Артем Драбкин - Мы дрались с «Тиграми»

• Название: Мы дрались с «Тиграми»
• Автор: Артем Драбкин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-39661-0

Два бестселлера одним томом! Лучший памятник советским противо-танкистам! В данном издании книга Артема Драбкина «Я дрался с Панцерваффе» впервые дополнена мемуарами П. А. Михина, прошедшего с боями от Ржева до Праги и Порт-Артура.

«Ствол длинный, жизнь короткая», «Двойной оклад — тройная смерть», «Прощай, Родина!» — все это фронтовые прозвища артиллеристов орудий калибра 45,57 и 76 мм, которые ставили на прямую наводку сразу позади, а то и впереди порядков пехоты. Именно на них возлагалась смертельно опасная задача — выбивать немецкие танки. Каждый бой, каждый подбитый танк давались кровью, каждая смена позиции — потом. Победа в поединке с гитлеровскими танковыми асами требовала колоссальной выдержки, отваги и мастерства. И до самого конца войны Панцерваффе, в том числе и грозные «Тигры», несли самые тяжелые потери не в дуэлях с советскими танкистами, а от огня нашей артиллерии. «Главное — выбить у них танки!» — эта крылатая фраза из «Горячего снега» стала универсальной формулой Победы.

---

Приходилось ли стрелять по пехоте? Стреляли, но вообще-то берегли патроны на случай, если танки появятся. Был, правда, такой случай. Прошло всего дня три, как мы прибыли на фронт. Видать, немцы решили проверить, как мы под обстрелом себя покажем, и давай садить по нам. Обстрел был сильный: мины рвутся, снаряды, — мы лежим на дне окопа. Видимо, в соседний окоп снаряд попал: кого-то убило, а одного узбека контузило, и он как выскочил из окопа, так крутанулся вокруг своей оси и как дунет — прямо в сторону немцев. Тут комбат бежит, кричит: «Стреляйте! Стреляйте!» Подбегает к нам, Малышева отпихнул, ПТР навел и как шлепнул — точно ему в затылок попал. Мы потом в контратаку пошли, труп перевернули, а лица нет — вырвало все. А что ты хочешь — 70 граммов пуля…

А там, под Корсунем, еще неделю мы в окопах побыли. Вот там мы с Малышевым самоходное орудие «фердинанд» подбили.

Позиция наша была очень неудачная — немцы на бугре, а мы в низинке. Расстояние между нами метров триста, наверное. На том бугре — деревня. И вот за одним из домов спряталась самоходка — один ствол торчит. Видимо, там у них и наблюдатель был, потому что как заметят нашу огневую точку, так эта самоходка выползает из-за дома, как даст — прям точно накроет, только смотришь — клочки летят от людей… А наши «сорокапятки» на бугре стояли за нами и, главное ведь, какую позицию выбрали — самое открытое место! Ни одного артиллериста не осталось. Когда мы пришли, посмотрели — 2 пушки стоят, а рядом — мертвые, и всех уже замело, солдатиков-то. Никто их не убирает. Пять «тридцатьчетверок» подожгла на наших глазах. Как даст — готов! Как даст — готов! Немцы, сволочи, вояки сильные. Сильнее их да еще вот нас, русских дураков, никого нет в мире! Мы все на кулаках. Постоянно на рожон лезли.

