Рустам Ибрагимбеков - Похороны в Калифорнии

• Название: Похороны в Калифорнии
• Автор: Рустам Ибрагимбеков
• Жанр: Русская классическая проза

---

Ибрагимбеков Рустам Похороны в Калифорнии

Рустам Ибрагимбеков

ПОХОРОНЫ В КАЛИФОРНИИ

Трагикомедия в двух действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Путник.

Вдова.

Хозяин.

Гробовщик.

Шериф.

Китти.

Ветеран.

Игрок (Джек).

Пьяный доносчик.

Помощник шерифа.

Жители Золотого каньона.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Небольшой городок золотоискателей, а точнее - его центральная площадь. На первых этажах деревянных строений видны вывески: "Банк", Салун "Тихая заводь", "Лучшие гробы", "Парикмахерская". Много портретов с изображением молодой, красивой женщины в черном; несколько лозунгов: "Слава - Вдове!", "Да здравствует покровительница Золотого каньона!", "Счастье - это честность", "Золотой каньон - твердыня морали", "Будем все, как Вдова!"

Посреди площади на мощном постаменте высится гранитный всадник. За памятником, над вывеской "Банк" навис балкон, украшенный цветами и лозунгами; убранство и расположение делают балкон похожим на трибуну. На площади два человека: хромоногий Ветеран, старательно вытирающий пыль с гранитного постамента, и нетерпеливо прохаживающийся возле него Шериф. Из "Тихой заводи" доносятся звуки музыки, голоса: судя по шуму, салун полон посетителями...

Шериф. Ты молодец, старина, ты один из тех, на кого можно положиться. Вся твоя жизнь тому пример. Я доложу Хозяину о твоем усердии. Он должен знать... но: может, хватит? Ты сделал все, что мог...

Ветеран. А блеск? Если не потрешь до боли в руках, настоящего блеска не будет!..

Шериф (смотрит на часы). Скоро полдень...

Ветеран, отступив на шаг, окидывает оценивающим взглядом памятник. (С еле уловимой иронией, нетерпеливо.) Доволен?

Ветеран, вновь взявшись за тряпку, трет постамент с еще большей тщательностью. Особенно заботит его длинная горизонтальная щель, похожая на .те, что бывают в почтовых ящиках или детских денежных копилках, с той только разницей, что эта сделана в гранитной глыбе под гранитным всадником.

Ветеран (переводя дыхание). Залапали. Не могут руками не трогать. Бросил письмо и уходи.

Шериф. Некоторые только для того и пишут, чтобы поближе подойти, потрогать...

Ветеран. А надо выяснить по письмам... кто эти умники.

Шериф. Всех не проверишь. Да и не каждый подписывается.

Ветеран. Как?!

Шериф. Появились и такие в последнее время.

Ветеран. И что?

Шериф (неохотно). Читаем.

Ветеран. Но ведь приказано было, чтобы все подписывались.

Шериф. Ты прав; старина, но... (Разводит руками и смотрит на часы.)

В салуне "Тихая заводь" раздается два выстрела, слышны женский визг, крики...В наступившей затем тишине на площадь вступает Игрок, он в традиционном ковбойском костюме и с револьвером в руке.

Шериф (укоризненно). Мы же договорились, Джек...

Игрок (боковым зрением следит за дверью салуна, возмущенно). Так играть невозможно. У вас здесь мошенник на мошеннике сидит.

Шериф. Пора привыкнуть.

Игрок. Я уже двоих хлопнул.

Шериф. Хоть всех... Но за порог ни шагу. (Показывает на дверь салуна.) Вернись туда. (С легким нажимом.) Пожалуйста, Джек...

Игрок (загоняет в барабан револьвера несколько патронов). А ты меня за решетку не упрячешь?

Шериф. Будешь мозолить глаза - непременно упрячу.

Игрок. А если они опять вынудят меня стрелять?

Шериф. Можешь делать все, что тебе угодно.

Игрок. Ну и порядок здесь у вас!

