Георг Форстер - Путешествие вокруг света

• Название: Путешествие вокруг света
• Автор: Георг Форстер
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Книга Георга Форстера, выдающегося немецкого ученого, просветителя и революционного демократа, представляет собой описание второй кругосветной экспедиции Дж. Кука, в которой автор участвовал в 1772—1775 гг. После этого плавания мифический Южный континент навсегда исчез с географических карт. Зато на них появились важные открытия, совершенные экспедицией в Океании и Южной Атлантике. Форстер — родоначальник жанра научно-художественного описания путешествий. Увлекательный рассказ о природе и населении многих островов Океании, о плавании в тропических и ледовых морях перемежается в книге с глубокими нравственно-философскими размышлениями.

---

5-го пополудни между 26° и 27° южной широты мы увидели двух альбатросов. Офицеры воспользовались наступившим на другой день штилем и отправились в шлюпке на охоту. Однако после всех трудов они вернулись лишь с двумя буревестниками да двумя альбатросами. Мы находились теперь опять у границы восточного пассата, который в это время года (то есть уже перед самым солнцеворотом) был переменчивым в области тропиков. 7-го после полудня подул хороший ветер, и мы поплыли на юго-запад. Капитан Кук хотел подойти прямо к западной стороне Новой Зеландии, дабы не проходить пролив Кука, что нам стоило столько времени и трудов в прошлом году. Вечером 8-го мимо корабля проплыло большое стадо морских свиней, они очень бодро резвились вокруг и временами выпрыгивали из воды. В одного из этих животных удалось попасть гарпуном, и он увлек за собой довольно большой конец каната, прежде чем мы успели спустить шлюпку, откуда его и прикончили пятью ружейными выстрелами. Животное принадлежало к виду, который уже древние называли дельфин [Delfis Aristot.— Delphinus Delphis. Linn.]; как и обычные морские свиньи, он встречается во всех морях. Он был 6 футов в длину, и в сосках у него было молоко, поскольку это животное, как известно, принадлежит к классу млекопитающих (Mammalia). На другое утро его раздали команде. Мясо было совершенно черное, то есть на вид не особенно привлекательное, но, когда с него срезали жир, на вкус оно оказалось не хуже вяленой говядины. Мы полакомились им также в обед и были весьма довольны уловом.

Утром в 8 часов с марса увидели землю. Это был небольшой остров средней высоты. Как и на Ботаническом острове, здесь всюду росли кипарисы. Уже на изрядном расстоянии от берега море было довольно мелким; глубина его менялась, но не превышала 20 саженей. Через час, подойдя к острову достаточно близко, чтобы оценить его длину (2—3 мили), мы увидели, что он очень крутой, почти весь покрыт лесом и, вероятно, необитаем. Это предположение подтверждалось множеством водоплавающих птиц, стаями летавших у берега и суливших нам новую свежую трапезу. Обед был подан раньше и съеден быстрее обычного, так как нам не терпелось поскорее на берег. Капитан приказал спустить две шлюпки, и мы пошли в них среди скал и утесов, которые уходили от острова далеко в море, к маленькой бухте, так защищенной скалами, что шлюпка спокойно смогла там стать на якорь.

На пляже лежали большие каменные глыбы; дальше берег был очень крутой, а местами вообще отвесный. Между двумя холмами сквозь расщелину пробивался небольшой ручей, вдоль берега мы поднялись вверх и с большим трудом углубились в лес. Доступ в него был затруднен густым переплетением лиан, но немного дальше лес стал более проходимым, а дорога — удобнее. Скалы здесь состояли из обычной желтоватой глинистой породы, знакомой нам по Новой Зеландии. То и дело попадались небольшие куски красноватой губчатой лавы, уже выветрившейся, но заставлявшей предполагать, что здесь когда-то действовал вулкан. Земля была такая жирная, какой она может быть, если столетиями удобряется гниющей древесиной и другими остатками растений. В такой земле, конечно, все должно процветать.

Большинство видов растений были нам известны — те же, что в Новой Зеландии, только роскошнее благодаря более мягкому климату и лучшей почве. Так, новозеландский лен (Phormiumtenax) достигал здесь высоты 9—10 футов, и цветы его были крупнее и светлее, чем в проливе Королевы Шарлотты [пролив Кука]. Дары природы Новой Зеландии соседствуют здесь с растениями, которые встречаются на Новогебридских островах, а также в Новой Каледонии. В частности, здесь прекрасно растут рядом кипарисы (как на последнем) и капустные пальмы (как на первом)! Оба эти дерева были одинаково нам желанны. Кипарисы плотники использовали для изготовления небольших брамстеньг, рей и тому подобного, а пальмы давали приятнейшую и вкуснейшую еду. Мы срубили их изрядное количество и взяли с собой запас верхушечных почек. Они, собственно, и дали дереву такое название, хотя вкусом напоминают скорее миндаль, нежели капусту.

