Автор неизвестен - Европейская поэзия XVII века

• Название: Европейская поэзия XVII века
• Автор: Автор неизвестен
• Жанр: Поэзия

В сборник вошли произведения авторов таких стран как:

Албания (Лек Матренга, Пьетер Буди, Люка Богдани и др.);

Англия (Томас Кэмпион, Джон Донн, Роберт Геррик, Сэмюэл Батлер и др.);

Венгрия (Миклош Зрини, Иштван Дендеши);

Германия (Фридрих Шпее, Роберт Робертин, Симон Дах, Иоган Рист, Пауль Флеминг, Иоганн Клай, Катарина Регина фон Грейфенберг и др.);

Далмация (Паское Примович, Мехмед, Иван Гундулич и др.);

Дания и Норвегия (Андерс Арребо, Томас Кинго, Педер Дасс, Лауридс Кок);

Исландия (Бьярни Йоунссон, Хадльгримур Пьетурссон, Стефаун Оулаффсон);

Испания (Луис де Гонгора, Кристобаль де Меса, Родриго Каро и др.);

Италия (Бжордано Бруно, Томмазо Кампанелла, Чиро ди Перс, Джамбаттиста Марино, Франческо Браччолини, Антонио Галеани, Леонардо Квирини, Джузеппе Баттиста и др.);

Нидерланды (Якоб Катс, Самюэл Костер, Гуго Гроций, Ян Лейкен);

Польша (Даниэль Наборовский, Кшиштоф Опалинский, Збигнев Морштын, Вацлав Потоцкий и др.);

Португалия (Франсиско Родригес Лобо, Жеронимо Баиа, Виоланте до Сеу и др.);

Франция (Франсуа де Малерб, Онора де Ракан, Пьер Мотен, Этьен Дюран, Теофиль де Вио, Жан Оврэ, Клод де Бло, Гайом Кольте, Поль Скаррон, Сирано де Бержерак, Клод Ле Пти, Пьер Корнель, Мольер, Жан де Лафонтен, Жан Росин, Шарль Огюст де Ла Фар, Шарль Перро и др.);

Чехия и Словакия (Шимон Ломницкий, Ян Амос Коменский, Адам Михна из Отрадовиц, Элиаш Лани, Штефан Пиларик и др.);

Швеция (Георг Шерйельм, Лассе Лусидор, Скугечер Бергбу, Юхан Руниус и др.).

Перевод: М.Ломоносова, В.Левика, А.Шараповой, Ю.Вронского, Веры Потаповой, М.Кудрина, В.Дмитриева, М.Кудинова, В.Курочкина, О.Румера, А.Эппеля, Д.Сильвестрова, В.Вебера, У.Солоновича, С.Ошерова и др.

Вступительная статья Ю.Виппера, примечания Т.Серковой, В.Муравьева, О.Россиянова, С.Шлапоберской, А.Романенко, И.Бочкаревой и др.

---

ХЕЙМАН ДЮЛЛАРТ

МОЕЙ ДОГОРАЮЩЕЙ СВЕЧЕ

Свеча моя, пускай твой пламень быстротечный
Подспорьем станет мне, дабы мой ум постиг
Те знанья, что извлечь из груды мудрых книг
Очам людским дано, в пытливости извечной.

Мне книгой будь сама, чтоб жизни краткой суть
Я мог уразуметь в свой срок недолговечный,—
Благорассудный смысл, простой и человечный,
Ученья, что найдет от сердца к сердцу путь.

Фитиль чадящий твой, — прообраз жизни бренной,—
В кромешной тьме потух, но мне, сквозь смертный мрак,
Неугасимый свет, как вечной жизни знак,
Сияет в небесах красой своей нетленной.

ВЕЯЛЬЩИК-ВЕТРАМ

Я жертвую фиалки, лилии,
Охапки ярко-красных роз
И пурпурных цветов обилие,
В жемчужном блеске свежих рос,

Чтоб эти рдяные, лилейные
Цветы на ваш алтарь легли.
Вы побратались, тиховейные,
Со всеми странами земли,

Когда над сенью густолистою
Плывя в лазури наобум,
Вы, зелень всколыхнув душистую,
В ней пробуждали свист и шум.

Не оставляйте, ветры, милостью
Мое озимое зерно,
Чтоб росы пагубною гнилостью
Не отравили мне гумно.

ТРЕМ ВОЛХВАМ С ВОСТОКА

Для вас лазурь небес в ночи испещрена

Предначертаньями, где множество загадок;
И вам дано читать златые письмена
Про возвышенье царств земных, про их упадок.

Какою силой вы гонимы в дальний путь —
Надеждой пламенной, внезапным ли наитьем?
Или порыв сердец, влекущихся к открытьям,
Велел с востока вам к полудню повернуть?

Святые мудрецы, вам этот путь не в тягость!
Пока вы мерили очами небеса,
Душе открылось их величье и краса.

