Джойс Кэри - Из первых рук

• Название: Из первых рук
• Автор: Джойс Кэри
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01301-45-352-01301-4

Последний и самый знаменитый роман из трилогии английского писателе Джойса Кэри (1888-1957), который считается лучшим в английской литературе романом о художнике. Историю непризнанного гения, бунтаря и бродяги Галли Джимсона читатель узнает от него самого, «из первых рук». Грубый фарс и высокая трагедия, жалкое попрошайничество и бескорыстное служение своему призванию, пьяные выходки и создание монументальных полотен на библейские сюжеты — все это Галли Джимсон, воплощение свободного творческого духа и трагикомичности жизни.

---

—Кто спрашивает?

—Президент Королевской академии художеств.

—Одну минутку, сэр.

—Мистер Хиксон у телефона, — зашелестело в трубке — ну точь-в-точь обанкротившийся дантист, у которого разболелись зубы.

Я покрепче прикусил карандаш и пробормотал:

—Мистер Хиксон, насколько мне известно, в вашем собрании имеется девятнадцать полотен и около трехсот рисунков знаменитого Галли Джимсона.

—В моей коллекции есть картины раннего Джимсона.

—Одна из них была продана в прошлом году у Кристи за двести семьдесят гиней.

—За семьдесят гиней, и она принадлежала не мне, а маклеру с Бонд-стрит.

—Даже при такой цене ваши девятнадцать полотен стоят не меньше двух тысяч фунтов, да и рисунков и набросков наберется еще тысячи на две.

—Простите, с кем я говорю?

—Я президент Академии художеств. Мне сообщили, что мистер Джимсон находится в крайне бедственном положении. Мне известно также из достоверных источников, что вы не имеете никаких прав на его картины. Но я слышал, что вы вошли в сговор с его бывшей натурщицей, алкоголичкой, чтобы лишить Джимсона его собственности.

—Это вы, Джимсон?

—Конечно, нет. Я бы не дотронулся до этого ублюдка и навозными вилами. Но я должен вас предупредить, что от него можно всего ожидать. Если он затаит обиду, он становится опасным. Он вступил в контакт с вашей сообщницей Сарой Манди, и у него есть могущественные друзья, которые намерены предъявить вам иск.

—Только зря потратят деньги, никаких оснований для иска нет.

—Я не сомневаюсь, мистер Хиксон, что вы наймете первоклассных адвокатов, которым нипочем положить на обе лопатки Великую хартию вольностей и Джорджа Вашингтона. И я полностью на вашей стороне. Таким негодяям, как Джимсон, вообще незачем жить на свете. Их надо уничтожать. Я говорю с вами как друг. Если до следующей недели Джимсон не получит то, что ему причитается, он грозится спалить ваш дом, а вам выпустить кишки. И он это сделает. Я слышал об этом от нашего общего знакомого. И решил вас предостеречь.

— Вы бы лучше внушили вашему другу Джимсону, что, если он будет продолжать в этом же духе, он только навредит сам себе. Угодит еще раз за решетку. И на более долгий срок. А если он, как вы говорите, в бедственном положении, так сам виноват. Всего хорошего. — И он повесил трубку. Но немедленно вновь снял ее. Потому что, когда спустя пять минут я набрал его номер, чтобы поговорить женским голосом, в качестве герцогини Миддлсекской, телефон был занят. И оставался занятым в течение получаса.

Это вывело меня из терпения, и я стал барабанить по аппарату. Пока не заметил, что на меня смотрит полицейский. Тогда я сделал вид, что уже переговорил, и дал стречка.

По правде говоря, я понял, что начинаю горячиться. Я вовсе не собирался угрожать Хиксону, что спалю его дом. Но стоит мне даже в шутку сказать что-нибудь в этом роде — ну, что я застрелю человека или выпущу из него кишки, — я начинаю на него сердиться. А сердиться мне вредно. Это выводит меня из равновесия. Тормозит воображение. Я глупею, и все идет вкривь и вкось. К счастью, я вовремя спохватился. Остынь, сказал я себе. Не теряй головы. Помни, что Хиксон стар. Он нервничает, он устал от забот и волнений. Да, это его главная беда. Бедный старикан. Волнения лишают его последних удовольствий в жизни. Он просто не знает, что и предпринять. Он сажает тебя в кутузку, и ему это очень неприятно; а как только ты выходишь, ты снова принимаешься допекать его. И он боится, что, если даст тебе денег, ты еще больше станешь к нему приставать, и волнения просто вгонят его в могилу. Он боится доверять тебе. Тут он неправ, но ничего не попишешь. Так он на это смотрит. Он не осмеливается поступать правильно, а когда поступает неправильно, не имеет ни минуты покоя. Бедный старикан. Расстрелял свой порох лет сорок назад и всю жизнь как сыр в масле катался. Ну где ему найти выход, старому ублюдку?

И я успокоился. Когда я пощупал пульс, то насчитал всего семьдесят шесть ударов в минуту. Совсем неплохо в шестьдесят семь лет.

Глава 4

И тут я вдруг вспомнил о москательщике. Я слишком задолжал в магазине красок, чтобы мне отпустили в кредит, а в лавке москательных товаров я не раз видел краски и кисти. Я зашел туда и спросил:

Сколько стоят те маленькие банки с образцами красок для малярных работ?

Москательщик был симпатичный старикашка. Лысый. В пенсне.

—Мистер Галли Джимсон? — сказал он, взглянув на меня.

—Он самый, — сказал я. Известность — оборотная сторона славы.

—Простите меня, мистер Джимсон, — сказал он, — кажется, у нас для вас кое-что есть.— И он пошел за стеклянную перегородку, где стояла его конторка.

