Алексей Чернов - Темный рыцарь Алкмаара

• Название: Темный рыцарь Алкмаара
• Автор: Алексей Чернов
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-068265-2, 978-5-9725-1790-9

В мире Невендаара жизнь и смерть переплелись неразрывно.

Даже умирая, ты не обязательно умираешь навсегда. Вопрос в том, кем ты восстанешь из мертвых…

Спасти свою жизнь юному Даргану не удалось. Но перед смертью он сумел спрятать свою душу в волшебном медальоне, подаренном когда-то его предкам богом эльфов Галлеаном.

Бессмертная плоть и живая душа — такого воина никто не сможет остановить. Но с кем воевать Даргану, и на чьей стороне? Алкмаарцы стали нежитью, бездушным оружием в руках богини смерти — живая душа Даргана не желает служить Мортис. Легионы проклятых не привлекают его. В Империи Даргана сожгут на костре. Но где-то есть таинственный источник, способный вернуть ему жизнь… В поисках этого источника и своей пропавшей невесты путешествует Дарган по землям Империи.

«Главное — отправиться в путь, а спутники всегда найдутся», — говорили когда-то в Алкмааре.

Поговорка оказалась верной — нашлись не просто спутники, а друзья. Хотя и враги появились — куда же без них!

---

— О, всевидящие духи!

В доме напротив скрипнула дверь, и человек, держа наготове меч, сделал шаг наружу. Дарган с трудом узнал отца своего друга Морана — так тот был бледен.

— Куда они делись? — спросил старик, клацая зубами.

— Унесло ветром, — предположила Лиин.

Дарган взял Лиин за руку, и они двинулись по улице домой. Судя по всему, странная армия мертвых рассеялась так же внезапно, как и появилась. Но Дарган не испытывал облегчения — на него накатила странная слабость, болели руки и ноги, во рту было сухо, и очень хотелось пить.

Лиин подошла к роднику, чья вода собиралась в каменной чаше, и набрала в серебряный ковш воды.

— Умираю от жажды, — прошептала она извинительно.

Выпила половину и только после этого протянула ковш жениху.

Он сделал глоток и вдруг сильнейший озноб сотряс его тело, а ноги так ослабли, что он опустился на камни мостовой.

— Что с тобой? — с тревогой спросила Лиин.

— Не знаю… Очень болят руки.

Он поднял правую и уставился на запястье — там, на внутренней стороне, повыше сгиба, набухала красная овальная язва.

Лиин тронула ладонью его лоб.

— Да ты весь горишь! — Ему почудилось, что голос ее звучит неестественно резко, и невольно поморщился.

— А ты? — спросил он. — Как ты?

— Мне… кажется… все хорошо… — У нее стучали зубы. — Ты же знаешь: я буду всегда.

Детская клятва прозвучала с неожиданной силой, будто девушка выкрикнула заклинание. Или эти слова в самом деле обладали магией, силу которой распознала только Лиин?

— Это прах… мы надышались мертвым прахом… если вымыться, то все пройдет… — попытался обмануть сам себя Дарган.

Превозмогая боль во всем теле, он добрался до дома. Последние два десятка шагов Лиин поддерживала его. Никто из гостей еще не пришел — только мать и сестра были в доме. Сестра лежала на скамье у входа, завернувшись в одеяло, накрытая сверху еще накидкой из шкур пустынных лисиц. Ее трясло. Мать сидела на полу подле, уронив голову и зарывшись лицом в мех накидки. Рядом стоял кувшин с водой и валялся серебряный ковшик. Женщин тоже мучила жажда. Когда Дарган вошел в дом, мать подняла голову. Глаза ее были мутны, а вся кожа испещрена алыми точками, будто кто-то обрызгал ее лицо кровью. Это и была кровь… Она выступала из пор. Как у сыновей Тага, что так и остались спать у подножия холма.

— Воды, — прошептали потрескавшиеся губы.

Она толкнула кувшин, и тот опрокинулся. Ни капли не пролилось — кувшин давно опустел, а набрать воды у матери не было сил.

Под ногами шелестели серые лепестки. Дарган поднял голову и увидел, что все четыре вишни в саду стоят голые — за несколько часов с деревьев облетели все цветы до единого, а этот серый прах под ногами — опавшие лепестки, которым уже не суждено стать алыми.

Дарган принес матери и сестре воды — это все, на что хватило его сил. Потом он вернулся в сад и повалился на ложе — их с Лиин брачное ложе.

— Беги отсюда, — прошептал он. — Беги, или ты заболеешь. Заклинание будет оберегать тебя. Оберегать час, другой, быть может, день. Потом магия смерти победит твою магию. Я сойду с ума, если ты заболеешь… Кто-то наслал сильнейшую магию смерти на наш несчастный оазис…Тот, чье имя звучит как…

— Мортис-с-с, — прошелестел ветер в голых ветвях.

Дальше была чернота длиною в несколько часов.

Дарган ненадолго пришел в сознание, когда Лиин в очередной раз обтерла его лицо влажным платком. Как сквозь пелену воды, видел он двор и небо, уже темнеющее, с алыми мазками заката. Мертвый дом, в котором уже не спрятаться, не укрыться, не согреться, — он понял это слишком уж хорошо даже сквозь жар лихорадки.

— Мама? Сестра? — спросил он Лиин.

— Они лежат неподвижно…

Мысль, что они умерли, не причинила боли — потому что все его тело была одна сплошная боль.