Животные и растения были здесь по большей части такие же, как на Новой Зеландии. Разве что оперение у больших и малых попугаев было более светлое и блестящее, голуби же вообще ничем не отличались от новозеландских. Кроме того, нам встретилось много мелких птиц, иногда с очень красивым оперением. На берегу росли разные богатые соком растения, например Tetragonia и Mesembryanthemum; изрядный запас их мы взяли с собой на корабль, чтобы заправлять суп. Бодрое пение птиц оживляло сие уединенное место, которому только малая величина мешает стать наилучшим местом для европейской колонии. (Более того, по словам капитана Кука, если не считать Новой Зеландии, нигде, кроме этого острова, во всем Южном море нет пригодных для мачт деревьев[519].)

Лишь поздно вечером мы возвратились на корабль, сожалея только о том, что не сообразили оставить здесь пару свиней. В столь плодородных и диких краях они наверняка размножались бы без помех, и за несколько лет остров мог бы превратиться в великолепное пристанище для отдыха будущих мореплавателей. Сему приятному клочку суши капитан Кук дал название остров Норфолк[520]. Он лежит под 59°2'30" южной широты и 168° 16' восточной долготы.

Покуда мы ходили по лесу, матросы на шлюпке занялись рыбной ловлей, и им посчастливилось напасть на лужу, в которую во время прилива попала рыба. Лов был довольно удачный, и эта рыба, а также птицы, которых мы подстрелили, и верхушечные почки капустных пальм в течение двух дней служили нам сытной и вкусной пищей.

На другое утро мы прошли мимо южной оконечности этого острова и увидали неподалеку уединенный утес. Все утро мы усердно опускали лот, который в 8—9 милях от земли показывал глубину от 30 до 40 саженей. Вокруг летало много олуш и буревестников. То и дело эти птицы одна за другой стремглав опускались к поверхности воды и каждый раз подхватывали по рыбе. Очевидно, в этом месте была богатая рыбой отмель. В час пополудни мы миновали ее, и теперь лот не доставал дна. Свежий ветер понес нас прямо к берегам Новой Зеландии, где мы рассчитывали запастись как следует разнообразной едой. После столь долгого пребывания в жарком климате это было нам необходимо, потому что силы команды, питавшейся полуиспорченными корабельными запасами, были почти на исходе, да и мы, равно как и офицеры, сильно сдали после отравления рыбой.

Сопровождаемые пинтадо, буревестниками и альбатросами, мы шли при попутном ветре так быстро, что уже утром 17-го увидели перед собой берег Новой Зеландии. Уже две ночи мы замечали сильную вечернюю росу, что всегда служит верным признаком близости земли. Место, которое мы теперь видели, называлось гора Эгмонт; это был очень высокий пик, расположенный с северной стороны у входа в пролив Кука. От вершины и почти до середины гора была покрыта снегом и льдом. Вершина проглядывала лишь изредка, обычно же она была покрыта облаками. Вся гора имела вид величественный, другие горы рядом с ней казались небольшими холмами. Она стоит посреди широкой равнины, или, вернее, постепенно переходит в нее; сама же вершина заканчивается очень тонким острием. Судя по пространству, занимаемому там снегом, высотой она почти с пик Тенериф.

Ветер, который все еще дул несильно, вдруг перешел в такой шторм, что за час мы покрыли более 8 миль. Одновременно похолодало, температура упала до 58° [14,4°C] Как мы радовались, что сей шторм застиг нас у западного побережья Новой Зеландии и был нам на пользу, тогда как у восточного побережья он оказался бы крайне опасным, в чем мы достаточно убедились в прошлом году! На следующее утро он пронес нас мимо острова Стефенс, мимо залива Адмиралти и мыса Пойнт-Джексон, покуда мы не достигли пролива Королевы Шарлотты, где горы уже служили нам некоторой защитой.

Так наконец мы в третий раз за время нашего плавания благополучно достигли места своей прежней стоянки в бухте Шип-Коув [Моретото]. Вид всякого знакомого предмета, сколь ни было здесь дико и пустынно, казался нам приятен, а надежда подкрепить свои ослабевшие силы вызывала у всех на корабле необычайную радость.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Третья и последняя стоянка в проливе Королевы Шарлотты (Новая Зеландия)

Берега Новой Зеландии встретили нас проливным дождем и сильным, шквалистым ветром. Такой прием никак нельзя было назвать дружелюбным. Вообще время года под этими суровыми широтами опять оказалось для нас малоприятным. Часть деревьев еще стояла в печальном убранстве минувшей осени, и нигде не видно было даже примет вернувшейся весны!

После полудня мы отправились на берег к тому месту, где ставили палатки оба прошлых раза. Нам хотелось первым делом посмотреть, на месте ли бутылка с письмом капитану Фюрно, которую мы закопали под деревом. Высадившись, мы увидели бакланов, свивших гнездо на дереве, склоненном над водой. Это показалось нам не особенно хорошим знаком; мы подумали, что бухту давно никто не навещал, во всяком случае никто из европейцев. Что касается дикарей, то сие было вполне вероятно, поскольку зимой они обычно держались в глубине залива, куда в это время года перемещалась рыба, главный вид их продовольствия. Мы спугнули бакланов, а нескольких птенцов, у которых не хватило ума улететь, поймали руками и пошли по берегу.