— Очень рад, — сказал я, — что бы это ни было.

—Да, сказал он, заглядывая в ящик конторки, — так я и думал. Небольшой счетец.

—Благодарю вас,— сказал я,— я вам пришлю чек.— И быстро вышел из лавки.

Но он ринулся в атаку почти так же быстро. Оказался у двери скорее, чем я ожидал.

К счастью, перед лавкой стоял фургон с углем. Я нырнул под лошадь и забежал за фургон. Встал у переднего колеса. Полюбовался на москательщика за стеклом витрины. У него был немного удивленный вид. Он оглядел улицу, затем вышел из лавки и заглянул под фургон. Я тоже, но с другой стороны. А когда он обошел фургон и подошел к лошади, я уже был у задка фургона. Тогда он вернулся в лавку, а я на всех парах двинулся домой. Мне пришла в голову мысль. Облако должно быть алым. Столкновение разных оттенков красного — киноварь почтового ящика и темный краплак. Придаст динамичность. Я успел позаимствовать у москательщика всего четыре банки. Он не дал мне времени выбрать, слишком быстро нашел мое имя в своих книгах. Но все же у меня были теперь две красные краски, белая и синяя. Кистей я не достал. Прикреплены к картону проволокой. Последний раз мне удалось разжиться кистью в такой же вот лавке лет пять назад. Слишком много развелось юных Рафаэлей, охочих до чужого добра.

Я сделал недурную кисть из палки и куска веревки и реализовал свою идейку насчет двух красных. Алый отсвет на облаках. Малиновые яблоки. Ева — терракота с алыми отблесками. Очень неплохая идея, не дает ноге слишком вылезать. Но я не стал долго смотреть на холст. Слишком уж быстро все это возникло. Идеи, которые растут с такой быстротой, не выносят солнца. Им нужно время, чтобы пустить корни. Я удрал в «Орел». Поглядеть, не улучшилось ли у Коукер настроение. И выяснить, не одолжит ли мне кто-нибудь кровать, чайник и сковородку. Или хотя бы сковородку.

Глава 5

В буфете никого, кроме Коукер. — Опять Вилли? — спросил я. Вилли — ее молодой человек. Клерк с товарного склада. Фигура — бутылка с содовой. Птичье лицо: глаза и клюв. Бас в церковном хоре. Планерный клуб. Спортивный мальчик. Ястреб-перепелятник. Гроза девчонок. Коукер регулярно ходит в церковь, не пьет, не курит. Вилли — ее единственная слабость.

Коукер нацедила мне кружку пива, но не дала, пока я не заплатил. Последний шиллинг. Но она кинула мне через стойку пару носков.

—Не какая-нибудь дрянь от Вулворта, - сказала она. — Только вздумайте заложить, душу вытрясу.

—Спасибо, мисс. Я вот ломаю голову, в каком отеле мне переночевать. В моем палаццо выбиты все стекла.

—Только не у меня. К себе я вас не пущу. Попытайтесь у Роутона.

—У Роутона нет мест, — сказал я.

Коукер ничего не ответила. Но взгляд у нее был отсутствующий. А когда у нее такой вид, будто она боится, не расстегнулась ли у нее подвязка, она обычно настроена дружелюбно. Я уже было собрался попросить у нее пять шиллингов под наследство, которое когда-нибудь получу, как она сказала:

—Я их купила для Вилли.

—А с ним разве что случилось?

Коукер ничего не ответила. Лицо ее было непроницаемо, как кафель в общественной уборной. Затем сказала:

—Сбежал с Белобрысой.

—Вернется, стоит поманить.

—Только не он. И на пять лет его старше. Вдова.

—Есть о чем горевать. Заведешь себе парня получше.

—Только не я, — сказала она. — С Вилли мне просто повезло. Спасибо гимнам в прошлое Рождество... при плохом освещении.

—Все еще поешь в церковном хоре?

—Нет и не буду, мистер Джимсон. Хорошенького понемножку. Ноги моей больше не будет в церкви.

Ненавижу Бога. Справедливо это, по-вашему, дать девушке такое лицо?

—А ты не расстраивайся, Коуки. Не лезь в бутылку. Я вот погорячился и попал в беду.

—Захочу и буду, — сказала Коукер. — Кто мне запретит? Плевать мне, что со мной станет. Еще когда я была сопливой девчонкой и у меня болело ухо, я, помню, говорила: боли, боли, проклятый подвесок, поделом мне, лучшего я не заслужила.

—Брось болтать чепуху, Коуки, — сказал я. — Ты молода. Ты не знаешь жизни. Как бы ни было плохо, может быть еще хуже. Гони прочь такие мысли. Не давай им воли над тобой. Мой отец умер, когда я был еще совсем маленьким, и мы с матерью переехали к дяде, который повадился проверять, что крепче — его сапог или мой зад. И когда моя бедная мамочка видела, что я плачу, она обнимала меня и говорила: «Не держи на него зла, Галли, не то это отравит тебе жизнь. Ты ведь не хочешь, чтобы этот человек испортил тебе жизнь?» — «Нет, мам, лучше умереть». — «Вот и не держи на него зла, милый. Выбрось все злые чувства из сердца». — «Хорошо, мам, буу-буу, завтра». — «Нет, сегодня, сейчас же». — «Не сейчас, мам, очень уж это скоро». — «Нет, сию минуту. Ты не должен оставлять зла в своем сердце даже на минуту. Это очень сильный яд». — «Буу-буу, — ревел я, — это от меня не зависит, мам». — «Верно, мой миленький, мой маленький, мой бедный ягненочек, от тебя это не зависит, но Боженька тебе поможет. Давай попросим его». И она заставляла меня становиться на колени и просить о прощении.