Г Ионкис - Уильям Сомерсет Моэм - Грани дарования

• Название: Уильям Сомерсет Моэм - Грани дарования
• Автор: Г Ионкис
• Жанр: Публицистика

---

Начавшаяся на третьем курсе медицинская практика неожиданно увлекла его. Три года напряженной работы в больничных палатах помогли Моэму постичь человеческую природу много глубже, нежели горы прочитанных книг, - он сделал однозначный вывод: "Я не знаю лучшей школы для писателя, чем работа врача".

В 1897 г. был опубликован его первый роман "Лиза из Ламбета". В романе рассказывалось о мире лондонских трущоб, куда первым заглянул знавший жизнь дна изнутри Джордж Гиссинг, автор романов "Деклассированные" (1884) и "Преисподняя" (1889). Когда при больном туберкулезом Гиссинге заходила речь о восходящей литературной звезде, он неизменно задавал вопрос: "А доводилось ли ему голодать?" Моэм, лишенный оснований ответить на него утвердительно, казалось, не мог рассчитывать на успех. Тем не менее успех был, и критика сразу же причислила молодого автора к школе натурализма. Но это было верно лишь отчасти.

Натурализм, так же как и эстетизм, противостоящие друг другу художественные движения конца века, Моэма не очень влекли. Правда, Уайльд его восхищал, и поклонение "апостолу эстетизма" определило многое в личной жизни самого Моэма. Как художник он был свободен как от эстетского пренебрежения прозой жизни, так и от натуралистического смакования серости будней.

Моэм черпал из многих источников, будучи широко начитан в философии, начиная с Платона и кончая современными мыслителями - неогегельянцем Брэдли и платонистом Уайтхедом. Мировоззрение Моэма всегда отличалось эклектичностью. Оно сформировалось в пору широкого распространения новомодных идеалистических концепций - ницшеанства, бергсонианства. Моэм отнесся к ним, как и к фрейдизму, скептически, в то время как его "высоколобые" современники курили фимиам новым кумирам. Моэм же изначально больше доверял классикам - Платону и Аристотелю, Плотину и Спинозе. Правда, и он заплатил дань времени, поддавшись в юности пессимистическому учению Шопенгауэра, представлявшего человека ничтожной песчинкой в океане. В то же время молодого Моэма увлекли "научностью" своего эмпиризма доктрины позитивистов и прагматическая этика. "Основные начала" классика позитивизма Спенсера на какое-то время стали его настольной книгой. Интерес к позитивизму сблизил его со школой "нового реализма". Что касается художественных ориентиров, то маяками начинающего писателя были великие французские реалисты XIX в., а главным учителем Мопассан.

"Когда я начал работать над "Лизой из Ламбета", я старался писать ее так, как, по моему разумению, это должен был бы сделать Мопассан", - признавался он впоследствии. Впрочем, книга родилась не под воздействием литературных образов, а из живых впечатлений. Моэм постарался воспроизвести с максимальной точностью быт и нравы Ламбета, в зловещие закоулки которого решался заглянуть не каждый полицейский; пропуском и охранной грамотой Моэму служил черный чемоданчик акушера.

Появлению романа Моэма предшествовал громкий скандал, вызванный романом Т. Гарди "Джуд Незаметный" (1896). Негодующий пыл критиков, обвинявших Гарди в натурализме, был основательно поистрачен, и дебют Моэма прошел относительно спокойно. Более того, трагическая история девушки, рассказанная с суровой правдивостью, без тени сентиментальности, имела успех. И все же самая большая удача поджидала начинающего писателя на ином - театральном поприще.

Менее чем за десять лет Моэм стал известным драматургом. Его первые одноактные пьесы были отвергнуты. В 1902 г. одна из них- "Браки совершаются на небесах" - была поставлена в Берлине. В Англии до ее постановки дело так и не дошло, хотя Моэм опубликовал пьесу в небольшом журнальчике "Авантюра".

Начало большого успеха было положено комедией "Леди Фредерик" (1903), которую в 1907 г. поставил Корт-Тиэтр. В сезон 1908 г. в Лондоне шли четыре пьесы Моэма. Наряду с развлекательными комедиями Моэм создал в довоенные годы и острокритические пьесы: "Сливки общества", "Смит", "Земля обетованная", в которых подняты темы социального неравенства, лицемерия и продажности представителей высших эшелонов власти.

Моэм вспоминает, что реакция на его пьесы была неоднозначной: "Общедоступные газеты хвалили пьесы за остроумие, веселость и сценичность, но поругивали за цинизм; более серьезные критики были к ним беспощадны. Они называли их дешевыми, пошлыми, говорили мне, что я продал душу Мамоне. А интеллигенция, ранее числившая меня своим скромным, но уважаемым членом, не только от меня отвернулась, что было бы достаточно плохо, но низвергла меня в адскую бездну как нового Люцифера".

