Олег Шмелев - С открытыми картами

• Название: С открытыми картами
• Автор: Олег Шмелев
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ», Ад Маргинем
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1968
• ISBN: 5-93321-102-8

В Советский Союз заслан резидент западной разведки Михаил Зароков (кличка — Надежда). Органам советской госбезопасности удается найти и взять под наблюдение опасного врага. Старший лейтенант Синицын, которому поручено это дело, вступает с резидентом в контакт и под видом вора-рецидивиста (кличка — Бекас) позволяет себя завербовать. Пройдя сложную многоступенчатую проверку, Бекас становится связным западного резидента, а вскоре, после того, как Центр решает изолировать Зарокова, занимает его место. Работая под прикрытием, старший лейтенант должен выявить всю глубоко законспирированную шпионскую сеть. Операция "Резидент" вступает во вторую фазу.

---

Тульев напряженно выглядывал в толпе Виктора Круга. Его не было, и Тульев испугался. Но вдруг донесся голос Круга — он крикнул по-немецки:

— Подождите меня все у входа!

А затем Тульев увидел его. Круг просто отстал, шел позади, как пастух за стадом. Так ему было удобнее заметить Тульева и показать себя.

Тульев пристроился в хвост растянувшейся толпы, затем чуть отстал и, повернувшись вполоборота, ждал, когда Круг приблизится.

— С нами бог, — шепнул он, поравнявшись с Тульевым. Он хотел дать понять, что волновался за Тульева. Но это получилось неубедительно.

— С нами бог, — повторил Тульев. Он давно не говорил по-немецки и сейчас услышал себя словно со стороны, как будто тот человек, который полчаса назад стоял у парапета на бульваре, так там и остался и смотрит вслед человеку, удаляющемуся в чрево порта, чтобы сесть на пароход.

— Все гладко? — спросил Круг.

— До сих пор — да. Надо еще подняться на борт.

— Это сойдет, не нервничай.

— Я спокоен. Но глупо будет споткнуться на последнем метре.

— Давай догоним их.

Они прибавили шагу. К турбоэлектроходу, на белом боку которого, как сабля, висел трап, подошли веселой гурьбой.

Тут же явились пограничники во главе с офицером. Они встали перед трапом. Круг взял список и начал вызывать туристов. Туристы по одному подходили, отдавали пограничникам пропуск, те сличали его с контрольным талоном, внимательно смотрели в паспорт и жестом показывали, что можно подниматься по трапу. Уже человек двадцать прошло через контроль, когда Круг произнес обычным своим бодрым голосом:

— Шлехтер!

Тульев обошел стоявших перед ним двух дам, протянул пограничникам пропуск. Взгляд на контрольный талон, взгляд в паспорт, быстрый взгляд в лицо. Все в порядке.

Тульев ступил на борт. Хотелось курить, но папиросы были отданы Уткину, а уткинские сигареты в каюте. Разыскивать «свою» каюту, наводя справки у прислуги, было бы смешно. Он решил подождать невдалеке от трапа, пока не поднимется Круг.

ЭПИЛОГ

Через четыре месяца полковник Владимир Гаврилович Марков получил первое сообщение от Тульева, пришедшее в Москву далеким кружным путем. Дешифрованное и перепечатанное на машинке, оно занимало целых двадцать страниц.

Марков отчеркнул красным карандашом то место, где Тульев писал о приеме, оказанном ему за границей, о своем теперешнем положении:

«Встретить меня центр послал Виктора Круга. Это был рассчитанный жест, который сразу насторожил. Круг всегда был соперником и даже открытым врагом моего отца и, возлагая на него эту миссию, центр давал понять свое отношение ко мне. На полное доверие рассчитывать не приходилось.

При первом же обстоятельном разговоре (еще на корабле) я спросил у Круга, что с отцом. Он сказал, что старик умер. С того момента я счел наиболее благоразумным не скрывать своей крайней неприязни к Кругу. Психологически это было правильно. После нескольких открытых стычек я заметил, что первоначальное его настроение по отношению ко мне начало изменяться. Налет подозрения постепенно исчезал.

