Кайрин Дэлки - Война самураев

• Название: Война самураев
• Автор: Кайрин Дэлки
• Издательство: ООО «Изд-во АСТ»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-050750-4, 978-5-403-00038-3

Земля Ямато стала полем битвы между кланами Тайра и Минамото, оттеснившими от управления страной семейство Фудзивара.

Когда-нибудь это время будет описано в трагической «Повести о доме Тайра».

Но пока до триумфа Минамото и падения Тайра еще очень далеко.

Война захватывает все новые области и провинции.

Слабеющий императорский двор плетет интриги.

И восходит звезда Тайра Киёмори — великого полководца, отчаянно смелого человека, который поначалу возвысил род Тайра, а потом привел его к катастрофе…

(обратная сторона)

Разнообразие исторических фактов в романе Дэлки потрясает. Ей удается удивительно точно воссоздать один из сложнейших периодов японского средневековья.

«Locus»

Дэлки не имеет себе равных в скрупулезном восстановлении мельчайших деталей далекого прошлого.

«Minneapolis Star Tribune»

---

— Не прежде, чем мой внук поднимется на трон, как предрекла Бэндзайтэн, — твердо отозвался Киёмори.

— Глупец! Неужели власть и слава для тебя дороже спасения? Пройдут годы, прежде чем твоя дочь, императрица, родит сына. Мы можем не успеть!

— Отдавать меч сейчас слишком опасно, — заспорил Киёмори. — Такакура еще мал. Ему понадобятся все средства, чтобы доказать свое право на трон. Нас в Хэйан-Кё и без того одолевают слухи о якобы грядущей распре. Пропади меч сейчас, и может разразиться война. Ты не получишь Кусанаги, пока я не сочту возможным его возвратить.

Драконьи огни погасли. Киёмори обдало тяжелым дыханием Рюдзина, разящим солью, морской тиной и рыбой.

— Ты смеешь указывать мне? Мне, предвечному? Рожденному, когда всего вашего племени еще на свете не было? Ты смеешь препираться с ками? Смеешь оскорблять мою дочь? Или мало я тебя проучил, когда уничтожил твой жалкий островок у Фукухары?

Киёмори охватил гнев — совсем как в те времена, когда знать Хэйан-Кё измывалась над его отцом, а на улицах распускали грязные сплетни о Тайра. Забыв о предосторожности, он позволил гневу облечься в слова:

— Так вот каково твое обхождение? Ты сам избрал меня в герои для спасения этого мира! И ты же презираешь мою волю, хотя я знаю бренную юдоль лучше тебя! Если ты столь велик, к чему тебе чудесный меч? Отчего не выковать новый? Если ты такой могучий ками, зачем перекладываешь свой труд на жалкого смертного?

Царь-Дракон поднял голову и взревел. Его чешуйчатый хвост ударил по воде с оглушительным плеском, подняв тучу брызг и вымочив Киёмори до нитки.

— Несчастный! Ты и понятия не имеешь о том, что за беды тебе уготованы! Должно быть, верно говорят, будто Тайра до того возгордились, что тщатся превзойти богов. Раз так, быть посему. Коли ты не намерен возвращать Кусанаги, я отзываю свою помощь и лишаю тебя покровительства. Поглядим, долго ли вы, Тайра, вместе с вашим обреченным мирком продержитесь своими силами!

На миг море забурлило, словно где-то в пучине разверзся вулкан. Гигантская голова дракона ушла под воду, бросив на Киёмори последний яростный взгляд. И снова воцарилась ночная тишь.

Киёмори оперся на перила, пытаясь унять отчаянный стук сердца и одышку. «Я канцлер Киёмори, глава могучего дома Тайра. Мне нечего бояться».

За спиной у него послышался топот бегущих ног, и, обернувшись, он увидел нескольких жрецов, спешащих навстречу.

— Вы целы, господин канцлер? Мы слышали сильный грохот, будто гром. Да вы весь вымокли! Что случилось?

Киёмори успокаивающе замахал им:

— Ничего особенного. На сваи налетела сильная волна, и меня обдало брызгами.

Жрецы облегченно выдохнули и засмеялись, хотя одного-двух объяснение как будто не удовлетворило. Киёмори, впрочем, знал, что расспрашивать его не посмеют.

— Если позволите, — продолжил он, — я бы хотел отправиться в свои покои и переодеться, чтобы от меня поменьше несло морем.

Упреки карпа

Тем вечером Токико при свете фонаря писала дочери, императрице Кэнрэймон-ин. Внезапно ее кисть дрогнула — из садового пруда донесся отчаянный плеск. На мгновение Токико понадеялась, что его подняла вспорхнувшая утка, но вскоре звук повторился, а это на ее памяти предвещало недобрые вести.

Токико вызвала слугу с фонарем на палке и вместе с ним отправилась к пруду. Там, склонившись над водой, она увидела у самого берега большого золотого карпа.

— На сей раз ты не слишком торопилась, — пожурил ее карп.

— Не хочу слышать того, с чем тебя прислали — отозвалась Токико. — Но все же я здесь. Так что нового у отца?

— Он говорит, все кончено. Твой муж продолжает упорствовать. Рюдзин велел передать, что тебе пришел срок вернуться домой, в море. Здесь больше нечего делать. Ты должна оставить смертных их судьбе.

