Илья Ильин - Основы Христианской Культуры

• Название: Основы Христианской Культуры
• Автор: Илья Ильин
• Жанр: Религия

---

3. В-третьих, современное человечество влечется приобретательскими инстинктами и хозяйственными законами, которые, властвуют над ним, и над которыми оно само не властно потому, что утратило в душе своей живого Бога.

Оно попало в тупик капиталистического производства и нашло из него только один определенный выход - в бездну коммунизма. Оно не понимает, что ужасен не "капитализм", а безбожный капиталистический строй, организуемый и поддерживаемый христиански омертвевшими душами и классами; и что безбожный коммунизм бесконечно страшнее и вреднее безбожного капитализма. И вот, утратив Бога и Христа, религиозно неустроенная и нравственно распадающаяся, душа современного человека только и может стать жертвою приобретательских инстинктов и хозяйственных законов, в том виде, как они сами проявляются, развертываются и увлекают людей за собою.

4. В-четвертых, современное человечество предается безрелигиозному и безбожному искусству, которое становится праздным развлечением и нервирующим зрелищем. Во все времена и у всех народов чернь требовала хлеба и зрелищ. Но чернь отличается от "нечерни" именно своим бездуховным, безрелигиозным, низким уровнем. И вот, современное искусство, светски" освободившее себя от религиозного чувства и чутья, идет навстречу потребностям современной безбожной массы: мода рождает модернизм, скука и пресыщенность - нервирующую остроту; кинематограф заменяет храм; треск и рев радиоаппарата - вытесняют личную культуру музыки и слова. В искусстве отпадает "третье измерение" - художественности, священности, предметности; двумерная душа создает двумерное, пошлое, безбожное искусство и сама становится его жертвою.

Таковы эти четыре силы, увлекающие современное безрелигиозное человечество. Таковы те пути, по которым оно даже не идет, - а обсыпается, течет и уносится.

Есть ли здесь творческий исход? И как найти его? Возможно ли возрождение культуры? И как приблизить его начало?

2. ПРОБЛЕМА ХРИСТИАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Не следует думать, будто мы уже пережили этот кризис, будто он уже за плечами. Нет, он только начался. Подлинная и глубокая, искренняя и цельная христианская религиозность не возродится так легко и скоро, от одной растерянности и страха; она возродится только от искренней тоски по Божьему лону, через любовь, обновленное созерцание и мудрость. Чуть ли не полмира болеет "просвещенным безбожием", и не ищет иного, и не умеет искать. Этим людям достаточно своего "света", а о том, что настоящий духовный свет есть свет Божий, к Богу ведущий, Его показующий, - они и не помышляют, И за это "просвещенное безбожие', породившее ныне на наших глазах мировое революционно-коммунистическое движение, людям наверное придется расплачиваться, ибо творческая сила и духовная сопротивляемость современного человечества подорваны его беспочвенностью.

И вот, в самом разгаре этого великого духовно-религиозного кризиса перед нами встает проблема христианской культуры.

Как возможна ныне христианская культура, когда образованные слои человечества уходят от христианства и пытаются увлечь за собою необразованные и полуобразованные массы? Как возможна христианская культура, когда христианство не нашло доселе верного творческого примирения и сочетания с великими светскими силами, увлекающими людей: с наукой, искусством, хозяйством, политикой? И более того, когда в человеческой душе происходит странное и страшное восстание инстинкта против веры и христианства, того самого животного, разнуздывающегося инстинкта, пророком которого выступил Фридрих Нищие? И когда первая же положительная сила отпора, проснувшаяся в человечестве, сила национализма - доселе не принята и не облагодатствована христианством и сама не осознала своих христианских корней?

Казалось бы, что человечеству открыты сейчас только два пути: или создавать нехристианскую культуру, или же совсем отвергнуть культуру из христианских побуждений...

Не подлежит сомнению, что нехристианская культура возможна у народов нехристианской веры; такова культура ислама, конфуцианства, буддизма, шинтоизма. Но народы, бывшие долго христианскими и утратившие эту веру, не приобретя никакой другой, могут делать только напрасные попытки создать культуру вне веры и Бога. т.е. безбожную культуру. Эти попытки заранее обречены на неудачу. Из них ничего не выйдет потому, что культура творится не сознанием, не рассудком и не произволом, а целостным, длительным и вдохновенным напряжением всего человеческого существа, отыскивающего прекрасную форму для глубокого содержания; значит - и бессознательными, ночными силами души и, прежде всего, инстинктом. А инстинкт способен держать и творить форму, вынашивать глубокие замыслы, вдохновляться, любить и беречь культуру, лишь постольку, поскольку он приобщен духовности в порядке любви и веры. Вера есть духовный язык инстинкта. Утратить веру значит повергнуть инстинкт в немоту и бессилие или же разнуздать его. Поэтому человек без веры - или живет в отрыве от своего инстинкта, еще не разнуздавшегося до полной бездуховности и бесформенности (Запад), или же пребывает во власти своего уже разнуздавшегося инстинкта (большевизм). В отрыве от своих ночных, бессознательных сил человек будет создавать только плоские, пошлые выдумки, рассудочные выверты, мертвые трафареты; находясь же во власти своего разнуздания, он создаст только бесформенный хаос, больные химеры. извращенные сновидения наяву. Ни то, ни другое не будет культурой; потому что культура начинается там, где духовное содержание ищет себе верную и совершенную форму.