Шеф принял меня тотчас по прибытии. Присутствовал американец Себастьян. Длинной беседы не было. Шеф ограничился общими фразами о самочувствии, сказал, что рад меня видеть целым и невредимым. Себастьян молчал. Я передал им микропленку.

Меня поселили рядом с резиденцией шефа. Три дня отдыхал. Затем пропустили через детектор.

Набор вопросов свидетельствовал о том, что они испытывают насчет меня серьезные сомнения. Было несколько вопросов о Бекасе. Отвечал, как условились.

Техника допроса мне хорошо известна. Думаю, что это испытание пошло в мой актив.

На девятый день вызвал шеф к себе на квартиру. Это уже кое о чем говорило. У него опять сидел американец. Шеф сказал, что с микропленки сделаны отпечатки. Предварительный анализ показал, что, кажется, меня можно поздравить — материалы ценные. Только после этого возник вопрос об источнике информации. Сообщил согласно плану операции. Интерес к Бекасу сразу возрос. Действую в этом направлении.

Когда американец ушел, мы с шефом выпили. Вспомнил о моем отце, много теплых слов говорил о нем. Потом начал ругать Себастьяна и его хозяев из ЦРУ. Говорил, что они грубы и неотесанны, но ссориться с ними невыгодно, потому что у них много денег. Затем речь пошла о моем пребывании в СССР.

Еще будучи совершенно трезвым, шеф признался, что их аналитическая служба давно признала меня недостойным полного доверия, что здесь ходили обо мне самые противоречивые толки.

Положение несколько изменилось, когда центр получил мою телеграмму, в которой я сообщил о ложности данных по объекту «Уран-5». Это почти восстановило мою репутацию, но только почти.

Та радиограмма центра, которая предписывала мне приступить к операции «Уран-5», содержала заведомо неправильные координаты и была чисто проверочной. Я, таким образом, выдержал экзамен.

Шеф в порыве откровенности без обиняков заявил, что в решении моей судьбы главную роль сыграл провал Казина и Антиквара. Не будь его, центр ни при каких обстоятельствах не решился бы отозвать меня из России.

Далее шеф рассказал, что в провале Антиквара и Казина виноваты ротозеи (в том числе и Себастьян), которые, хотя и высказывали сомнение, но не раскусили вовремя некоего Владимира Боркова. Его подцепили в Брюсселе как будущего кандидата на вербовку, в Москве завербовали, а он оказался советским контрразведчикам. По этому поводу Себастьян, как говорил шеф, скрежетал зубами и называл агентов центра молокососами. Его, кажется, отзывают отсюда.

Я осторожно высказал сомнение — разумно ли было подвергать риску Антиквара, посылая к нему на встречу Акулова, когда можно было подключить к этому делу более надежного человека.

Шеф одобрительно отнесся к моим рассуждениям, заметив при этом, что они не от хорошей жизни вынуждены были поручить передачу моей микропленки Акулову. Больше было некому.

На прощанье шеф сказал мне: «Благодари этого проклятого Боркова. Если бы не он, не сидеть бы тебе здесь и не пить этот великолепный коньяк».

Из нашего разговора возникла вполне отчетливая схема, объяснившая мне ход событий, которые оказывали решающее влияние на умонастроение центра и заставляли его действовать так, а не иначе. Причем из недомолвок шефа я понял, что центр в данном случае отнесся к своим собственным ошибкам на редкость самокритично и намерен сделать из этого серьезные выводы.

Итак, вот схема.

Стечение обстоятельств вынудило центр свести меня с Казиным и через него с Антикваром.

Казин и Антиквар завербовали Боркова — ошибка, как полагают в центре, из категории фатальных несчастий.

Борков провалил Антиквара и Казина — естественный результат.

Через Казина и Антиквара контрразведка должна выйти на меня.

Так как я располагаю ценными сведениями и еще могу принести пользу, меня следует вызволять из беды.

Следовательно, нет ничего удивительного в том, что я имею теперь возможность время от времени пить коньяк в обществе своего шефа.

Сейчас все складывается как нельзя лучше. Думаю, что меня пошлют, как мы с вами и договорились, в одно из разведывательных подразделений НАТО…»

Владимир Гаврилович перечитал это место еще раз, захлопнул папку. Не все развивалось именно так, как было задумано, но в общем получилось неплохо.