Анатолий Черняев - Совместный исход. 1972

• Название: Совместный исход. 1972
• Автор: Анатолий Черняев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

К: Хорошо. А я сейчас буду принимать югославского посла. Давно просится. Что-то от их премьера (или как он у них там называется) ему надо передать.

Селектор выключается.

Брежнев включает его на Громыко.

Б: Здравствуй.

Г: Здравствуй, как ты(!) себя чувствуешь?

Б: Ничего. Знаешь, мне сейчас Алексей Николаевич звонил. Предлагает отложить визит Бхутто. Я тоже подумал: дел сейчас много, устал я очень, да и неясность там большая, не улеглись еще там проблемы. Рано нам посредниками выступать.

Г: А нас в посредники никто и не приглашает. Нам это и не нужно.

Б: Ну, это я так , условно. Ты же понимаешь. К тому же, Ал. Ник., знаешь как у него — он так и так считает возможным.

Г: Ты один сейчас?

Б: Один! (И посмотрел на каждого из нас по очереди).

Г: У этого Косыгина двадцать мнений на один день. А мое мнение такое: ни в коем случае нельзя откладывать визит Бхутго. Если он к нам в такой отчаянной- у

себя ситуации едет, значит признает , что если Якъя Хан послушал бы нас перед началом вооруженного конфликта, он бы не потерял такого куска, как Бангладеш. Значит, он понял, что лучше слушать нас.

У нас сейчас очень сильные позиции во всем этом районе. А если мы оттолкнем Бхутто, то потеряем шанс быстро укреплять и расширять их дальше.

Требовать же от него, чтоб он посадил генералов, просто глупо. Он всегда успеет это сделать. И не надо преувеличивать их роль. Это неправильно, будто он уже не хозяин, а полностью в руках военной хунты.

Надо ковать железо, пока горячо.

Б: Хорошо. Я поставлю этот вопрос сегодня на Политбюро. Пожалуй, ты прав. Я то колебнулся, потому что времени совсем нет. И из внешних дел у меня на уме два: Германия и Никсон. Брандту надо помочь. Я думаю в речи на съезде профсоюзов «закавычить» пару абзацев в его поддержку, против аргументов оппозиции.

Г: Это было бы очень важно. Мы представим по твоему поручению свои предложения. Кстати, надо упомянуть об Общем рынке. Тут пора решать. Оппозиция сейчас бьет на то, что, мол, СССР хочет нормализоваться с ФРГ, чтоб оторвать ее от Общего рынка. И вообще, мол, с ним нельзя иметь дело, раз он поставил своей целью вести непримиримую борьбу против Общего рынка.

Б: Да, я думаю об этом сказать. А ты, знаешь, Косыгин и Никсона предложил отложить. Бомба, говорит, будет

В селекторе — затянувшееся молчание. Громыко, видимо, несколько секунд выходил из остолбенения.

Г: Да он что!?..

Б: Ну, ладно... Этот Бхутто и афганец, наверное, ко мне попросятся.

Г: Конечно. Ненадолго надо бы их принять. Это важно.

Б: Устал я. Обговорим сегодня все на Политбюро.

Выключает селектор.

Минут 15 продолжаем обсуждать текст. Звонок ВЧ (правительственная

связь).

Брежнев, снимая трубку, - А, Николай. (Это Подгорный из Гагры, отдыхает там). На этот раз слышно только, что говорит Брежнев. Коротко повторил о болезни дочери, еще о каких-то повседневных делах. Потом:

«Ты, знаешь, Коля. Нервы не выдерживают. Я вот тут очень крупно поговорил с Устиновым. Он мне - я, мол, в этом убежден и буду настаивать. Ну, ты знаешь этот его пунктик. Я разошелся. Потом только опомнился. Весь день в себя не мог придти. Ночью уже, часа в два, взял позвонил ему. Ну, вроде помирились. Утром он мне на работу позвонил. Вот ведь как бывает. А ведь мы всегда с ним по- товарищески. Это нервы[3]...

Так вот мотаешься, мотаешься. Я тебе так скажу, Коля: в отличие от своих предшественников на этом месте я не руковожу, а работаю».

Вечером Цуканов сообщил, что на ПБ все было коротко и «хорошо». А что «хорошо», не успел или не захотел сказать.

Одно только ясно, что если б дело оказалось в руках Косыгина, мы б горели синим огнем. А это очень легко могло бы случиться, если б Брежнев действительно только царствовал, а не работал.

Вначале, когда мы только зашли, он жаловался на беспорядочность и огромность информации. Перебирал папку с шифровками, со статьями из американских газет, из ТАСС.

И будто спрашивал: можно лишь с заголовками знакомиться? Вот, смотрите, - в Польше в руководстве раздрай, профсоюзы козни строят против партии... Могу ли я только это зафиксировать в памяти, не вникнув в суть?

И т.д.

10 марта 72'г.

Вчера на Политбюро утвердили визит Бхутто на 16-18 марта. Т.е. Косыгина

смазали.

Утверждены «аргументы» для Брандта в борьбе с оппозицией договору. Посол должен их передать «на усмотрение канцлера».