Именно такова судьба народов, утрачивающих свою исконную веру и впадающих в безверие и безбожие: они отрекаются от своей старой, драгоценной культуры и не создают никакой новой; они сходят в истории на нет, в снижении, разложении и разврате, принимая свои больные и дурные создания за некое новое слово новой культуры.

Что же остается христианину? Отвергнуть культуру из христианских побуждений? Принять такое толкование и понимание христианства, в силу которого ему нет дела до земных дел человека, до его земной жизни и земной судьбы? Решить, что Христос пришел не спасти человека, не призвать грешников к покаянию, чтобы обратиться им и стать живыми, но - предоставить им гибнуть в слепоте, пошлости и разложении?

Признать это невозможно: это значило бы вложить в христианство некое чуждое ему толкование, по сравнению с которым самый последовательный буддизм оказался бы более оптимистичным и человеколюбивым; это значило бы отвергнуть или исказить великий смысл Христова пришествия и перестать быть христианином. Ибо христианин призван не бежать от мира и человека, отвергая и проклиная их, но вносить свет Христова учения в земную жизнь и творчески раскрывать дары Святого Духа в ее ткани. А это и значит создавать христианскую культуру на земле.

Но в таком случае христианину, по-видимому, ничего не остается, как обратиться к священному писанию, почерпнуть из него прямые указания на то, какова должна быть христианская культура, и приступить к ее созиданию, которое необходимо уразуметь и одолеть.

Дело в том, что в священном писании Нового Завета никаких или почти никаких прямых указаний на то, какова должна быть христианская культура, не содержится; и, в частности, для тех сил, за которыми идет современное человечество, - для науки, искусства, собственнического хозяйства, государственности и национализма, - мы не найдем здесь ни определенных требований и правил, ни какого-либо идеального начертания1.

В самом деле, что говорится в книгах Нового Завета, например, об изучении мира и о возможности христианской науки? Мы знаем, что были мудрые волхвы, пришедшие поклониться Христу (МФ. 2, 1-12) и был немудрый волхв, Симон, пытавшийся купить благодать за деньги (Деян. 8. 9-24), и еще другой волхв, Елима, наказанный от Ап. Павла слепотою (Деян. 13, 8-1 1). Мы знаем, что официальные ученые еврейской церкви (книжники) заслужили гнев Христа и грозное осуждение (Мф. 23, Лк. 11, 40-45 и др.); что апостол Павел был человек начитанный и многознающий (2 Кор. 11, 6, Деян. 26, 24) и что он советовал отвращаться лжеименного знания (1 Тим. 6. 20). Что же мы можем извлечь из этого применительно к исследовательской науке наших дней? Может ли она быть христианскою?

Или, что говорится в книгах Нового Завета об искусстве и о возможности христианского художества? Мы помним, что сказано о красоте полевых лилий и об источнике этой красоты (их Бог так одевает Мф. 6, 28-30); но мы знаем также, что в Афинах Ап. Павел возмутился духом при виде этого города, полного идолов (Деян. 17, 16). Мы знаем, какой раскол и какую борьбу вызвала в церкви проблема православной иконы (движение иконоборчества) и, зная все это, недоумеваем, как же отнести все это к современной живописи, музыке, скульптуре или танцу?

Казалось бы, что есть надежда найти более определенные указания по вопросу о государстве и государственной власти. И что же мы видим? Мы знаем слова Христа, сказанные Им искушавшим Его фарисеям: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу (Мф. 22,16-21, Мк. 12,14-17); но видим, что самое различение между кесаревым и Божиим предоставлено нашему собственному крайнему разумению. И вслед за тем, невольно спрашиваем, следует ли разуметь эти слова так, что все кесарево чуждо Божьему и что Божие дело на земле не имеет никакого отношения к государству и политике? Мы знаем, что Христос нигде не осудил меча, - ни государственного, ни воинского; но предрек, что все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф. 26,52). Мы помним, что Пилату власть дана была свыше (Иоан. 19,11) и знаем, что Апостолы Петр (1 Петра 2, 13-17) и Павел призывали повиноваться светской власти по совести, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены (Рим. 13,1-7); но мы видим также, что слова сии толкуются различно и что бывали и есть духовные лица, готовые признать любого захватчика власти, - и разбойного, и безбожного, и сатанинского - посланным или назначенным от Бога. И невольно спрашиваем, каким же мерилом нам руководиться, созидая христианскую культуру в современном государстве?