Звезды таинственной она прозрела благость.
И, — веры алчущим, — свой путеводный свет
Явила вам звезда, и вы пошли ей вслед.

РАСКАЯВШИЙСЯ РАЗБОЙНИК

Скитаясь по земле, он путника с коварством
Подстерегал, стремясь врасплох его застичь.
Но, пригвожден, узрел Всевышнего и царством
Небесным был пленен, как вспугнутая дичь.

Он руки окунал в ручей, в лесной глуши:
Чужая кровь их жгла проклятия печатью.
Христова смыла кровь своею благодатью
Ее с греховных рук, и тела, и души.

Злодейству обречен, служитель тьмы усердный,
Внезапно веры свет увидел милосердный,
Хоть в меркнущих зрачках природный свет угас,

Злодей, в Страстную ночь судим за преступленья,
Познал блаженства день и праздник искупленья.
Мертвец при жизни, он живым стал в смертный час.

ЯН ЛЁЙКЕН

ВИДИМОСТЬ

Сну подобно бытие —
Мчится, как вода в ручье.
Кто возропщет на сие,
Чей могучий гений?
Люди тратят годы, дни
На восторги, но взгляни —
Что приобрели они,
Кроме сновидений?
Счастья не было и нет
У того, кто стар и сед,—
День ли, час ли —
Глянь, погасли,
Унеслись в потоке лет.
Плоть, вместилище ума —
Лишь непрочная тюрьма,
Все для взора
Меркнет скоро,
Впереди — одна лишь тьма.

НАПРАСНО ПРОПОВЕДУЮТ ГЛУХИМ

Взгляни, Любовь, на свой позорный вид:
Раскаяние, слезы, горький стыд,
Обман, измены, тысячи обид
Разнообразных.

Не хочешь слышать о десятках бед,
О том, что страсти учиняют вред,
О том, что людям погрязать не след
В твоих соблазнах.

Приличий не желаешь ты блюсти,
Стараешься в трясину завести,
И все надежды на своем пути
Спешишь разрушить.

Ты почитаешь истину за ложь,
Простую робость трусостью зовешь,
Советчика подалее пошлешь —
Не хочешь слушать.

Твердят тебе упреки без конца —
Твердящего ты числишь за глупца,
И все морочишь бедные сердца,
Творишь напасти —

Зачем я столько тут болтал, ответь?
Ступай-ка ты своей дорогой впредь,
Я кончу проповедь и буду петь
О сладкой страсти.

ЛЮЦЕЛЛА

В час предутренний, когда
Петушок споет заране
И к рассвету поселяне
Пробудятся для труда,
Ведаю, что ты, Люцелла,
За цветами в сад пошла,
Где к нектару мчится смело
Прихотливая пчела.

Как нежна твоя краса,
Несравненная, живая,—
Ты богиня полевая!
Ах, ланиты! Очеса!
О Люцелла! Несомненно,
Совершенна ты вполне!
Страсть к цветам, прошу смиренно,
Измени на страсть ко мне!

В сад любви со мною ты
Хоть разок вступить попробуй;
Запах там струят особый
Благородные цветы,
Благовонием прекрасным
Там точится каждый плод
И утехам сладострастным
Вкус нежнейший придает,

Сад любви — как цитадель!
Не страшна ему осада,
Не страшны потоки града
И свирепая метель!
Шквал ненастья бессердечен —
Но лови же миг, лови!
День весенний быстротечен,
Вечен только цвет любви.

МОЯ ЛЮБИМАЯ — МОЯ РАДОСТЬ

Ах, Лелиана! Ах, мой свет!
Что ж тебя так долго нет?
Душу лечит,
Стрелы мечет
Твой необычайный взор —
И пылает, словно костер!

Что ж ты прячешься в саду?
Утешение найду
В нежной власти,
В сладкой сласти
Уст, на коих, о, чудеса,
Как на розах, спит роса!

Солнце мне подает пример,
Веселясь на свой манер,
Указуя
Поцелуя
Не откладывать, — и с небес
Нежно лобзает листву древес.

Что ж ты скрылась нынче с глаз?
Промедление сейчас,
Ох, чревато:
Маловато
Будет шейки мне одной —
Заплатишь ты иною ценой!

Но все равно отыскать готов
Я тебя средн кустов!
Злюсь до дрожи:
Для чего же
Должен я сгорать в огне?
Я клянусь, ты заплатишь мне!

Не успокоят ни за что
Меня поцелуев даже сто,
Даже двести,—
Алчу мести:
Требую, моя красота,
Шейку, щечку и уста!

ПОЛЕВИК

На волнах Рейна полный лик луны
Был отражен, и юный Полевик
Невдалеке от водной быстрины
Сел на траву и к дудочке приник.
Ручьи журчали посреди дерев;
Пел Полевик, и звонок был напев:

«О гордый вяз, о красная сосна,
О ива, что склонилась над рекой,
И ты, ольха, что на скале видна,
И ты, скала, что поросла ольхой,
И виноград, что смотрится в родник,—
Но лишь Диану любит Полевик.

