беспощадности.

Живчик же набирал тогда силу и торопил собственную коронацию:

— Я у меченого пятно с лысины украду!

— Родимое пятно ты, может, и украдешь, — согласился Могол, который в свое время держал в страхе всех цеховиков и теневиков Москвы и Прибалтики, — а вот этот чайник с печи не украдешь!

И даже вертухай у двери, стороживший покой воровского стола, заулыбался и закивал.

— Ведь это чайник и так наш! Зачем же мне его красть? — спросил Живчик.

— Наш, да не твой! — сказал Могол.

Живчик со старым вором для вида согласился и подтвердил: “Что в доме стоит — то из камеры не выносится, потому что камера и есть наш дом”.

Но на следующий же день чайник пропал — и украл его для Живчика тот самый вертухай.

С тех пор много воды утекло, и Могол слабинку дал, прошляком умер, и все понятия поменялись, но правилу — подставлять вместо себя в рисковых делах кого-нибудь другого — Живчик не изменил.

А здесь он был твердо уверен, что если он сам, собственной своей неприкосновенной персоной, окажется в тузпромовском депозитарии — Фортепьянов тут же прихлопнет его, как муху. В Тузпром вход рубль, а выход пять. Магнат после покушения сначала куда-то исчез, но уже дней через десять как ни в чем не бывало опять замелькал в ящике. И Живчик заявил во всеуслышанье: “Фортепьянов не фраер, а вы без меня пропадете”. Незачем законнику соваться самому, когда можно подрядить очередного вертухая. И нашел-таки Живчик способ, как провести тузпромовского магната, — взял он в плен тузопросителя из Костромы в приличном прикиде, приволок пленника на виллу и, пока тот валялся в отключке, Живчик его обыскал и обнаружил, что у него на складе случайно оказался почти полный его тезка! Тогда-то и решил Живчик, не рискуя собственной жизнью, послать вместо себя в пасть Фортепьянову костромского терпилу. А как только тот получит его собственность и выйдет из депозитария, тут же отнять у него депозитарную расписку, а самого Венедикта Васильевича зарыть во фрязевском лесочке. Именно для этого законник сперва как следует напугал пленника, потом напоил и только потом показал ему аукционное свидетельство на 1 444 443 ваучера, вложенные им в Тузпром.

И все получилось так, как и предвидел авторитет — Венедикт Васильевич “схавал наживку”, съездил к себе в Кострому, поменял паспорт — тут законнику, через смотрящего Кольку Жгута, пришлось это дело еще и подтолкнуть. Венедикт же Васильевич от жадности вконец обнаглел, заявился на воровскую виллу — на которой его поджидал Додик. Философ, как и было ему велено, все сделал так, чтобы Пыльцов взял из открытого сейфа аукционное свидетельство.

Правда, как-то перед этим Додик улучил минуту и осторожно попытался отговорить Венедикта Васильевича от затеи стать миллиардером. Он достал из кармана свое тузпромовское аукционное свидетельство, которое было выписано на имя Давида Степановича Ананьева и, конечно, не на 1 444 443, а только на 3 ваучера, и стал жаловаться, что ничего-то это свидетельство не стоит.

— Как ничего не стоит? Что ты глупости городишь? — удивился Венедикт Васильевич.

— А вот так, — стал объяснять философ. — На каждый свой ваучер я получил пятьдесят акций — всего сто пятьдесят акций Тузпрома. И за семь прошедших после приватизации лет я получил на три ваучера, то есть на эти сто пятьдесят акций дивиденды. Но знаешь, сколько я получил?

— Наверное, можешь теперь свою холуйскую работенку бросить и слетать на Кипр отдохнуть, — с уверенностью сказал Пыльцов.

Додик порылся еще в кармане и достал платежный документ.

— Вот посмотри! Фортепьянов заплатил мне за семь лет в качестве дивидендов на один вложенный в Тузпром ваучер десять центов!

— Быть такого не может! Глупости какие! Ты меня обманываешь! Дебитор Тузпрома в год 590 миллиардов децикубокилометров туза! Какие, к чертям собачьим, десять центов на один ваучер?!

— И за семь лет! Вот посмотри! Эти несчастные дивиденды, которые мне выплатили за семь лет, Тузпром зарабатывает за 7 тысячных секунды. Когда я в тузпромовский депозитарий ездил, то на метро и на троллейбус больше потратил.

Пыльцов взял в руки документы, которые протягивал ему философ, и убедился, что все так и есть — дивиденды, в самом деле, ничтожные.

— Господин Фортепьянов отправил меня, да и всех нас в микромир! — заныл Додик. — Если бы все российские граждане все свои ваучеры вложили в акции Тузпрома, то Фортепьянов расплатился бы с нами за два дня! Два дня — всей России, а остальные семь лет, в течение которых непрерывный и бесконечный поток голубого золота уходил и уходит на запад — себе! Так что владей хоть миллионами акций, все равно получишь шиш!

Но доводы философа не убедили костромского провинциала, возжаждавшего стать обладателем Тузпрома. “Ерунда все это! — подумал он. — Ты, дорогой Додик, маленький портфельный инвестор. А я буду заниматься корпоративным контролем! Я буду сам управлять тузпромовской империей, над которой солнце заходит только на три часа в сутки! И когда я займусь Тузпромом сам, все мелкие акционеры вроде тебя вообще ничего не получат — ни десять центов, ни семь тысячных! Понял меня, профессор?!” И окрыленный Венедикт Васильевич решил осуществить свой план, что блестяще ему и удалось благодаря предусмотрительности Живчика.

Как только новый долларовый мультимиллиардер с тузпромовским аукционным свидетельством в кармане покинул воровскую виллу, Додик набрал номер телефона и доложил законнику Живчику:

— Все в порядке. Штамповка только что забрал аукционное свидетельство…

Ну, а тут уж Живчику оставалось всего-ничего. Как только Штамповка зафиксирует право на собственность и выйдет из тузпромовского депозитария — тут уж плотным кольцом вокруг здания будут ждать его в лимузинах с затемненными стеклами и сам Живчик, и его пацаны с пивных складов, и ребята с чапчаховской таможни. И тут схватят они Веничку, схватят Штамповку, придушат на скорую руку, отвезут во фрязевский лесок и закопают в глубокую яму, которую Слюнтяй уже месяц как для него выкопал. А депозитарная расписка от независимого тузпромовского реестродержателя на 7% акций Тузпрома, электронный аналог которой будет навеки запечатлен во всех никогда не выходящих из строя тузпромовских серверах, дающая право собственности на владение СЕМЬЮ процентами величайшей во всей видимой Вселенной компании, достанется вору в законе по кличке Живчик.