Шериф. Порядки, как и везде, удобные властям. К двенадцати часам на площади никого не должно быть. И если ты еще раз высунешь нос из салуна, я вынужден буду вспомнить о твоих "подвигах". Иди, иди...

Игрок, вздохнув, ударом ноги отворяет дверь и заскакивает в темное помещение "Тихой заводи". Раздается еще несколько выстрелов, сопровождаемых женским визгом, и вновь наступает тишина.

Успокоились наконец.

В окне второго этажа над салуном появляется полуголая Китти.

Китти (кричит). Нет! Нет! Я больше не могу!.. (Хочет выпрыгнуть из окна, но, передумав, на мгновение исчезает и возникает в двери, от которой к мостовой ведет узенькая крутая лестница.) Не могу! Я тоже человек! (Сбегает по лестнице.)

Шериф (нарочито спокойно). В чем дело, Китти?

Китти. Он бьет меня.

Шериф. Потише, Китти, потише.

Китти. Требует, чтобы я согласилась на пятерку.

Шериф (движением головы пытается обратить ее внимание на Ветерана, прислушивающегося к разговору). А на сколько вы договаривались?

Китти. На сто.

Шериф. Неужели цены так подскочили?

Китти. А ты знаешь, сколько сейчас стоит мясо?

Шериф. Все равно сто это много.

К и т т и. Он же садист!

Шериф. Не так громко, Китти... Ты знала, на что идешь...

Китти. Больно же...

Шериф. Не надо было соглашаться. Ну ладно, ладно... потом побеседуем.

Китти. Мы договорились, что он даст сто и будет делать, что захочет. А он только бьет и требует, чтобы я спустила цену до пятерки.

Шериф. Придется потерпеть. (Подталкивает ее к лестнице.) Давай, давай, Китти. Наверх! И не высовывайся. (Негромко.) Попозже он выложит тебе эту сотню. С мазохистами сложнее, они боли не боятся, а этот сразу раскошелится... (Дождавшись ухода Китти, поворачивается к Ветерану.) Вот так вот! Стараешься, стараешься, а... порок и не думает сдаваться. Ну, ничего, даст бог, наведем порядок... Не за горами тот день, когда все призывы Вдовы завершатся окончательной победой чистоты и морали! (Смотрит на часы.) Пора закругляться, старина...

Ветеран. Уж меня ты мог бы не торопить.

Шериф. Никаких исключений. Хоть ты и пролил за свободу чуть меньше крови, чем некоторые... (Показывает на гранитного всадника.) Но он, как видишь, и после смерти на коне, а ты...

Ветеран. Мне не нравятся твои шутки, шериф.

Шериф (примирительно). Ладно, ладно, старина, не заводись. Я полон почтения и к тем из вас, кто жив, и к тем, кто уже на небесах.

Ветеран. Не было дня за эти три года, как поставили памятник, чтобы я не вымыл его с мылом и не вытер до блеска. Неужели сегодня, в день годовщины... (Взглянув на шерифа, умолкает.)

Шериф (смотрит вдаль). Эй, кто там? Не двигаться с места! Ты что оглох, что ли? Стой, где стоишь! (Тянется к револьверу на поясе.) Стой, говорю!..

На площади появляется Путник. За спиной у него мешок, на широком кожаном поясе висит револьвер. Широкополая шляпа прикрывает верхнюю половину лица, заросшего темной курчавой бородой. Не обращая внимания на угрозы Шерифа, Путник спокойно направляется к памятнику.

Шериф. Что за чертовщина? (Переглядывается с Ветераном, как и он, пораженным появлением. Путника. Сквозь зубы.) Придется тебя продырявить, даже если ты сам дьявол. (Наводит револьвер на Путника).

Ветеран. Не стреляй. Надо выяснить, как он здесь оказался.

Путник (спокойно). А почему, собственно говоря, меня хотят убить?

Шериф (борется с соблазном выстрелить). Не твоего ума дело.

Путник (Ветерану). Хорош город, где убивают, не объясняя причин.

Шериф. Как ты сюда добрался?

Путник. Ногами.

Шериф и Ветеран переглядываются.

Ветеран (уверенно). Врет.

