Георг Форстер - Путешествие вокруг света

• Название: Путешествие вокруг света
• Автор: Георг Форстер
• Издательство: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Книга Георга Форстера, выдающегося немецкого ученого, просветителя и революционного демократа, представляет собой описание второй кругосветной экспедиции Дж. Кука, в которой автор участвовал в 1772—1775 гг. После этого плавания мифический Южный континент навсегда исчез с географических карт. Зато на них появились важные открытия, совершенные экспедицией в Океании и Южной Атлантике. Форстер — родоначальник жанра научно-художественного описания путешествий. Увлекательный рассказ о природе и населении многих островов Океании, о плавании в тропических и ледовых морях перемежается в книге с глубокими нравственно-философскими размышлениями.

---

В 3 часа пополудни наступил полный штиль, а вскоре затем поднялся южный ветер, и море стало неспокойным. Тогда мы подняли якорь и покинули бухту. Счастье, что мы там не задержались, ибо в течение нескольких минут разыгрался такой шторм, что корабль с невероятной быстротой понесло вперед. Нам удалось, однако, невредимо пройти мимо опасных скал, которые называются Братья, где бушевал страшный прибой. Наконец к вечеру мы стали на якорь у мыса Коа-Мару в проливе Королевы Шарлотты [пролив Кука].

На другой день пополудни мы благополучно вошли в бухту Шип-Коув [Меретото], откуда отплыли около пяти месяцев назад. Ввиду раннего времени года я не ожидал, что мы найдем , тут столько полезной для здоровья свежей растительности, как в первый раз; зато мы надеялись встретиться с «Адвенчером», поскольку капитан Кук собирался пробыть здесь некоторое время.

Едва мы стали на якорь, как к нам явились индейцы, возвращавшиеся с рыбной ловли, и предложили продать нам свой улов. Среди них было несколько наших прежних знакомых. Они явно обрадовались, когда мы назвали их по именам. То, что мы так хорошо их помнили, вероятно, заставляло их думать, что мы заботились о их благополучии. Погода была прекрасная, а для этого времени года ее даже можно было назвать теплой; тем не менее новозеландцы были в зимних одеждах. Мы расспросили их о других наших знакомых и получили разные известия. В частности, они рассказали нам, что Губая, один из их старых вождей, устроил охоту на двух коз, которых мы оставили в лесу близ бухты Грас-Коув, и, убив, съел их. Это известие было в высшей степени неприятным, ибо не оставляло никакой надежды когда-нибудь заселить эту страну четвероногими животными.

После полудня мы посетили посадки, которые оставили на берегу Шип-Коув, на скале Хиппа и на Моту-Аро. Репа и почти все коренья проросли, капуста и желтая морковь были вполне хороши, петрушка и чеснок не хуже, зато горох и бобы, видимо, пострадали от крыс, и от них не осталось следа. Картофель тоже почти весь исчез, похоже, его выкопали сами туземцы. Хорошее состояние огородных растений доказывало, что зима в этой части Новой Зеландии должна быть очень мягкой, ведь все упомянутые растения у нас зимы не выдерживают; значит, сильных морозов здесь не бывает. Местные растения еще задержались, лиственные деревья и кусты едва начали распускаться, их более светлая зелень очень красиво сочеталась с более темным цветом вечнозеленых деревьев.

Лен, из коего туземцы делают пряжу, уже стоял, однако, в цвету, как и множество других ранних растений. Мы собрали, что могли, запаслись большим количеством сельдерея и ложечницы, подстрелили несколько водяных курочек и вечером вернулись с этой добычей на корабль. Все новые для естествознания находки были тотчас зарисованы и описаны, прежде всего лен (Phormium tenax), ибо это растение может быть использовано в хозяйстве и потому заслуживает более внимательного изучения. А так как мы прежде всего заботились о пользе ближнего, то по желанию графа Сандвича охотно предоставили свои рисунки этого растения для гравировки.

На другое утро к нам явилось больше индейцев и в более многочисленных каноэ, чем накануне. Среди них был и вождь Теирату, которого мы уже знали; это он во время нашего прошлого приезда приветствовал нас длинной речью. Теперь он был одет довольно плохо и выглядел, если можно так выразиться, en deshabillé[348]. Вместо опушенной собачьей шкурой клетчатой циновки, которую он носил прежде, на нем была совсем обыденная одежда, а волосы, непричесанные и неумащенные, просто завязаны в косичку. Казалось, сей оратор и вождь опустился до уровня простого рыбака. Мы даже не сразу узнали его в этом наряде, но, узнав, оказали ему все подобающие почести. Его пригласили в каюту и преподнесли гвозди. Железные изделия и таитянская материя, которую мы везли с собой, показались ему такими ценными, что он и его спутники решили разбить поблизости лагерь, чтобы сподручнее было вести торг, а может, чтобы иметь возможность раздобыть кое-что другим путем.

Корабль стоял близко от берега, неподалеку от места, где мы собирались наполнять водой бочки. С этой целью там были установлены одна палатка для водоносов, другая для дровосеков, а также обсерватория для астрономов. До полудня и после полудня мы совершили небольшие прогулки. Приходилось все время пробираться через лабиринт лиан, переползавших с дерева на дерево. Обычно вместе с нами на берег выходил Махеине (О-Хедиди); он бродил по этим непроходимым лесам, дивясь разнообразию птиц, их чудесному пению и роскошному оперению. В одном из наших огородов, где цвели редиска и репа, было особенно много маленьких птиц, которые сосали нектар с цветов и часто отрывали их от стеблей. Мы убили нескольких, и Махеине, который за всю свою жизнь не держал в руках ружья, подстрелил одну птицу с первого выстрела. К числу преимуществ полуцивилизованных народов относится и то, что чувства их острее наших, притуплённых и испорченных множеством обстоятельств, прежде всего нашим так называемым утонченным образом жизни. Махеине служит тому примером. На Таити нам нередко показывали маленьких птиц в густолиственных деревьях, а уток или водяных курочек — в самом густом тростнике, где никто из нас ничего не мог увидеть.

