Рэй Брэдбери - Солнце и тень

• Название: Солнце и тень
• Автор: Рэй Брэдбери
• Жанр: Современная проза

Рикардо Рейес любит свою родину, свой город и переулок, свой дом и трещины на его штукатурке. Красота теней и неба, живописные трещины — это часть его жизни, и ему невыносимы фотографы и модели, использующие эту не принадлежащую им красоту…

---

— Посмотрите! — крикнул Рикардо. — Какое произведение искусства! Какой узор! Живее фотографируйте, пока не высохло!

Фотограф отвернулся и стал смотреть на море.

В переулке показался его товарищ. Он бежал, за ним не спеша шествовал полицейский. Пришлось второму фотографу обернуться и поторапливать его. Полицейский издали жестом дал ему понять, что день еще не кончился, они успеют своевременно прибыть на место происшествия.

Наконец он занял позицию за спиной у фотографов.

— Ну, что вас тут беспокоит?

— Вот этот человек. Нам нужно, чтобы он ушел.

— Этот человек? Который прислонился к стене? — спросил сержант.

— Нет-нет, дело не в том, что он прислонился… А, черт! — не выдержал фотограф. — Сейчас вы сами поймете. Ну-ка, крошка, займи свое место.

Девушка встала в позу, Рикардо тоже; на его губах играла небрежная улыбка.

— Так держать!

Девушка замерла.

Брюки Рикардо скользнули вниз.

Камера щелкнула.

— Ага, — сказал полицейский.

— Вот, доказательство у меня здесь, в камере, если вам понадобится! — воскликнул фотограф.

— Ага, — сказал полицейский, не сходя с места, и потер рукой подбородок. — Так.

Он рассматривал место действия, словно сам был фотографом-любителем. Поглядел на модель, чье беломраморное лицо вспыхнуло нервным румянцем, на булыжники, стену, Рикардо. Рикардо, стоя под голубым небом, освещенный ярким солнцем, величественно попыхивал сигаретой, и брюки его занимали далеко не обычное положение.

— Ну, сержант? — выжидательно произнес фотограф.

— А чего вы, собственно, от меня хотите? — спросил полицейский, снимая фуражку и вытирая свой смуглый лоб.

— Арестуйте этого человека! За непристойное поведение!

— Ага, — произнес полицейский.

— Ну? — сказал фотограф.

Публика что-то бормотала. Юные красотки смотрели вдаль на чаек и океан.

— Я его знаю, — заговорил сержант, — этого человека возле стены. Его зовут Рикардо Рейес.

— Привет, Эстеван!

— Привет, Рикардо, — откликнулся сержант. Они помахали друг другу.

— Я не вижу, чтобы он делал что-нибудь, — сказал сержант.

— То есть как это? — вскричал фотограф. — Он же голый, в чем мать родила. Это безнравственно!

— Этот человек ничего безнравственного не делает. Стоит, и все, — возразил полицейский. — Если бы он делал что-нибудь, на что глядеть невыносимо, я бы тотчас вмешался. Но ведь он всего-навсего стоит у стены, совершенно неподвижно, в этом ничего противозаконного нет.

— Он же голый, голый! — кричал фотограф.

— Не понимаю. — Полицейский удивленно моргал.

— Голым ходить не принято — только и всего!

— Голый голому рознь, — сказал сержант. — Есть люди хорошие и дурные. Трезвые и под мухой. Насколько я вижу, этот человек не пьян. Он пользуется славой доброго семьянина. Пусть он голый, но ведь он не делает со своей наготой ничего такого, что бы можно было назвать преступлением против общества.

— Да кто вы такой — уж не брат ли ему? — спросил фотограф. — Или сообщник? — Казалось, он вот-вот сорвется с места и забегает под жгучим солнцем, кусая, лая, хрипя. — Где справедливость? Что здесь, собственно, происходит? Пойдемте, девочки, найдем другое место!

— Франция, — сказал Рикардо.

— Что? — фотограф круто обернулся.

— Я говорю, Франция или Испания, — объяснил Рикардо. — Или Швеция. Я видел фотографии из Швеции — красивые стены. Вот только трещин маловато… Извините, что вмешиваюсь в ваши дела.

— Ничего, будут у нас снимки вам назло! — Фотограф тряхнул камерой, сжал руку в кулак.

— Я от вас не отстану, — сказал Рикардо. — Завтра, послезавтра, на бое быков, на базаре, всюду и везде, куда бы вы ни пошли, я тоже пойду, охотно, без скандала. Пойду с достоинством, чтобы выполнить свой прямой долг.

Они посмотрели на него и поняли, что так и будет.

— Кто вы такой, что вы о себе воображаете? — закричал фотограф.

— Я ждал этого вопроса, — сказал Рикардо. — Всмотритесь в меня. Отправляйтесь домой и поразмышляйте обо мне. Покуда есть такие, как я, хоть один на десять тысяч, мир может спать спокойно. Без меня был бы сплошной хаос.

— Спокойной ночи, няня, — процедил фотограф, и вся свора девиц, шляпных коробок, камер и сумок потянулась в сторону набережной. — Сейчас перекусим, крошки. После что-нибудь придумаем.

Рикардо спокойно проводил их взглядом. Он стоял все на том же месте. Толпа улыбаясь смотрела на него.

«Теперь, — подумал Рикардо, — пойду к своему дому, на двери которого стерлась краска там, где я тысячу раз задевал ее, входя и выходя, пойду по камням, которые я стер ногами за сорок шесть лет хождения, проведу рукой по трещине на стене моего дома — трещине, которая появилась во время землетрясения тысяча девятьсот тридцатого года. Как сейчас помню ту ночь, мы были в постели, Томас еще не родился, Мария и я сгорали от любви, и нам казалось, что наша любовь, такая сильная и жаркая, колышет весь дом, а это земля колыхалась, и утром в стене оказалась трещина. И я поднимусь по лестнице на балкон с затейливой решеткой в доме моего отца, он сам эту решетку ковал, и я буду на балконе есть то, что мне приготовила моя жена, и рядом будут мои книги. И мой сын Томас, которого я сотворил из материи — чего уж там, из простыней — вместе с моей славной супругой. Мы будем есть и разговаривать — не фотографии, и не декорации, и не картинки, и не реквизит, а актеры, да-да, совсем неплохие актеры».

И словно в ответ на его последнюю мысль, какой-то звук дошел до его слуха. Он как раз сосредоточенно, с большим достоинством и изяществом подтягивал брюки, чтобы застегнуть ремень, когда услышал этот восхитительный звук. Будто легкие крылья плескались в воздухе. Аплодисменты…

Кучка людей, которая следила за его исполнением заключительной сцены перед ленчем, увидела, сколь элегантно, с истинно джентльменской учтивостью он подтянул брюки, И аплодисменты рассыпались подобно легкой волне на берегу моря, что шумело неподалеку.

Рикардо вскинул руки и улыбнулся всем.

Поднимаясь к дому, он пожал лапу собачонке, которая окропила стену.