Командир роты три пары пэтээровцев послал — все там и остались. То ли их снайпер снял, то ли под другими танками лежали, не знаю. Он нам говорит: «Давайте, ребята. Лезьте под первый, не бойтесь». А Малышев мой — отчаянный малый. Ух! Охотник, сибиряк. Я потрусливее, хоть и был первым номером, но стрелял всегда он. Так вот он говорит: «Пошли, Володь, не бойся. Мы его шлепнем». И вот мы ночью пришли и под самый первый танк, что прорвался ближе всех, стреляя, залезли. До хатки метров 150 было. Утром начали постреливать. То в ствол, то в гусеницу пуля попадет — видны-то только эти части. Она нас заметила. Как даст по башне! Боже мой! Скрежет, грохот! Башня с нашего танка долой! Хорошо еще не под танк попала, а то бы нам капут! Я ничего не слышу. Оглох* Самоходка эта выползла из-за хаты, чтобы нас добить. Ну, думаю, все — крышка! Сейчас нас положат. А Малышев не растерялся — пока та борт подставила, просунул ПТР и из-под гусеницы в бочину сразу 5 пуль засадил. Как рванет этот наш «фердинанд», и у него куда башня улетела, куда чего. Развалилася к черту! А когда назад ползли — накрыли нас минометчики. Уже к своим окопам подползали. Вижу, мины рядом рвутся: перелет-недолет. Я говорю: «Ну, Малышев, давай, бежим!» Чего он медлил? Я не знаю. Толи ранило его, то ли он не слыхал меня, поскольку тоже оглох. Я его дергаю за ногу: «Давай! Вперед!» Потом ничего не помню.' Очнулся в окопе — уж стрельба кончилась. Ребята говорят: «Мина на вас взорвалась». У меня была кираса, ватник и сверху шинель. Так вот вся шинель на спине изорвана в клочья, а на самом ни царапины. А Малышеву ногу правую оторвало. Почему ночи не дождались? Сам командир роты нам сказал: «Как свое дело сделаете — уползайте сразу. Иначе вам крышка. Немцы подползут и убьют». У'нас что: ПТР, наган и автомат с одним диском. Малышев больше не взял с собой — надеялся, что все будет нормально.

За эту самоходку в конце войны медаль «За отвагу» дали. Вообще, за подбитый танк полагалось 500 рублей и орден Красной Звезды. Ну а первая, самая лучшая награда, это — «За отвагу», потом уж орден Славы.

— У вас в части ставили на ПТР оптические прицелы?

— Нет, не было такого. Да и ружье на дальней дистанции было уже неэффективно. Так, на 200–300 метров, ну может, 500 — стрелять хорошо — танк видно: как плюнул, так дыра сразу! Адальше оно броню и не пробивало.

Когда заканчивалась вся эта эпопея, у нас в роте народу никого не осталось. Было 60 человек — 30 ружей — полковая рота ПТР, а осталось, дай бог, 10 пар. Командира взвода убило. Ну, неделя примерно прошла, и нам пополнение небольшое дали из местного населения — 1926–1927 год. Всех под гребенку — и на фронт. Мы их называли «чернорубашечники», потому что одеты они были во все темное, да в серых шинельках — обмундирования на них не выдавали.

Потом пошли дальше и пришли в готовые землянки — добротные, в 2 или 3 наката — саперы постарались. Вот там меня контузило, правда, в медсанбат я не обращался. Когда я очнулся, никого в землянке нет, а один угол обвалился4. Батюшки мои! Я так и не понял, обстрел, что ли, был? Да вроде у них снарядов не было. Может, бомба упала?

Пошли дальше… Шли опять ночью. Луна светит. Немецкие разведчики летают, а мы идем. И вот, когда «рама» летит, команда: «Рота — стой!» Весь полк останавливается и стоит. Пролетел — марш вперед. Шли-шли мы с напарником… у меня уже другой напарник был, и вдруг — бултых — проваливаемся с ним в воронку. А вода в ней вровень с землей была и глубина — с головкой. И смех и грех! Еле выкарабкались и — в медсанбат. Напарника моего отправили назад в часть. Проверили — температуры нет, ничего нет, а меня на неделю задержали — контузия. У меня уши опухли, говорить стал плохо. Забрали меня в госпиталь, и там я лежал две недели. Потом ребята говорят: «Давай часть свою догонять. Что мы тут будем торчать? Там веселее!» Нас человек шесть набралось. Медсестру обманули, она дала наше обмундирование, а мы ей говорим:

— Маша, до свидания!

— Куда вы, ребята?

— Мы — на фронт. Часть догонять.

— Я напишу в вашу часть!

— Пиши-пиши.