Приятная теплая погода так благоприятствовала нашим зоологическим исследованиям, что с первой же вылазки мы принесли на борт массу птиц. На другое утро, прежде чем мы собрались опять на берег, от наших людей, устроивших там лагерь, поступила жалоба, что ночью индейцы украли из палаток водоносов плащ и мешок с бельем. Бухта, где остановились дикари, была отделена от места, где мы брали воду, лишь небольшим холмом. Поэтому капитан без промедления отправился к ним и сказал о краже их предводителю Теирату. Тот сразу послал за украденными вещами и без возражений вернул их, заверив, однако, что сам ничего об этом не знал и тем более не имел к этому никакого отношения. Наши люди удовольствовались таким объяснением; индейцы им были нужны, и они не хотели портить с ними отношений. Дело в том, что за небольшие куски таитянской материи туземцы ежедневно снабжали нас свежей рыбой, которую сами мы не могли бы наловить так легко и в таком количестве.

В тот раз удалось обнаружить также одну из свиней, оставленных капитаном Фюрно в бухте Каннибал-Коув. Когда Теирату спросили, где две другие, он показал на разные места, дав понять, что их растащили. Разделив между собой животных как добычу, эти грубые люди воспрепятствовали тем самым их дальнейшему размножению. Заботясь только о сегодняшнем дне, удовлетворяя лишь самые насущные потребности, они пренебрегали средством, которое могло бы дать им постоянное пропитание и сделать их более счастливыми!

6-го после полудня из разных мест залива прибыло много других индейцев с рыбой, одеждой, оружием и т. п. Все это они обменивали на таитянские материи. Вечером они расположились против корабля в бухте, вытащили на берег свои каноэ, соорудили хижины, развели костер и приготовили себе на ужин рыбу. На другое утро все они отбыли, даже те, кто был в Шип-Коув. Мы не могли понять, почему они так внезапно сорвались с места. Но вскоре выяснилось, что они утащили у водоносов шесть небольших бочек, вероятно ради железных обручей. Им, конечно, незачем было прибегать к воровству; ведь, если бы они снабжали нас рыбой еще один-единственный день, все получили бы раза в три-четыре больше полезных изделий из железа. Однако читатель уже не раз имел возможность заметить, что задумываться над чем-либо было не в обычае у этих новозеландцев; они всегда предпочитали то, что наверняка шло в руки. Бочки были не такой уж большой утратой; куда чувствительнее для нас был их уход, ибо теперь нам приходилось ловить рыбу самим, а мы не знали ее повадок так хорошо, как туземцы, да и людей для этого не хватало. Матросы по горло были заняты починкой, конопачением корабля, установкой нового такелажа; словом, они приводили судно в порядок, делая все, что требовалось для трудного плавания к Южному полюсу. Часть их оставалась на берегу, чтобы наполнять водой бочки, рубить дрова и перебирать корабельные сухари, которые были в весьма плачевном состоянии. Дело в том, что при отбытии из Англии их поместили в новые, как говорят, зеленые, бочки, в результате чего они отсырели и заплесневели, а частью совсем сгнили. Чтобы порча не зашла дальше, весь хлеб вынесли на берег; съедобное было тщательно отделено от несъедобного, заново просушено и прокалено в печи.

Погода все это время по большей части оставалась такой же бурной и неустойчивой, как и в пору, когда мы приближались к здешним берегам. Редко выдавался день без шквалистого ветра и ливней; с гор неслись разбушевавшиеся потоки, нередко мешая нашим людям работать; было холодно и хмуро. Растения поэтому развивались медленно, а птицы встречались лишь в долинах, где у них была защита от холодного южного ветра. Видимо, такая погода господствует здесь всю зиму и значительную часть лета, причем зимой тут ненамного холоднее, а летом ненамного теплее. Вообще мне представляется, что на островах, удаленных от больших материков, во всяком случае от холодных земель, постоянно держится довольно ровная температура воздуха. Причиной тому главным образом море. Из наблюдений за погодой, проводившихся в Порт-Этмонте на Фолклендских островах, известно, что самые крайние показатели жары и холода за целый год различаются там не более чем на 30° по Фаренгейту. Эта гавань расположена под 51°25' южной широты, а бухта Шип-Коув в проливе Королевы Шарлотты — всего лишь под 40°5' южной широты. Хотя при такой существенной разнице в широте климат в Новой Зеландии должен бы быть мягче, чем на Фолклендских островах, на самом деле это не так, и если моя гипотеза о температуре воздуха на островах верна, то это относится ко всем широтам. Разница между климатом Новой Зеландии и Фолклендских островов не должна быть особенно велика еще и потому, что в Новой Зеландии очень высокие горы и часть их круглый год покрыта снегом, что, как известно, охлаждает воздух. Так что меня не удивило бы, если бы здесь было столь же холодно, как на Фолклендских островах, которые, хотя и расположены на 10° ближе к полюсу, имеют гораздо более ровный и низменный рельеф.