Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 1. Предсказание императора

• Название: Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
• Автор: Дэвид Ротенберг
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44609-4

Когда произносятся два пророчества одновременно, чтобы второе воплотилось в жизнь, первому надо помочь исполниться.

Вот пророчество Первого императора Китая, произнесенное им перед Тремя Избранными на Священной горе: «Нашу страну ждет Эпоха Белых Птиц на Воде. Она ознаменует начало Тьмы, а конец Тьмы и возрождение ознаменует Эпоха Семидесяти Пагод…».

«Предсказание императора» — это повествование о потомках Троих Избранных. Рассказ о любви и вражде, о судьбе нескольких поколений людей, живущих там, где должно воплотиться пророчество, — в Шанхае, городе, куда, влекомые жаждой наживы, хлынули авантюристы всех мастей из Европы и Америки.

---

Цзян нравилось наблюдать за тем, как разделывают змею. Она видела это уже многократно, но испытывала восторг каждый раз, когда снятую шкуру змеи подбрасывали высоко в воздух. После этого шкура падала на землю и продолжала извиваться, как будто все еще оставалась живой.

«Это очень мужское, — подумала Цзян. — С приходом кораблей мне понадобится много мужской крови».

Хвост змеи она кинула стоявшим поодаль нищим, которые тут же съели его — прямо сырым, а остальное сунула в пакет и, подхватив его, побежала к реке.

Она добралась до берега как раз в тот момент, когда из-за изгиба реки на западе показался второй корабль.

Цзян смотрела на огромные корабли и понимала, что теперь уже ничто не будет таким, как прежде. Ничто и никогда.

Хлопанье птичьих крыльев заставило ее посмотреть вверх. Скворцы, взлетевшие с рисовых полей, кружили, спускаясь к земле. Вес тростинок, привязанных к их лапкам, тянул птиц вниз. Маленькая птичка упала на тропинку прямо перед Цзян. Та бросилась вперед, чтобы подобрать ее, но тут с неба дождем посыпались кричащие, обессилевшие скворцы.

Она подняла свои красивые руки, чтобы защитить лицо, и в этот момент посмотрела на высокий пригорок.

Там стояли Телохранитель и Конфуцианец. Они оба смотрели на корабли.

А потом все трое услышали канонаду китайской артиллерии. Трое Избранных знали, что теперь их задача состоит в том, чтобы поощрить Тьму, а не победить ее с помощью пушек.

Глава восьмая ШАНХАЙ У излучины реки. Декабрь 1841 года

Пока Ричард размышлял о будущем у излучины реки, бизань-мачта взвизгнула, и единственный брамсель разорвался на куски. Ветер набросился на длинные полотняные полосы и стал неистово трепать их.

Второй залп береговой батареи повредил бушприт корабля.

— Пушки на южном берегу! — в унисон закричали два матроса-наблюдателя, находившиеся в вороньих гнездах.[23]

Офицеры выкрикивали приказы. Истерзанное шрапнелью тело убитого моряка поспешно накрыли брезентом, все бежали к боевым постам.

На холмах вдоль южного берега реки, сразу же после самого широкого места излучины, выстроились гингалы — длинноствольные пушки малого калибра. Несмотря на небольшую мощность, их было достаточно много для того, чтобы нанести противнику ощутимый урон.

Как только корабль повернулся бортом к берегу, моряки сбросили носовые и кормовые якоря, а затем открылись орудийные порты.

Воздух наполнился визгом железных колес, катящихся по дубовому настилу. Корабельные пушки продвинулись вперед и высунули свои рыла из открывшихся отверстий. А затем все звуки умолкли. Ветер пытался сорвать корабль с места, но якоря надежно удерживали его.

Адмирал Гоф смотрел на берег и, как показалось Ричарду, шептал молитву. Затем он одернул китель и отдал приказ адъютанту.

— Огонь! — выкрикнул тот.

Грянул гром, разверзлись небеса. Двадцать шесть крупнокалиберных орудий правого борта превратили китайскую бортовую батарею и ее обслугу в дымящееся кровавое месиво, в котором изорванная человеческая плоть перемешалась с искореженным металлом. Легкость, с которой смерть забирала человеческие жизни, наполнила сердце Ричарда ужасом, и на мгновенье ему вспомнились последние минуты, проведенные с матерью в одной из лачуг Калькутты. Жизнь медленно покидала ее белое русское тело, а рыжие волосы стали такими жидкими, что не могли скрыть кожу черепа. А потом в памяти возник предсмертный крик жены: «Что ты наделал, Ричард? Что ты наделал?» Он отвернулся. Он снова был с ней.

— Что ты наделал, Ричард? — спросила Сара.

Она медленно повернулась в утреннем свете, заливавшем их спальню в Малайе, и продемонстрировала красавцу мужу огромный живот. Ричард изобразил притворный ужас.

— Боже праведный! — воскликнул он. — Неужели я имею к этому какое-то отношение?

— Весьма отдаленное, — ответила она с улыбкой соблазнительницы. — Весьма и весьма отдаленное.