— А ты?

— Я все еще здесь… Я буду всегда.

— Ты будешь всегда…

Мысли мешались. Он знал, что умирает. Что до смерти остались не часы — а минуты.

Он снял медальон с шеи и отдал Лиин.

— Последний вздох, — прошептал. — Последний вздох прими и вдохни в медальон. Как обещала. Я готов…

Он закашлялся, и на белый шелк, уже испачканный прахом разрубленных мумий, потекла с губ алая пена.

* * *

Дарган очнулся следующим утром. Его поразила тишина. И еще странное состояние тела — он больше не чувствовал боли. Он вообще ничего не чувствовал. Лихорадка прошла так же внезапно, как и началась. И еще — он не мог раскрыть глаза. Веки налились свинцом — не поднять. Он раздвинул их пальцами. Мир вокруг был серо-мутный, краски полиняли. Правда, небеса отливали лазурью, но лишь в самой вышине, стекая к горизонту серой дымкой. Несколько желтых пятен горело на прежде сплошь золотой ткани покрова новобрачных на ложе. Все остальное было серым — светло-серым или темным.

Дарган лежал на свадебном ложе, но Лиин рядом не было. Свадьба? Она состоялась? Смутно, кусками, вспоминался вчерашний день — нерасцветшие вишневые деревья, заснувшие у подножия холма сыновья Тагана, ожившие мумии, их атака на скалу. Лиин, потерявшая накидку новобрачной, ее волосы, засыпанные вместо золотой пудры серым прахом. И — Дарган мог сказать теперь точно — тело его не познало сладость соития. На брачное ложе он опустился не в объятиях любимой женщины, а в когтях смертельной болезни.

Он провел ладонями по лицу. Ощущение было странным — кожа казалась прохладной и напоминала кожу перчатки или дорогого плаща. Дарган был одет, но вся одежда его сделалась мерзкой, вонючей, перепачкалась кровью. Его священный медальон из белого золота, обычно спрятанный под одеждой на груди, сейчас лежал поверх ткани. Даргану показалось, что медальон светится, и что свет этот отливает красновато-желтым. Он тронул медальон — тот был теплым, даже горячим. Испугавшись (неведомо чего), Дарган спешно укрыл медальон на груди, запахнул рубашку, затянул заскорузлые от крови шнурки колета у горла.

Нефритовый пояс, меч и кинжал лежали тут же рядом, под рукой.

— Лиин…

Никто не отозвался.

Дарган встал. Застегнул золотую пряжку пояса, прицепил меч. Пальцы слушались плохо — будто не свои.

Где-то за оградой вдруг принялся петь соловей, но после нескольких неуверенных трелей смолк.

Во дворе свадебный стол так и не накрыли для пиршества. Несколько выставленных тарелок были полны засохших лепестков.

Дарган поднялся по ступеням в дом. На широкой скамье с резной спинкой лежали друг подле друга мать и сестра. Дарган приблизился, коснулся плеча сестры. Потом матери. Женщины лежали уже окоченевшие. На губах умерших запеклась кровь. Кровь была на шелке одежд на груди, на лакированной поверхности скамьи и на полу. Перед смертью они кашляли кровью, как и Дарган. Их лица казались вылепленными из воска масками, но в застывших чертах не было покоя. Оскаленные в мучительных гримасах рты, сведенные на переносице брови. Как будто смерть не принесла избавления от мук, что они терпели в последние часы жизни.

— Я сплю! — закричал Дарган. — Духи предков, ответьте мне, подтвердите: я сплю!

Никто не отозвался. Никогда не бывало такого прежде. Наяву и в безумии кошмара всегда можно было получить ответ предков. Сколько раз в таком уже далеком детстве во сне голос умершего деда успокаивал маленького Даргана:

«Это всего лишь сон, малыш! Не бойся, прогони чудовище, ты сможешь!»

«Не бойся, — шептала бабушка. — Ш-ш-ш… я сейчас развею плохой сон, и тебе начнет сниться хороший…»

В болезнях, в бреду, они пророчили исцеление. Когда он плакал, наказанный за шалость, они обещали прощение. Они подсказывали ответы на вопросы, которые ставили мальчишку в тупик. Юноше они открывали глубины мудрости. Они сидели рядом с ним по праздникам, подсказывая, на каких тарелках лежат самые вкусные яства.

Но этим утром духи предков молчали.

Дарган произнес заклинание, концентрирующее магию, попытался собрать остатки волшебной защиты. Но ощутил лишь слабое дуновение. Сил прибавилось — но совсем чуть-чуть.

Где-то на окраине Тагении вдруг залаяла собака, но тут же лай ее перешел в протяжный визг и смолк.

Дарган огляделся. В открытые окна вливался утренний свежий воздух, легкий ветерок шуршал развешанными в проемах тканями и засохшими цветочными гирляндами. Дарган снял с подставки боевую гарду и боевую рукоять, разобрал меч и собрал вновь, превратив церемониальное оружие в боевое. Потом снял с деревянной стойки доспехи и надел, затянул шнурки. Обычно облачиться в доспехи воину помогал оруженосец или домашние. Но сейчас никого не было, и между нагрудником и одеждой осталось пустое пространство. Шлем он повесил на руку, ссыпав туда из шкатулки метательные стальные звезды.

— Лиин!

Нет ответа. Лишь ветер шелестел засохшими гирляндами…