Накануне первой мировой войны его пьесы с успехом шли и в лондонских театрах, и за океаном.

Война, расколовшая надвое картину времени, изменила и течение жизни Моэма. Нет, фронтовые будни так ему и не открылись. В отличие от соотечественников молодых поэтов и прозаиков Р. Олдингтона, Р. Грейвза, 3. Сассуна - он не побывал на линии огня. Короткое время он находился в санитарном батальоне, а затем поступил на службу в британскую разведку. Выполняя ее задания, он год работал в Швейцарии, а затем был послан с секретной миссией в Россию. Поначалу Моэм воспринимал деятельность этого рода, подобно киплинговскому Киму, как участие в "большой игре", но впоследствии, рассказывая о ней (сб. "Эшенден, или Британский агент", 1928), он первым назовет шпионаж не только грязной, но и скучной работой и развеет ореол ложной романтики вокруг деятельности Интеллидженс сервис.

Целью его пребывания в Петрограде, куда он попал в августе 1917 г. через Владивосток, было не допустить выхода России из войны. Встречи с Керенским глубоко разочаровали Моэма. Русский премьер произвел на него впечатление незначительного и нерешительного человека. Из всех политических деятелей России, с которыми ему довелось беседовать, он выделил Савинкова как личность крупную, незаурядную. Получив от Керенского секретное поручение к Ллойд-Джорджу, Моэм 18 октября отбыл в Лондон, не предполагая, что ровно через неделю разразится революция и его миссия утратит какой-либо смысл. Нимало не сожалея о своем фиаско, подтрунивая впоследствии над участью незадавшегося агента, Моэм был благодарен судьбе за "русское приключение".

Россия давно влекла его как писателя. Русскую литературу он открыл в детстве, натолкнувшись на "Анну Каренину". Перечитав роман позднее, он нашел его исполненным неизъяснимой мощи, но несколько тяжеловатым. "Отцы и дети" остались непонятыми в силу незнания русской исторической ситуации. В целом романы Тургенева не задели его глубоко, их идеализм казался сентиментальным, а оригинальность стилевой манеры пропадала при переводе. "Преступление и наказание" потрясло Моэма, и он с жадностью набросился на романы Достоевского. Он вспоминал, что в сравнении с ними все остальное померкло, величайшие западноевропейские романы стали казаться искусственными, холодными, формальными. "Помешательство" длилось до тех пор, пока он не открыл Чехова, оказавшегося глубоко родственным ему по духу. Впечатление было настолько глубоким, что он даже начал было изучать русский, чтобы читать Чехова в оригинале. "Чехов расскажет вам о русских больше, чем Достоевский", - писал он позднее.

Годы между двумя мировыми войнами заполнены напряженным писательским трудом и путешествиями (не считая двух лет, проведенных в туберкулезном санатории) , дававшими ему неиссякаемый материал для творчества. Он выступает сразу в нескольких жанрах: как романист, драматург, новеллист, очеркист, эссеист. Его комедии и драмы соперничают на сцене с пьесами Б. Шоу.

Моэм обладал истинным "инстинктом сцены". Пьесы давались ему с удивительной легкостью. Они насыщены выигрышными ролями, оригинально построены, диалог в них отточен и остроумен.

В послевоенный период в драматургии Моэма происходят значительные сдвиги. Не утрачивая изящной легкости, динамизма, его комедии приобретают большую остроту. В комедии "Круг" (1921) дана резкая критика аморальности высшего общества. Уделяя по-прежнему большое внимание фабуле, но отказавшись при этом от замысловатости сюжетных ходов, Моэм ограничивает действие рамками одной семьи. Измены, расчет, лицемерие, отсутствие глубоких чувств и ответственности перед детьми, неспособность быть счастливым и дать счастье другому - вот в чем винит Моэм своих героев, жизнь которых проходит как в дурном круговороте, где дети повторяют печальную судьбу своих родителей.

Все больше тяготеет Моэм к психологической драме, выступая в ней не как скептический наблюдатель, но как неравнодушный судия, предпочитающий разоблачение изнутри открытой инвективе. Одним из первых он коснулся трагедии "потерянного поколения" ("Неизвестность", 1920). Герой пьесы - фронтовик. Жестокость и бессмысленность войны превратили его в богоотступника. Он вступает в конфликт с семьей, невестой, обитателями родного города. В пьесе исподволь выявляется преступный союз меча и креста.