Обнаженная, она призывно позировала, прислонившись к балдахину.

— Сегодня рабочий день, Сара, — засмеялся Ричард.

— Вот как? Ну, с этой работой, — она указала на его пижамные штаны, под которыми угадывалось возбуждение, — я смогу тебе помочь.

— Правда?

— Правда, мой дорогой.

Ричард протянул жене руку, и она взяла ее. Он подвел Сару к кровати и встал рядом. На его лице вновь появилось выражение комического ужаса.

— Мне кажется, что дело было сделано на этих самых простынях.

Но Сара знала, что это не так. Все произошло на одном из южных островов, куда она вытащила его на пикник. Там, на пляже, когда солнце медленно опускалось за горизонт, они так же неспешно и просто занимались любовью. Сара соединилась с землей, и звуком волн, накатывающихся на берег, и с жизнью, что зародилась внутри нее. В ту ночь они спали под звездами. Она ощущала вращение Земли и вращалась вместе с ней.

Сара взобралась на высокую кровать, Ричард подложил подушки ей под спину, и она протянула руки к своему замечательному мужу.

— Ты можешь пообещать мне кое-что, Ричард?

— Все, что угодно.

— Обещай, что напишешь что-нибудь для меня. Только для меня.

— Я уже…

— Что-нибудь новое. После того, как я рожу. В честь того, что я стала матерью. И чтобы про нашего ребенка там тоже было.

— Как пожелаешь, Сара, — прошептал он ей в губы. — Как пожелаешь.

Потом, когда их тела слились в единое целое и испытали чувство «облака и дождя»,[24] она прошептала ему на ухо:

— Что ты наделал, Ричард! Что ты наделал!

Но в этих словах Ричард услышал нечто большее, нежели веселое подначивание. Он услышал в них начало обвинения.

Канонада продолжалась несколько часов, хотя береговая китайская батарея давно не отвечала на огонь.

Десант еще не успел закончить высадку, когда Ричард отвел Макси в сторону. Между кораблями и берегом сновали четырехвесельные ялики, катера и грузовые лодки. Как обычно, китайцы не стали защищать свой берег от высадки чужеземных захватчиков.

— Они могут полезть в драку, когда мы подойдем к центру города, — сказал Ричард. — Перелезть через стену для тебя не составит труда. Как только начнется заваруха, ноги в руки — и к южным воротам.

— Ты говорил мне все это уже три раза, братец.

— Вот и хорошо, Макси, но я хочу, чтобы ты слушал меня очень внимательно. Я не думаю, что армада останется здесь. Шанхай для англичан не так важен. Им нужен Нанкин и устье Великого канала, а я понадоблюсь им в качестве переводчика, когда император решит, что с него довольно, и захочет подписать договор. Поэтому меня не будет в городе рядом с тобой.

— Значит, мне придется рассчитывать только на самого себя?

— Не совсем. В городе тебя встретит Чэнь и отведет в Муравейник. Там тебя познакомят с политическими воротилами, действующими из-за кулис. Некоторых ты узнаешь, так как мы встречались с ними во время наших прежних поездок, но с большинством ты не знаком. Пусть говорит Чэнь. Твой англо-туземный язык настолько ужасен, что для них он станет оскорблением. Когда ты, наконец…

— Никогда, братец. Для меня и английский-то выучить было проблемой, а этот мандаринский диалект — вообще полная катастрофа. Это у тебя — талант на лету схватывать иностранные языки, а у меня его нет.

— Просто держи рот на замке, но слушай внимательно и следи за тем, чтобы Чэнь переводил каждое слово. Каждое! Не дави на него. Скажи только, я — на подходе, и напомни о том, что больше пяти лет мы были по отношению к нему щедры и порядочны. Мы сделали его состоятельным человеком, и теперь пришло время отдать должок. Нам нужны все планы и карты города. Нам не разрешат жить внутри его стен, но нам это и не нужно. Мы должны знать, кому принадлежат земли у реки, кому дано право причаливать к пристани. Кем бы ни были эти люди, пусть Чэнь начнет с ними переговоры. Сразу ничего не получится, но нужно хотя бы начать.

— Ты хочешь, чтобы я остался в Шанхае?

— Только если возникнет необходимость.

— Но это означает конец моего контракта с британским экспедиционным корпусом.

— Ты так думаешь?

— Это же очевидно.

— Тебя это беспокоит, Макси?

— Не очень, — ответил младший брат, но лицо его потемнело. — Ты-то будешь занят настоящим делом, братец.

— Боюсь, все самые важные решения в Поднебесной принимают бюрократы, а сражения — так, для показухи.

— Люди гибнут ради показухи?

— Да, Макси, — не в первый и не в последний раз. — Макси набычился, и Ричард приготовился к словесной баталии. Но ее не последовало. — Поскольку никто из наших дурачков не знает ни слова на Общем языке, мне придется сидеть за столом переговоров. — Ричард помолчал, а потом добавил: — Я буду там, чтобы сделать жертву погибших не напрасной.