Карл Иммерман - Мюнхгаузен, История в арабесках

• Название: Мюнхгаузен, История в арабесках
• Автор: Карл Иммерман
• Жанр: Прочая детская литература

---

Мюнхгаузен повернулся и заснул. Старый барон пробормотал:

- Гм-да, это получает теперь совсем другое освещение, мы переходим на практическую почву. Он должен... он должен... - Старик ушел настолько погруженный в мысли, что даже забыл взять с собой ночник...

Освещенный мрачным светом этого ночника, Карл Буттерфогель остался подле кровати. Лицо его от замешательства даже вздулось, по временам крупная слеза катилась по носу; он стоял неподвижно, как статуя, и не вытирал капавших слез. Виновник огорчения преспокойно храпел. Простояв так с добрый час, опечаленный слуга принялся бережно собирать платье барона, валявшееся на полу и на стульях. Он осторожно положил его на обычное место, приблизился на цыпочках к кровати, подергал барона за сорочку и прошептал:

- Ваша милость!

Мюнхгаузен приподнялся, протер глаза и спросил:

- Зачем ты меня будишь, нахал?

- Я не хотел вас будить, - робко ответил Карл Буттерфогель, - я только хотел спросить, когда прикажете завтра вас разбудить?

- Вот как! - воскликнул Мюнхгаузен. - Ты хочешь остаться у меня, скотина? Нет, сын мой, держись крепко своих намерений, уходи от вруна, не будь так глуп, не верь ему, ему, который не говорит ни слова правды; короче говоря, проваливай, мерзавец!

Карл Буттерфогель упал на колени перед кроватью, схватил руку барона, целовал ее, выл и рыдал так, что камень бы прослезился, - даже воздушный камень; при этом он воскликнул:

- Ваша милость, я знаю, что я был мерзавцем. Но я никогда в жизни больше не буду. Ах, простите мне только на сей раз, чтобы я мог остаться техническим содиректором, я так уже рассчитывал на эту должность и на хороший кусок хлеба, и я был бы конченый человек, если бы это от меня ускользнуло; а с господином тестем это еще дело далекое, и кто его знает, будет ли впредь отпускаться добрый харч, из-за которого я все это проделываю, и никогда больше я не стану болтать о неестественном рождении, и о мункуле, и о химической мазне, потому что я вижу, что это вас огорчает; и о жалованье, и о том, что я выложил, тоже не будет больше речи. Нет! Все даром: и одевание, и раздевание, и хождение за водой, лишь бы мне остаться у вас на службе.

- Только отвратительный эгоизм побуждает тебя к этим горячим мольбам, серьезно сказал Мюнхгаузен. - Техническое содиректорство, видно, засело тебе в голову. Но утешься, мой друг, ты ничего не потеряешь, уйдя от меня. Как может врун когда-либо сказать правду? И Акционерное общество по сгущению воздуха я тоже выдумал!

- Нет, нет, нет! - громко и восторженно воскликнул Карл Буттерфогель. Меня не проведешь! Бывает, конечно, что ваша милость из любви к искусству малость зальет, но на сей раз это истинная правда. Я уж вижу, что ваша милость меня только испытывают и уже шутят-с; значит, я остаюсь у вас.

- Ладно, - сказал г-н фон Мюнхгаузен, - на сей раз я тебя прощаю; но это уже в последний. Будешь ли ты техническим содиректором, зависит исключительно от твоего дальнейшего поведения. А теперь, мошенник, тащи сюда палку, так как новый контракт, который мы заключаем, должен быть подтвержден и скреплен задатком.

Карл Буттерфогель принес палку, стоявшую неподалеку от постели. Мюнхгаузен вытянул его ею несколько раз по спине так называемым охотничьим ударом; слуга, правда, покряхтел от боли, но затем отряхнулся и сказал, утешенный:

- Сейчас же становится легче на душе, когда опять поступишь на прочное место.

После его ухода барон остался сидеть на постели и сказал:

- Удивительно, какой властью я пользуюсь над окружающими!

Он опустился на подушки, повернулся на бок и снова заснул. Однако в эту ночь ему не суждено было воспользоваться длительным покоем. Не успел он подремать с полчаса, как его снова разбудил какой-то шум за окном. В первый момент он подумал, что это лезут воры, выскочил спросонья из постели к окну, но, окончательно разбуженный прохладным ночным ветром, увидел во дворе темную фигуру с длиннейшим шестом в руках.

- Кто там? Что это значит? - крикнул Мюнхгаузен, обращаясь к фигуре.

Та отвечала:

- Это я, учитель, именуемый также Агезилаем, а этим длинным шестом, составленным из нескольких огородных жердочек, я стучал в окно, чтобы привлечь ваше внимание, г-н фон Мюнхгаузен, так как вы не откликались, когда я тихо и скромно произнес несколько раз ваше уважаемое имя. Увидев свет в вашей комнате, я решил, что не погрешу против вежливости, попросив вас побеседовать со мной, что я настоящим и делаю. Я страстно хочу поговорить с вами об одном для меня весьма важном предмете. Не будете ли вы столь любезны открыть мне тихо дверь, так, чтобы не разбудить никого из обитателей дома, и разрешить мне доступ в ваши покои?