Отправил письмо Федосееву против статьи в №3 «Коммуниста» - о структуре рабочего класса со ссылками на то, что позиция этой статьи - от ИМЛ, т.е. Федосеева, по существу означает обвинение доброго десятка КП в ревизионизме. Жилин предостерегал меня от этого опрометчивого шага, «как друг», а также потому, что «в таких делах» нельзя полагаться на порядочность людей (в том числе Федосеева). Федосееву я позвонил перед отправкой бумаги. Интересно, как он отреагирует. Вариантов может быть несколько:

а) положит в сейф;

б) положит в сейф, но затормозит распространение текста за границей;

в) выгонит Семенова, который инспирировал «точку зрения ИМЛ», т.е. Федосеева;

г) пошлет Демичеву;

д) начнет борьбу открытую против меня;

е) затеет интригу, будет ловить меня на ревизионизме, используя мои известные всем статьи. (О них молчат пока, хотя других, например А. Галкина, за меньшую провинность давно уже объявили в протаскивании ревизионизма).

Посмотрим.

12 марта 72 г. (воскресенье')

Вчера опять работал - у Цуканова плюс Арбатов.

Узнал о взрыве на радиозаводе в Минске — 400 человек оказались под обломками цеха.

Объявят ли в печати?

Брежнев подписал некролог в газете по Хвостову (известный ученый, германист, международник, один из авторов написанной по указанию Сталина в 1946 году знаменитой брошюры «Фальсификаторы истории»).

К вечеру заехал к Арбатову. Выпили. Хвалил я его перед Светкой (жена) поделом, а ему и ей, к тому же, приятно.

Вечером с Литвиновыми (друзья по ПМС). Завтра они уезжают в Прагу.

С утра вновь у Цуканова, опять в компании: Арбатов, Смирнов, Сухаревский, Богомолов. Еще раз прошлись по тексту (доклада Генсека).

Рассказал Шапошникову (коллега, зам. Пономарева) об акции в отношении Федосеева. Он посоветовал все-таки поставить в известность Б.Н. Хотя, мол, тот явно не одобрит и будет огорчен, но уж совсем нехорошо, если он узнает обо всей этой истории, например, от Суслова или Демичева.

Шапошников навел на мысль', позвонить А.Н. Яковлеву (первый зам. отдела пропаганды ЦК) и попробовать с его помощью предотвратить издание федосеевской брошюры за рубежом. В самом деле: если он сам сможет это сделать или мы оба войдем в ЦК с просьбой остановить издание, - дело будет фактически сделано во всех смыслах.

Яковлеву звонил. Он обещал поговорить с Удальцовым (директор Агенства печати «Новости» - АПН) и потом условиться, как быть.

Вечером было собрание партгруппы с докладом Жилина об инфляции слов, ответственности, о самодисциплине, о срыве плановых заданий, о том, что все рассчитывают, что Черняев доделает.

Я вслед за всеми долго и бурно говорил. Все правильно. И по-доброму разошлись. Но вообще все всем надоело.

14 марта 72 г.

Часов в 10 позвонил Цуканов: Брежнев, говорит, согласился разослать написанное по Политбюро, но заходи: тут у нас в тексте обнаружили цитату из Гароди...

Я понял, о чем идет речь, - о моей попытке «навязать» Брежневу высказывание о рабочем классе, которое разом решило бы созданную Федосеевым проблему (о включении «инженерного пролетариата» в состав рабочего класса).

Оказывается, Брежнев поручил почитать Александрову-Агентову («Воробью», как его прозвал Бовин). Тот увидев это место, схватил книжку Гароди, отчеркнул соответствующее место жирным синим и приволок к Цуканову.

Появился Арбатов. Я еще до этого объяснил Цуканову суть дела. Он согласился: если встать на позицию Федосеева-Александрова, через 10 лет и пролетариата как такового в природе не будет. Но... С Брежневым же теоретическую дискуссию не затеешь. И кому вообще какое дело, расширяется пролетариат или сужается. Раз у Гароди написано так-то, то все, на это похожее, есть ревизионизм. Арбатов это продемонстрировал так: открыл первую страницу книги Гароди и прочел что-то о неизбежности победы социализма. Получается (по логике охотников за ревизионистскими ведьмами) - если так у Гароди, значит это ревизионистский тезис. И т. д. Смешно. Но не очень.

Мое выступление против. Федосеева в этом свете приобретает совсем иной оборот: как попытка помешать борьбе против ревизионизма...

Прочел доклад Берлингуэра на ХII съезде. Прочел заготовку Красина (для доклада Б.Н. в Софии о Димитрове). Боже мой! А ведь Красин, как и мы все, это наиболее информированные и наиболее политически опытные из «писателей» в аппарате. Но наш удел, выкручиваться, чтоб безжизненные формулы, уже негодные даже для элементарных учебников, излагать как-то так, чтоб, «выглядели».

И этой школьной меркой мы мерим тех, кто берется и кто пытается думать ..по-новому, овладевая сложнейшим материалом действительности. Много у -них туману, но в нем проглядывается живая жизнь. А в наших заготовках для «теоретических» выступлений Б.Н. — пахнет одной мертвичиной. Пошлое надутое доктринерство, озабоченное лишь тем, чтоб не оступиться в глазах начальства.