Токико со вздохом обернулась и окинула взглядом Рокухару, где родила и вырастила стольких детей. Как быстро пролетели годы с тех пор, как Киёмори привез ее в Хэйан-Кё! Двенадцать лет минуло после смуты Хогэн, девять — после Хэйдзи, а она умудрилась пережить их обе, привив своим детям мудрость и крепость духа. И вот они выросли — все, кроме Мотомори, что упокоился в Чистой земле.

Токико подумала о Сигэмори, которым гордилась, и бедном бесталанном Мунэмори, так нуждавшемся в наставлении. Не забыла она и о дочери Кэнрэймон-ин, которую тоже нужно было наставлять, не столько ради^нее самой, сколько ради всей японской земли.

Дворец Рюдзина, каким Токико его помнила, был прекрасен, но слишком уныл и мрачен, а его обитатели подолгу тосковали там в одиночестве, посещаемые лишь утопленниками.

Вернуться туда сейчас значило никогда больше не знать солнца, не знать, как сложится судьба детей, как вырастут младшие сыновья, как один из внуков сядет на Драгоценный трон, а может, и вовсе не увидеть этого внука.

— Передай отцу… что я не вернусь. Не сейчас.

— Едва ли он будет доволен, — укорил карп.

— Передай, что я еще способна обратить все к его выгоде. Пока рано терять надежду. Возможно, грядет Тайра, который возьмет на себя эту долю. Я не могу оставить людей сейчас, — проговорила Токико, чувствуя, как по щеке сбегает слеза. — Не могу.

— Глупая женщина, — сказал карп. — Однако Рюдзин вряд ли станет тебя принуждать. Поступай как будет угодно. Ты хотя бы сознаешь, что этим можешь поставить себя под угрозу?

— Таковы издержки смертной жизни, — ответила Токико. — Я приняла их давным-давно.

— Что ж, будь по-твоему, — отозвался карп, — но отныне не жди помощи из дому.

Сверкнув золотом в фонарном свете, рыба повернулась и исчезла в глубине пруда. Токико вздохнула.

— Госпожа, новости вас… обнадежили? — спросила служанка, которой явно было не по себе. Она не могла слышать слова карпа, и, на ее взгляд, Токико разговаривала сама с собой. Челядь, впрочем, давно знала о чудачествах хозяйки и пришла к мнению, что Токико либо помешалась, либо обладала колдовской силой. Так или иначе, ее всячески сторонились и старались не выводить из себя.

— Нет, не обнадежили, — ответила Токико. — Однако дела не ждут. А здесь холодно, нэ? Вернемся в дом.

— Слушаюсь, госпожа.

Деревянный меч

Не одним Тайра долгие девять лет после смуты Хэйдзи принесли крупные перемены. В горном монастыре Курамадэра, откуда река Камо начинает свой бег сквозь лесистые склоны к столице, восьмилетний Усивака, сын полководца Ёситомо и несчастной Токивы, сводный брат Минамото Ёритомо, отбывал изгнание в служках у монаха Токобо.

Этим вечером, как и всегда, сколько он себя помнил, Усивака сходил в лес за дровами для очага и набрал из реки воды. Затем подмел коридор, вычистил плиты садовой дорожки… После удара колокола, когда монахи ушли на вечернюю медитацию, мальчик юркнул к себе в каморку и вытащил из тайника меж бумажных перегородок деревянный меч, который сам тайком вырезал. Стараясь двигаться как можно тише, он промчался по дорожкам и выбежал в лес.

Ум его был поглощен отнюдь не работой над сутрами и философией, которым монахи пытались его обучить. Нет, мысли мальчика были заняты мщением.

Пусть ему был всего месяц, когда великий князь Киёмори из рода Тайра пощадил его, и монахи горы Курама ничего не рассказывали о том, кем он был, Усивака мало-помалу узнал свою историю. Даже сюда долетали вести из Хэйан-Кё — то с паломниками, то с заезжими рисоторговцами и богатыми посетителями. Даже монахи любили послушать свежие сплетни.

Усивака мог часами скрываться за бамбуковыми ставнями, внимая рассказам столичных болтунов. Он слышал, как те справлялись у монахов, знает ли юный служка о своих корнях, об отце — великом военачальнике, о его гибели от рук предателей. Знает ли о бесчестье матери, коим была куплена его жизнь. Что ж, теперь он все это знал.

Усивака шел и шел, покуда не выбрался к полянке в горном лесу, меж стволов сосен и криптомерии. Там он принял боевую стойку и начал упражняться с мечом. Несколько лун назад Усивака упросил одного воина, сопровождавшего знатную даму, дать ему урок боя на мечах. Воина позабавил бойкий мальчуган, и он показал ему более сложные приемы, нежели те, каким следовало обучать в таком возрасте, а тем паче с таким прошлым. Усивака, впрочем, запомнил все, чему его учили, и с тех пор еженощно с жаром упражнялся.

— Хай! Хай! — Усивака взмахнул вкруговую мечом в приеме «Танцующая обезьяна», представляя, как каждым ударом разит повелителя Киёмори то в руку, то в ногу, то в шею. Воображение рисовало ему рассекаемую плоть, потоки крови, тело врага, оседающего наземь. Он мечтал, как насаживает голову Киёмори на копье и торжествующе скачет с ней по улицам Хэйан-Кё под восторги толпы. Усивака сделал еще один выпад деревянным мечом, но запнулся о камень и упал.

— Ха-ха-ха! — раздался у него за спиной чей-то клекочущий хохот. — Если хочешь победить, юноша, смотри, куда ступаешь!