Явдат Ильясов - Пятнистая смерть

• Название: Пятнистая смерть
• Автор: Явдат Ильясов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Крез умолк. Военачальники таращили глаза от изумления. Даже Гау-Барува с его искушенным разумом поразила столь глубокая рассудительность. Да! Да! Правильно говорит Крез.

- Хвала тебе, мой брат! - горячо воскликнул персидский царь, окрыленный помощью, пришедшей с совершенно неожиданной стороны. - Хватит болтать! - с яростью крикнул он приближенным. - Пора, наконец, спрятать языки и обнажить мечи! Мне предстоит совершить еще не один, и не два, и не три похода. Я хочу, с благоволения Ахурамазды, обратить в истинную веру весь мир. Но мир велик, а я стар. Поэтому я не могу топтаться здесь три года. Мы должны просверкнуть в Туране, как молния! С Томруз покончим за пятнадцать дней. Спустимся к Хорезму. С Аранхи перейдем на Яксарт, поднимемся к Сугде. Осенью мы должны вернуться домой. Помните - нас ждет Египет. Эй, начинайте наводить мост.

Осенью, добравшись до Парсы, истерзанный Виштаспа рассказывал Камбуджи и Хутаусе:

"Воины спустили плоты на воду и привязали их друг к другу ремнями и волосяными веревками. Вдоль левого берега Аранхи вытянулся огромный плавучий мост. Нижний конец моста прикрепили цепями к толстым столбам, врытым в землю. Верхний оттолкнули от суши. Быстрая вода повлекла зыбкое, но прочное сооружение за собой и плавно поставила его поперек реки.

Триста варканских лучников обстреливали с двигавшегося моста берег, занятый саками; едва восточный конец моста коснулся суши, отряд копейщиков, сидевших на плотах наготове, ринулся на толпу конных кочевников, вертевшихся у переправы. Завязался бой. Саков оказалось очень мало, не больше ста всадников; убив стрелами двадцать-тридцать наших, они быстро скрылись в пустыне.

Едва мы приступили к переправе, поднялся, как нарочно, сильный ветер. Видно, то колдуны саков наслали непогоду. Река и без того бешеная, казалось, встала на дыбы. Небо заволокло красноватою пылью. Она, как туман, клубилась над Аранхой и плотной завесой оседала на кипящую воду.

Мост, слава Ахурамазде, остался цел. Но движение все же пришлось на время прекратить. Кони боялись раскачивающихся плотов, а воины не видели, куда ступают. Утонуло сразу тридцать-сорок человек, да и то, хвала премудрому богу, защитнику Айраны, не персов, а дахов и варкан. Скоро ветер улегся, река немного успокоилась, воздух очистился. Переправа продолжалась.

На правом берегу разбили второй лагерь. Царь, по совету Креза, решил взять лучшую часть войска с собой, а худшую оставить для охраны моста. У реки оставили главный обоз, осадные приспособления, немногих пленных. И семитов-вавилонян, умеющих отлично управляться с таранами, возводить насыпи, строить сапы и делать подкопы. Сынов Божьих Врат надлежало беречь для боев у стен Хорезма и Сугды.

Куруш повелел не брать в барханы и быков, захваченных из Марга для пропитания воинов. Он не собирался долго возиться с кочевниками, поэтому выступил из лагеря налегке. Оружие, хлеб, сушеный сыр, соленое мясо, пять бурдюков с водой, запасной конь - чего еще нужно человеку на десять-пятнадцать дней?

Сфардец Крез, проклятый лукавец, притворился хворым, и царь царей, довольный его речью на совете, милостиво дозволил нечестивцу остаться в лагере.

О Ахурамазда!

Как хорошо начинался поход... и как нехорошо он закончился".

Прежде чем покинуть лагерь, персы принесли в жертву богам тысячу лошадей.

Молодое учение Заратуштры отлично уживалось у них с древними представлениями и суевериями. Почитая Ахурамазду, персы поклонялись в то же время духам степей, гор, воды. Молились небу, солнцу, ветру, звезде. Верили в таинственную силу хищных зверей, птиц и змей.

И пока маги, жрецы огня всех рангов - дастуры, эрпаты, дотвары, мобеды - в особых башлыках-патиданах, завязав рты, чтобы не осквернить дыханием священное пламя, совершали на походных алтарях возлияния хаомой из плоских сосудов, на лугах, по стародавнему обычаю, варилось в трехногих бронзовых котлах мясо культовых животных.

После долгих заклинаний и сытной еды царь устроил отрядам смотр.

Надо проверить, у всех ли отточены мечи, секиры, наконечники копий, достаточно ли у лучников стрел, у пращников - каменных шаров, крепки ли щиты и чешуйчатые панцири, добротна ли одежда и обувь.

Он и сам принарядился по случаю смотра: натянул поверх серого персидского хитона пурпурный лидийский, перекинул через плечо, по мадскому обычаю, желтую, с черными цветами, шкуру леопарда.

