Виктор Лихачев - Ангелы уходят не прощаясь

• Название: Ангелы уходят не прощаясь
• Автор: Виктор Лихачев
• Жанр: Детская проза

---

Ледяной комочек в груди растаял окончательно. Мне уже дикой казалась сама мысль о добровольном уходе из жизни. И тогда, именно тогда до моего сознания дошло: операция на сердце, начатая неделю назад, сегодня, сейчас завершилась. Начал её хирург Прелатов, а закончила Таня. Холодное, эгоистичное и равнодушное сердце — больное сердце. Человек, думающий только о себе, такой же сердечник… Впрочем, это я сегодняшний могу именно так вспоминать те дни, а тогда… тогда я понимал только одно: Таня спасла меня.

И надо же такому случиться, буквально через тридцать минут после её ухода, с каталкой в реанимационную въехала сияющая Ирэн: "Тебя начальство разрешило вести к нам опять, на восьмой этаж. Сколько работаю, не припомню такого". И вот я на каталке, так и хочется написать на "щите", бородатый, худющий, но уже ничего и никого не стесняющийся, еду по знакомым коридорам. Это был триумф, скажу я вам.

День сороковой. Машина скорой помощи выехала из Москвы. Меня везут в санаторий Переделкино, восстановиться после операции. Машина останавливается прямо напротив центрального входа. Только что я ехал по грязным и мокрым московским улицам, в потоке машин. А здесь тишина. Сосны и снег. Неспешно и степенно гуляли люди. Белка сидит на ветке и смотрит на меня глазками-бусинками. Водитель скорой, молодой паренёк, помог мне выйти. Предлагает подождать носилок, но я уже могу пройти в день до ста шагов, а потому прошу его не беспокоиться: "Дойду потихоньку". А сам стою и не могу надышаться. То ли солнце такое яркое, то ли соринка в глаза попала, но отчего-то они повлажнели. Неожиданно для себя самого, опускаюсь на колени и целую землю. Паренёк растерянно стоит рядом, не зная, что делать. Остановились многочисленные гуляющие и удивлённо смотрят в мою сторону. Но мне всё равно. Я уже столько дней никого и ничего не стесняюсь. Не стесняюсь выражать чувства, не боюсь показаться смешным. Ну и пусть я смешной. Зато я знаю то, чего не знают ни парнишка — водитель, ни эти люди. Я знаю, какое это счастье — жить. Просто жить…

Вот я и нашёл один камешек из ожерелья, которое рассыпалось в моих руках. Найти бы другие.

* * * А еще через день в монастырском дворе, где он помогал сестре Елизавете укутывать стебли роз, чтобы они не пострадали в морозы, ожидавшиеся со дня надень, Арсения окликнули.

— Елена? — Покровский и не собирался скрывать своего удивления.

— Она самая. Бог в помощь.

— Спасибо. Что-то случилось?

— Почему обязательно случилось?

— Тогда, значит соскучились?

Услышав последние слова, сестра Елизавета едва заметно улыбнулась.

— Вроде управились до темна, — сказала она, — у меня еще дела есть, а вы поговорите.

— Вот-вот, — Арсений вздохнул, — права Наташа: кто-то делает, а я все говорю, говорю…

— Опять самоедством занимаетесь?

— Вовсе нет. Правду легче увидеть, чем услышать. Кстати, что мы стоим? Хотите чаю?

— Вы какой-то стихийный. Соскучились… правду легче увидеть… хотите чаю. Давайте по порядку.

— Давайте.

— И ничего не соскучилась. Прочитала «Феклу». Очень понравилось. Знаю, что еще что-то написали. Хотелось бы прочитать.

— Без проблем. Все будет.

Было видно, что Елена смущена. Впрочем, и Арсений чувствовал себя не в своей тарелке. Обычно в таких случаях он легко брал шутливый тон, но сейчас ему этого не хотелось.

— А еще мне просто любопытно. Не смотрите так. Да, любопытно! Они, видите ли, такие умные, что-то про «Мастера» поняли, а мне ничего рассказать не изволили.

— А разве…

— Молчит и улыбается. Правда, говорит, пусть книга будет в доме. Смилостивилась.

— Как же это жестоко… Нет, в самом деле, когда тебе любопытно, а все молчат.

— Смейтесь, смейтесь. Наташка сказала: если хочешь, чтобы все стало понятно, пусть придет Арсений и расскажет. А заодно и книгу принесет.

— Так вы меня приглашаете?

— Не я. Ну … и я тоже … приглашаю. Вот, теперь, кажется, все. Придете?

— Когда?

— Сегодня. Сейчас. Наташа ждет …

По дороге к ермоловскому дому они практически не разговаривали. Разве что Елена почти у самого дома спросила:

— Арсений, а что вы имели в виду, когда сказали, что правду легче увидеть, чем услышать?

Он пожал плечами.

— Мысль изреченная есть ложь …

— Любите Тютчева?