- К черту, сударь! Этого мне еще не хватало! - воскликнул с раздражением г-н фон Мюнхгаузен. - Как вы смеете будить людей по ночам? То, что вы имеете мне сказать, вы можете сказать снизу.

- Конечно, - спокойно согласилась фигура с шестом. - Но наша беседа во всяком случае должна состояться, чтобы я сегодня же мог принять решение. Краткость, ядреная спартанская краткость да послужит мне образцом, так как здесь довольно сильно дует из-за угла. Г-н фон Мюнхгаузен, существо, которое достойно имени человека, обладает мыслями. Мысли обладают содержанием, а содержание может быть правдивым или лживым. Оно лживо, если оно противоречит действительности, и правдиво, если ей соответствует. Что такое правда, действительно трудно сказать, но пока не раскрыта эта великая тайна, мы должны довольствоваться тем, что другие люди думают о наших мыслях. Нам поэтому столь важно узнать их мнение, что хотя мы таким путем и не постигаем действительности как таковой, но все же получаем некое на нее указание. Такого указания в настоящую минуту я и жду от вас, г-н фон Мюнхгаузен.

- К делу, сударь! Эти обиняки вы называете краткостью? - вскрикнул Мюнхгаузен, так как совсем замерз у окна.

- Итак, к делу. Я хочу знать ваши мысли о моих мыслях. Я все еще считаю, что веду свое происхождение от лакедемонян, и в частности от их великого царя. Что вы думаете об этой моей мысли?

У Мюнхгаузена лопнуло терпение.

- Я думаю, что вы идиот, сударь! - крикнул он и хотел захлопнуть окно.

- Уделите мне, пожалуйста, еще минуту. Из ваших слов я усматриваю, что вы не разделяете убеждения, которое было для меня до сих пор самым дорогим. Не будете ли вы столь любезны привести мне доказательство моей неправоты и объяснить, почему Агезели не могут происходить от этого греческого племени?

- Нет. Будьте чем хотите, афинянином или спартанцем, мне это совершенно безразлично!

Мюнхгаузен захлопнул окно и проворчал:

- Ну и ночка сегодня выдалась!

Затем он бросился на кровать, в третий раз повернулся на бок и в третий раз заснул.

Но на сей раз дух, бродивший в эту ночь, не дал ему отдохнуть и четверти часа. Не успел он заснуть, как почувствовал, что кто-то крепко трясет его за руку. Вскочив со словами: "Черт подери, что это еще такое?" - он, к величайшему изумлению, увидел при свете ночника старого барона, снова стоявшего у его постели в прежнем одеянии, а именно в желтых туфлях и красном миткалевом халате, вышитом зелеными виноградными листьями.

- Брат Мюнхгаузен, - сказал владелец замка и уселся на стул возле постели, - не сердись на меня за то, что я тебя тревожу, но я не могу сомкнуть глаз. Ты так взбудоражил мне кровь своим воздушным предприятием, что я не нахожу себе покоя в комнате. Посмотри мне прямо в глаза и скажи как кавалер кавалеру: здесь ничего не наврано?

- Шнук...

- Прошу тебя, пусть на этот раз ничего не будет наврано! Я охотно верю тебе; было бы ужасно, если бы ты соврал, так как я уже душой отдался предприятию и единственное утешение моей старости пропадет, если из этого дела ничего не выйдет. Само по себе оно не заключает ничего невероятного, поскольку за последнее время было сделано столько удивительных открытий; добывают же, например, свет из нечистот, уксус из дерева, лимонную кислоту из картофеля и сахар из урины. Почему нельзя было бы делать камни из воздуха? Ведь он же нередко давит нам грудь. Поэтому с меня будет достаточно твоего слова, кавалерского слова, что тут ничего не наврано.

Но тот в рубашке и в ушастом платке посмотрел в упор на своего хозяина и торжественно произнес:

- Акционерное общество по сгущению воздуха так же верно осуществится, как и то, что ты будешь тайным советником в Верховной коллегии.

- Так, - сказал другой в красном миткалевом халате, вышитом зелеными виноградными листьями, - теперь я успокоился.

Г-н фон Мюнхгаузен попросил своего хозяина дать ему, ради бога, отдохнуть, но старик был вне себя и все сидел на стуле, не переставая возбужденно разговаривать.

- Ты должен сделать мне одно одолжение, Мюнхгаузен, - воскликнул он. Я не допущу, чтобы ты устранил меня от твоего Акционерного общества, так как времена теперь тугие и сто тридцать шесть с восьмой процентов за первый год - это не кот наплакал. Если Лизбет принесет мне недоимки, у меня будет круглая сумма и я смогу заплатить за одну акцию. Я хочу, хочу и хочу иметь одну акцию.