Дело было на Пасху. Шли мы, шли и попали в деревню. Хозяйка хаты, в которой мы остановились, по случаю праздника и картошки нажарила, и мамалыги наварила, и самогонку достала, свинину, сало, огурцов-помидоров. Батюшки! Мы такую прелесть не видели столько лет! Вот праздник был! И как горилочки их украинской хлебнули, так и проспали два дня.

Пришло время дальше идти. Четверо наших чего-то задумали, говорят: «Вы идите, а мы вас догоним. Сейчас догоним». Мы вышли вдвоем, а куда идти, не знаем. Ждали, ждали, а попутчиков наших нет. Тут идет один тип, с немецким автоматом, в немецких сапогах. Подходит:

— Ну, что, хлопцы? С какой вы дивизии?

— С 202-й.

— УУУУУУ — драп-дивизия! Пошли лучше к нам, в разведку, в 180-ю!

— Как же так? Мы — бронебойщики.

— Да ладно вам! Хватит хлопать по этим танкам! Пошли в разведку — там лучше!

Так вот я попал в 90-ю отдельную разведроту 180-й дивизии.

Я к командиру роты подошел, сказал, что из 202-й дивизии 645-го стрелкового полка, роты ПТР, тот обещал сообщить, что я у них. И все.

В районе Початьевцы — Шурженцы немцы прорывались и на обе наши 202-ю и 180-ю дивизии навалились. Но мы им там дали «прикурить»! Когда закончили Корсунь-Шевченковскую операцию, там трупов и лошадей, и людей было — это кошмар! Особенно в одной лощине. Ужас! «Катюши» туда как двинули, как дали два-три залпа! Вот так все перемешали!

Весной 44-го под Яссами наступление захлебнулось. Мы, разведка, уже на окраине Ясс были, но они нас оттуда выперли танками. И откуда только у них танки появились? Они же всю технику в Умани и за Уманью бросили! И ведь не застряли! Наши застряли, а их нет! Может, свежие силы? Вот танками они нас километров на 15–20 от Ясс и отогнали. До августа встали в оборону.

Ходили в разведку через день — день пешая, день конная. Всегда — и летом, и зимой — надевали ватники и ватные штаны, потому что ватник спасал от случайных осколков. Если осколок летит 100 метров, он только воткнется в вату и все, даже с 30 метров он может пробить вату и только коснется тела, но уж когда рядом рванет — пиши пропало! Всего изрешетит, хоть и в ватнике будешь. Были и кирасы у нас. Кираса была не тяжелая, толщиной миллиметра полтора, но у меня она была только в роте ПТР. Ну, это скорее моральная защита. Маскхалатов у нас никаких не было, а была обычная полевая форма. У немцев были плащпалатки, плащнакидки, все камуфлированные, а у нас ничего подобного я не видел. Поэтому мы их камуфляжи носили. Иногда возвращаемся обратно — крик:

— Немцы!

— Да вы что, дураки! Свои! Недавно проходили!

А то и свои обстреляют. Только туда надо возвращаться, откуда выходили, а то свои же и убьют. Немцы тоже не дураки и у нас еще как языков таскали! Ловкие они ребята! Мы, разведчики, у них многому научились: хитрости, маскировке, умению воевать. Аккуратный народ — лишний патрон не выстрелит. Только наверняка!

Правда, когда по нейтралке лупят — ни патронов, ни гранат не жалеют. Как начнут — так надо расползаться, иначе убьют.

Один раз на секрет немецкий напоролись. У нас один разведчик впереди полз, а двое сбоку, и передний напоролся на секрет. Его убили. Ну, уж тут и мы не растерялись — секрет этот сняли к черту. Так вот, они как начали по нам лупить из гранатометов! О, черт возьми! Как начнут со всех сторон в одно место стрелять — ужас! Там спасения нет! Ямку любую ищешь, чтобы голову спрятать. Но выбрались. Правда, двоих ранило, но мы их вытащили — раненых и убитых никогда не оставляли.