Вспомнил, должно быть, наконец, что перс он далеко не чистокровный, что по матери он - мад, ибо Мандана была дочерью Иштувегу. И не только мад, а и сфардец, ибо матерью Манданы была Арианна, дочь лидийского царя Алиатта. Алиатту наследовал Крез; значит, Иштувегу, Креза и Куруша связывало кровное родство. Хороши родичи.

Царь царей взгромоздился вместе с приближенными на вершину крутого бархана, а внизу, по лощине, сверкая медью доспехов, проходили войска. Внуку Чишпиша поднесли золотую чашу с освященным вином. Он нахмурился и отстранил чашу.

- Я хочу крови!

- Хайра-а-а! - рявкнули конники и пехотинцы и с грохотом ударили копьями о щиты. Заревели трубы. Загудели барабаны. Губы царя подергивались. Растроганный он шептал со слезами на глазах:

- О мой народ... мой народ!

"Неужели он впрямь уверен, что любит свой народ? - удивился Утана. Ненавистен был торговцу взрыв воинственных кличей. - Что же, выходит, для блага персов ты гонишь их на убой? Твой народ... Скажи лучше: "Я!". "Я!" звучит в твоих высоких словах "мой народ". Не ради одураченных и охмуренных пахарей, которым до отвала хватило бы и своей земли, своего добра, затеял ты этот поход, а ради того, чтобы потешить собственное тщеславие.

Тут он поймал себя на несообразности родившихся у него чистых мыслей с его не очень-то чистой жизнью.

"А ты, Утана, - упрекнул Утану со вздохом Утана, - ради кого стараешься ты, рыская с караванами по горам и пустыням? Ради сородичей? Или - ради себя одного? - И пришел к безотрадному выводу: - У тебя двойная душа, Утана. На жизнь, как на белый свет, ты глядишь разными глазами. Голубой смотрит в сторону людей, черный прикован к твоей выгоде. Чем же ты лучше Куруша?.."

Так он и двинулся в поход - растерянный и печальный.

Выставив у реки слабый заслон, саки отошли на три дня пути и схоронились в Красных песках.

- Где буря, там разрушение, - сказала Томруз на совете родовых вождей. - Война есть война. Будут раны. Будет смерть. Не останется иного выхода - погибнем все, но не сдадимся. Однако мы люди еще живые, и пока что нам нужно думать о жизни. Ничего, кроме презрения и вечного проклятия, не заслуживает тот предводитель, который, как безумный слепец, без толку и нужды бросает людей под копыта вражеских коней. Разве с противником дерутся для того, чтобы непременно умереть, а не для того, чтобы его сокрушить, а самому уцелеть? Зубастую пасть недруга надо набивать не мясом своих воинов, а стрелами из своего колчана. Не кровью, а горячей золой насыщать его брюхо. Берегите людей! За каждым человеком - большой путь. Судьба. Чем больше сохраните людей, тем лучше - у нас еще много дел на этой светлой земле. Отойдем в глубь степей. Куруш - неприятель опасный. Это Пятнистая смерть. Персы бьются хорошо и охотно, нерадивых гонят в бой бичами. Нужна осмотрительность. Война - битва умов. Прежде мысль, потом уже меч. Сейчас нет смысла сходиться с персами вплотную. Время для большого сражения еще не наступило. Переждем, пока не придут на помощь отряды саков - тиграхауда и заречных, войска из Хорезма, Сугды и Бактры. Гонцы давно в пути. Переждем, не беда. Не сожрут персы песок в пустыне. Пусть бродят пока по дюнам, жарятся на солнце. Глядишь - и усохнут, порастеряют силы. А чтобы Куруш не подумал, что мы сквозь землю провалились, выделим пять-шесть малых отрядов. Пусть молодежь кусает потихоньку незваных гостей за бока...

- Дай мне отряд! - пристал наутро к матери Спаргапа.

- Отряд? Не рано ли? - с сомнением покачала головой Томруз.

- Почему - рано! - рассердился юнец. - Самое время. Храбрость воина познается в битве, не так ли? Как же я смогу доказать, что я уже не ребенок, если меня до старости будут держать в зыбке? Назвала кречетом дай крылья. Дай отряд - и ты увидишь, на что способен твой сын. Клянусь после первой же схватки весь Туран заговорит о Спаргапе!

Его трясло от нетерпения. Взлетел бы - да крыльев нет. Томруз глянула на сына с затаенной любовью и гордостью. Самолюбив, горяч, отважен. Из таких и вырастают полководцы. Добрый выйдет воин из Спаргапы! Конечно, если он, зарвавшись, не сломает шею в первой же схватке.

- Хорошо, родной. Завтра получишь отряд. Пятьсот человек, сверстников и друзей. Но... я прикреплю к тебе и наставника.

- Это еще зачем?

- Помогать будет.

- Кого прикрепишь?

- Хугаву, хотя бы. Воин опытный. Помнишь, как Хугава отличился при тохарском набеге?

- И что же - я должен ему подчиняться?

- Нет. Но советы его ты слушать обязан. Согласен? Иначе останешься без отряда.