Дэвид Ротенберг - Шанхай. Книга 1. Предсказание императора

• Название: Шанхай. Книга 1. Предсказание императора
• Автор: Дэвид Ротенберг
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44609-4

Когда произносятся два пророчества одновременно, чтобы второе воплотилось в жизнь, первому надо помочь исполниться.

Вот пророчество Первого императора Китая, произнесенное им перед Тремя Избранными на Священной горе: «Нашу страну ждет Эпоха Белых Птиц на Воде. Она ознаменует начало Тьмы, а конец Тьмы и возрождение ознаменует Эпоха Семидесяти Пагод…».

«Предсказание императора» — это повествование о потомках Троих Избранных. Рассказ о любви и вражде, о судьбе нескольких поколений людей, живущих там, где должно воплотиться пророчество, — в Шанхае, городе, куда, влекомые жаждой наживы, хлынули авантюристы всех мастей из Европы и Америки.

---

Мальчик-проститутка издал высокий пронзительный вопль, ранивший чувствительные барабанные перепонки третьего графа Чезлвика. И тут же принялся рвать на себе волосы, да так усердно, что действительно вырвал из собственной шевелюры густой клок. При этом лезвие ножа, который он по-прежнему сжимал в руке, мелькало перед его лицом.

— Нет, нет, нет! — отчаянно выкрикивал он по-английски.

— Я понимаю, что он говорит. Видимо, мои способности к языкам растут, — с улыбкой сказал третий граф Чезлвик.

— Что ж, в таком случае предоставлю вас друг другу, — проговорил молодой человек и направился к выходу.

Третий граф Чезлвик двинулся было за ним, но мальчик-проститутка стал выкрикивать непонятные слова, в которых явственно чувствовалась угроза.

— По-моему, он не хочет, чтобы вы уходили, не заплатив ему, — бросил через плечо смуглый молодой человек, которого большинство обитателей Иностранного сеттльмента знали как Майло Хордуна.

— Боже Праведный! Я находился бы в состоянии бесконечного счастья, если бы располагал достаточным объемом средств для покрытия всех вышеупомянутых расходов.

— Это вы на английском говорите?

— На классическом и к тому же идеально правильном. На языке Мильтона и Шекспира, на языке Венценосного Острова.

— Прекрасно. Но это все же английский? Да или нет?

— Можно сказать, что да, английский.

— Замечательно. Вы договорились с мальчишкой о цене, прежде чем приступить к делу?

— Конечно же нет! Я ведь джентльмен!

— О, это было бы слишком грубо…

— Джентльмен торгуется относительно интима так же, как хозяин лавки торгуется с кухаркой или торговка рыбой — с крестьянкой. Порывы души не измеришь финансовым мерилом.

Майло смотрел на третьего графа Чезлвика и улыбался. Отец будет доволен, очень доволен, но Майло не мог отказать себе в удовольствии еще хоть немного порезвиться, прежде чем заплатить за этого дурака и доставить его на беседу с главой клана Хордунов.

— Что он вам делал?

— Делал? Мы… он и я… У нас…

— Вы его оттрахали? Или он трахал вас? Вы у него отсосали? Или он отсасывал у вас? Или вы оба работали только руками?

— Святые угодники!

— Так с вами еще и угодники резвились? Ну, вы даете! — Он непременно должен рассказать Сайласу о том, как достал этого жирного педика. — А теперь скажите мне четко и ясно: где был и что делал ваш член и его член. Где побывали оба ваши члена?

— Да что вы, в самом деле!

— Это Китай, сэр. Не стройте иллюзий. Пусть сейчас вы находитесь в «Парижском доме», это не играет никакой роли. Здесь Срединное царство, и тут не очень щепетильны относительно постельных сюжетов.

— Какое варварство!

— Варварство — не платить за оказанные услуги.

— Да я за всю свою жизнь ни разу…

— Довольно! Или я оставлю вас один на один с этим злым щенком и его очень острым ножиком.

Подумав пару секунд, третий граф Чезлвик произнес:

— Не надо.

Майло посмотрел на жалкого человечка, стоявшего перед ним, — лет около сорока, с фигурой в виде груши и тошнотворно-розовой кожей. Его туфли ручной работы были давно не чищены, а дорогая льняная рубашка — мятой, словно побывала под дождем.

Майло внимательно вглядывался в лицо и тело англичанина, но не видел никаких признаков, которые указывали бы на холеру. Если этот клоун болен, он и на пушечный выстрел не подойдет к дому Хордунов, какого бы благородного происхождения он ни был.

— Так что вы делали с мальчиком? — снова спросил Майло, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более безразлично.

К его удивлению, третий граф Чезлвик наклонился к его уху и стал шепотом перечислять разнообразные позы и сексуальные ухищрения. Когда этот длинный устный список подошел к концу, Майло спросил:

— И сколько времени на это ушло?

— Минут пятнадцать, наверное.

— Всего пятнадцать минут?