Путник (Ветерану, одновременно оглядывая площадь, портреты, лозунги). Надо верить людям, дядя. Особенно если живешь в городе, который твердыня морали.

Ветеран (Шерифу). Через перевал он пройти не мог.

Шериф. Ничего, позже все выясним. (Смотрит на часы.) Куда бы его пристроить? (Путнику.) У тебя есть выбор: салун, парикмахерская и... (снижая голос) бордель. (Показывает на лестницу, ведущую на второй этаж, к Китти.)

Путник (останавливает взгляд на "Лучших гробах"). Меня больше устраивает это заведение...

Шериф. Оно закрыто.

Путник. Бриться я не хочу, пить мне рано, бордель...

Шериф (морщась). Не так громко.

Путник. А бордель...

Шериф. Тише, я тебе говорю... Если тебя интересуют местные гробы, то гробовщик сейчас там... (Жест в сторону комнаты Китти.)

Путник. Это меняет дело.

Шериф. И поторапливайся, остались секунды...

Путник, поднявшись по лестнице, входит в комнату Китти. Крики ее смолкают.

Ветеран. Неужели он прошел через перевал?

Шериф. Это невозможно.

Ветеран. Но как-то же он пробрался в город?!

Шериф (усмехнувшись). Все выясним... Не беспокойся, старина. Ты закончил?

Ветеран. В город проникают подозрительные люди, проститутки орут так, что кровь в жилах стынет, а его беспокоит старый ветеран... (Забрав свое ведро и тряпку, уходит.)

На балконе, украшенном большим портретом Вдовы и лозунгами, появляется Хозяин. Одутловатое лицо его мертвенно бледно и время от времени подергивается в нервных гримасах.

Шериф. Все готово, Хозяин. Порядок полный.

Хозяин (оглядывая площадь). А где твои ребята?

Шериф. На местах. Пока не дадим команду, здесь не будет ни души.

Хозяин (нервно дернув головой). Как охрана на этом... На первом этаже?

Шериф. Как всегда - двое с одной стороны дома, двое - с другой.

Хозяин. Ну что, начнем?

Шериф. Как будет угодно. (Уходит.)

Хозяин (становится в выразительную позу. Прокашливается). Джентльмены!.. (Умолкает, после продолжительной паузы лезет в карман и вытаскивает бумажку. Читает.) "Дорогие соотечественники!.." Вот именно - "соотечественники, жители Золотого каньона!" (Пытается обойтись без бумажки, но вынужден снова заглянуть в нее.) "Мы собрались сегодня в очередной раз здесь у памятника... чтобы почтить память того, кто отдал жизнь за свободу народа... Аплодисменты..." Черт побери, это не надо, "аплодисменты" читать не надо, аплодировать будут они... Так... аплодисменты закончились... (Запинаясь читает дальше.) "Как один из тех, кто с оружием в руках отстаивал интересы народа... Бурные аплодисменты..." Черт, опять!.. "Рядом с Героем как его друг и соратник я горжусь, что памятник ему поставлен в таком городе, как Золотой каньон, в городе побеждающей нравственности, в городе, где живут люди, все помыслы и стремления которых связаны с заботой о ближнем, где пороку объявлена беспощадная война. Я горжусь тем, что Вдова Героя, немеркнущая любовь которой к покойному, как яркий факел, освещает нам путь к истине, может быть уверена, что памятник этот водружен людьми, чтущими Героя и преисполненными глубочайшего почтения к ней самой и ее мудрым советам. Счастливы люди, живущие в таком городе, как Золотой каньон. Велика их любовь к тем, кто ведет их путями истины к чистоте и прозрению. Почтим же глубоким поклоном Вдову, любовь которой к Герою так жива, так безмерна, верность так тверда, что кажется - все осталось, как прежде, ничто не изменилось, и тот, которого уже нет с нами, по-прежнему жив и горячо любим. Да будет так до конца дней наших! Слава Вдове! Бурные аплодисменты, крики "Да здравствует Вдова!", "Да здравствует Хозяин!" (Вытирает платком взмокшее лицо, тяжело переводит дыхание.)