Рачительный крестьянин гонит скот
На луг, хозяйским рвением горя,
На маслобойню молоко везет,
Чтоб масло сбить, — вот так и я не зря
С моей Диаиой долго бился всласть,
И крепко сбил в ее сердечке страсть.

Мольба и лесть в былые времена
Служили мне, но на слова мои
Она была бесчувственней бревна,
Жесточе камня, горше спорыньи,—
Да, как змея, она бывала зла —
И жизнь моя все тягостней текла.

Теперь она зовет меня „дружок“,
Всегда к любви подать готова знак;
Мы падаем на скошенный лужок,
Затем (о, если б чаще было так!)
Мне без корсажа предстает она,
И плоть моя желаньем зажжена.

Прелестная Диана прочих дев
Настолько же красою превзошла,
Насколько выше дуб — иных дерев,
Насколько выше трав земных — ветла,
Она нежней, чем даже Рейн златой,
И превосходит Эйсел быстротой.

Волшебнее отрад на свете всех —
Отрада с ней побыть наедине,—
Издалека мне слышен звонкий смех,
Она уже подмигивает мне,
И вскорости (о, это неспроста!)
К ее устам прильнут мои уста!»

Но вот заря забрезжила вдали,
Прозрачен воздух летний, даль тиха,—
И парень весело вскочил с земли,
Едва заслышал пенье петуха,
В котомку сунул дудочку свою
И через поле зашагал к жилью.

ПРИХОД РАССВЕТА

Тебе, прекрасному, привет,
Златых палат посол, Рассвет,
Что постучался в ставни;
Не медли, друг мой, за окном,
Войди, благослови мой дом,
Ты мой знакомец давний.

Ты приглашения не ждешь,
Легко и весело грядешь,
Пришелец издалече,—
Покуда в сумраке стою —
Стучишься в комнату мою
И радуешься встрече.

Тебе во всем подобен тот,
Кто водворил на небосвод
Главнейшее светило,—
Кто ждет в предутренней тиши
Пред ставнями моей души,
Не угашая пыла.

Кто я такой? О, скорбь, о, страх —
В гнилом дому червивый прах,
И мною ад заслужен,—
Но ждет Господь у этих стен,
Не мыслит он, что я презрен,
Что я ему не нужен.

Войди же нынче, как вчера,
Посланник вечного добра,
Столь робкий поначалу —
Неси благую весть сюда,
Что все заблудшие суда
Ты приведешь к причалу.

ДУША СОЗЕРЦАЕТ ТВОРЦА В ЕГО ТВОРЕНИЯХ

Узрев красу вещей и каждого предмета,
Я рек: «Прекрасны вы и радуете глаз!»
«Мы таковы, но Тот, Кто даровал нам это,
Стократ прекраснее и сладостнее нас».
Я верю, Господи, и выразить не смею,
Сколь велика Тебе земная похвала!
Возможно ли сыскать белейшую лилею,
Что в белизне с Тобой сравниться бы могла?
И если роза есть, земных цветов царица,
У коей на листах — росистый Маргарит,
Ее ли пурпуру с Твоим дано сравниться?
И коль фиалка все вокруг животворит,
Свой чудный дух струя, что бесконечно славен
Среди садов земных, и сладостен, и густ,—
Так неужели он благоуханью равен,
Что льется из Твоих всемилостивых уст?
И Солнце, что грядет в сиянии великом
На небосвод, весь мир лаская и любя,—
Неужто же оно с Твоим сравнимо ликом?
О Господи благой, да узрю я Тебя!

ДУША РАССКАЗЫВАЕТ О СВОЕЙ СУЩНОСТИ, О ТОМ, КАКОЙ ЕЕ СОЗДАЛ БОГ И КАКИМ ПУТЕМ ОНА МОГЛА БЫ ВОЗВРАТИТЬСЯ В ЕЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ

Хрустальный водоем, где даже ряби нет,
Где отражен всегда один лишь солнца свет.
Такой сотворена душа была сначала,
И Божий промысел собою увенчала.
Живое зеркало, яснее всех зеркал,
В котором Божий лик, непреломлен, сверкал,
В котором обретал Тот, перед Кем едины
И высота, и ширь, и вечные глубины,—
Да, знанье обретал, в зерцало глянув,
Он, Что цель достигнута и Образ воплощен.
Зерцало сделалось объято страстью ложной,
Повергнуто во прах напастью всевозможной,
Основа чистая ушла в пучину зла
И Образ благостный во прахе погребла.
Что совершить теперь? Держась пути какого,
Возможно воротить былое благо снова?
У Духа вечного оружье — Воля — есть,
Природу низкую сумеет он низвесть
И возвратить себе начальное блаженство —
Пускай унижен он, но жаждет совершенства.
Страданье претерпеть — удел весьма благой:
В терпенье — путь один и в гибели — другой.

ЙОАН ВАН БРУКХЁЙЗЕН