— Очень. Что имею в виду? Может, даже кого. Себя. Согласитесь, мы слышим много правильных слов. Мы сами их охотно говорим … А живем чаще всего вопреки этим словам. Вопреки правде. И если порой что-то до нас доходит и, кажется, все, это теперь во мне навсегда, теперь-то я буду хорошим, поступать стану только по правде, по совести, а проходит время… Один пример. Чуть больше месяца прошло, когда еще там, — и Покровский показал рукой куда-то в сторону, — где я живу… где жил, меня словно бы озарило: «Я счастливый человек. Господь меня ведет по жизни, ведет так, что мне должно каждый день только и делать, что благодарить Его: «Господи! Слава, Тебе Боже, за все!» Но вот прошла неделя, вторая. Это как у моего знакомого алкоголика: как прихватит его сердце, он пугается и слово себе дает: все, больше ни-ни. Подлечится, боль проходит. С опаской, но выпивает рюмку, потом вторую. Ничего, жив. Сердце нормально бьется. И он забывает о своих обещаниях и сроках.

— Это есть …

— Неблагодарность. Наташа все верно … показала мне. Как ей удалось это — не понимаю.

— Уж не думаете ли вы, что она магией занимается.

— Упаси, боже! Я думаю, Наташа просто молилась, чтобы Господь показал мне меня.

Он замолчал, а потом добавил тихо: — Арсения Покровского показал Арсению Покровскому, разучившемуся слышать …

* * * Они сидели втроем, сидели тихо. Уютно светила лампа, без света которой Покровский уже скучал. Понимая, что происходит сейчас в душе Елены, старался говорить как можно мягче. Наташа полулежала на любимом месте, улыбаясь своей — это Арсений заметил — улыбкой совсем не подростка. Когда время от времени Покровский бросал взгляд на девушку, он чувствовал, что ему легче находить нужные слова.

— Какой он все-таки удивительный, наш язык. Живой. Вот именно живой, меняющийся. А еще мудрый. Какой ты человек, что у тебя на душе — все скажет язык. Ничего не скроет. А посмотрите как интересно: слово осталось, а смысл у него уже другой, не тот что прежде. Более того, мы и забыли тот, первоначальный смысл. Скажите, Елена, вы слышали такое выражение: «попасть впросак?»

— Конечно. По-моему его и объяснять не надо. Всем известно, что оно означает.

— Правильно. Только объясните мне, в какой такой «просак» мы время от времени попадаем?

— Не знаю. Сколько живу, столько знаю это выражение.

— А между тем просак — это стан, на котором в старину сучили веревки. Чуть зазевался — и запутался в веревках. Со стороны, наверное, забавно выглядело. Барахтается человек в веревках, пытается освободиться, а ничего не получается. Вот так и появилось: попасть впросак. Стан тот давно стал музейной редкостью, а впросак мы время от времени продолжаем попадать.

— Надо же …

— Это только один пример. Их на самом деле множество. Но сейчас мы о другом …

— Да, я надеюсь. Это, конечно, интересно, но …

— Лена, не перебивай, пожалуйста, Арсения. Он тебя подготавливает.

— Извините.

— Спасибо, Наташа. Подготовка уже заканчивается. Еще одно слово. «Очаровательный». Сейчас, когда его произносят — словно высшую оценку дают. Очаровательная девушка, очаровательная музыка … А наши предки чаровниками, очарователями называли тех, кто якшался с нечистой силой и хотел при ее помощи соблазнить, обмануть ближнего своего. «Мастер и Маргарита» — очаровательный роман. Столько людей им соблазнились, даже не понимая, что они читают.

— То есть, они глупые все.

— Нет, очарованные. В этом и сила чар.

— Колдовских? — улыбнулась Елена.

— Зачем же? Дьявольских. Есть истина, с которой даже спорить не стоит: дьявол есть обезьяна Бога … Ну вот, все необходимые вступительные слова произнесены, давайте откроем эту книгу. И пусть даст нам Господь мудрости. Простите, если у меня будет много сумбура, но я не собираюсь читать вам лекцию. Просто, повторяю, будем листать страницы.

Вот, посмотрите, это говорит бродячий философ Иешуа Га-Ноцри на допросе у пятого прокуратора Иудеи Понтия Пилата: «Я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец сириец»… Как же тогда быть со словами господа: «Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца»? Не перебивайте, Елена, пожалуйста, я скажу все, а потом посмотрим. Вы, наверное, хотели сказать, что Иешуа не Иисус Христос. В том-то и дело, что это именно Иисус Христос, наш Господь. Правда, такой, каким видит Спасителя Булгаков, и каким он хочет, чтобы мы видели Его. Помните, Воланд говорит Берлиозу и Ивану Бездомному: «Имейте в виду, что Иисус существовал». Я не могу не восхищаться талантом автора «Мастера». Мы очарованы героями романа, даже если посланцы ада, мы в плену иллюзии абсолютной достоверности. И мы даже не пытаемся внутренне возражать, когда на наших глазах творится миф. Не возражаем — и соблазняемся. Вот, потрясающая реплика Иешуа по поводу записей его ученика Левия Матвея: «Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной… Ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в это пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты Бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал». Несколько строчек всего, и устами же своего героя автор отверг истинность Евангелия.