— Я рассчитываю на вашу скромность. Прошу, как джентльмен джентльмена, мистер…

Майло протянул толстяку руку и назвался:

— Майло Хордун.

Третий граф Чезлвик ответил вялым, влажным рукопожатием, пробормотав свое имя и титул. Майло попросил повторить, и тот на сей раз представился с большим энтузиазмом.

— Итак, что я могу для вас сделать, ваше сиятельство?

— Ваша светлость, — застенчиво поправил граф. — Видите ли, я, похоже, оказался в некотором затруднении…

— А-а, вы хотите, чтобы я заплатил мальчику за, без сомнения, грамотное обслуживание?

— Если это возможно, я стал бы вашим должником по гроб жизни.

Майло вытащил из кармана пачку банкнот, отсчитал требуемую сумму.

— Да, вы будете у меня в долгу, — сказал он третьему графу Чезлвику.

Ричард посмотрел на почти голого третьего графа Чезлвика, который собирал карты со стола.

— А я думал, вы игрок, сэр.

— Я был… Пытался… Не могу ли я получить обратно хоть часть моей одежды? Очень холодно.

— Боюсь, что нет. Ведь вы проиграли ее в вист.

— Но у меня ничего больше нет.

— У вас есть три письма.

— Но, сэр, это же рекомендательные письма от друзей моего отца!

— От влиятельных друзей?

— О да, полагаю, они весьма влиятельны.

Ричард встал, подошел к письменному столу и достал фотомонтаж, изображающий старшего сына Врассуна и кровоточащую девочку. Он исподволь переглянулся с Майло, и тот едва заметно кивнул. Ричард сел и бросил фотографию на скатерть.

— Узнаете его?

— Так это же тот еврей.

— Осторожнее. Я всего лишь спросил, узнаёте ли вы этого человека?

— Узнаю… Но что он делает с…

— Я могу устроить так, что вы будете ежегодно получать семьсот фунтов стерлингов до тех пор, пока не выйдете на покой. Вас устроил бы такой вариант?

— Безусловно, но…

— Что вы должны делать? — Ричард сунул фотографию в руки англичанина. — Передайте этот снимок и несколько его копий влиятельным друзьям отца — и ваше будущее обеспечено.

Британская палата лордов, возможно, и не являлась самым эксклюзивным в мире клубом, но, вне всякого сомнения, претендовала на это звание. И, подобно любому важному институту власти, оберегала свою якобы безупречную репутацию с яростью львицы, защищающей любимого детеныша. Но активные действия не являлись сильным местом в деятельности этого почтенного государственного органа. Неторопливые, обстоятельные дебаты, раздача поручений соответствующим комитетам и комиссиям — таков был стиль его работы. Заседания никогда не начинались раньше половины одиннадцатого утра и редко затягивались дольше часа вечернего чаепития. Палата лордов представляла собой привыкшее к роскоши, занятое одними только дискуссиями вежливое общество, открытое лишь для избранных. Однако когда в частных клубах и закрытых барах стала циркулировать фотография старшего сына одного из ее членов, начали происходить странные вещи. Шок подвигнул эти старые высушенные души на то, чего от них можно было ожидать в последнюю очередь, — на действие.

Разумеется, действовать было бы проще, если бы виновником скандала не был один из них. «Ведь эти Врассуны — евреи?» Иудей никогда не являлся полноценной частью английской аристократии. Еврей не являлся одним из них. Жидок должен знать свое место, и его сын — тоже. Тот факт, что многие были должны ему деньги, только добавил агрессивного рвения.

Получив загадочное письмо от своего представителя в Лондоне, Элиазар Врассун отплыл из Шанхая в Англию первым же кораблем. Через месяц он сидел в глубоком, обитом кожей виндзорском кресле и с трудом удерживался от того, чтобы не схватиться руками за голову. В тот вечер ему показали фотографию. С ним встретился один из молодых членов палаты лордов, входящий в состав комитета по регламенту и процедурам или чего-то в этом роде, но Врассуну было ясно, что этот человек выражает волю всей палаты. Фотография объясняла долгие взгляды, которыми его провожали по возвращении в Лондон, и то, почему люди вставали и выходили из клуба в тот самый момент, когда он туда входил. Даже персонал Бедлама старался держаться подальше от него.

— Вы показывали тот…

— Некоторые из членов палаты видели снимок.

— Как много?

— Более чем достаточно.

Врассун не верил собственным ушам. Его коллеги видели снимок, и никто из них не соизволил поставить его в известность! Никто из этих существ, многих из которых он вытащил из долговой ямы, куда они сами себя загнали. Ни у кого из них не хватило порядочности хотя бы предупредить его.

В памяти старика всплыл образ маленькой девочки на ферме, и в голове оглушительно громыхнуло: это Божья кара за прежние грехи! Его руки взлетели к голове и застыли. Вокруг себя он увидел совсем других людей, глядящих в его сторону. Людей, которых раньше считал друзьями.