Глеб Голубев - Всколыхнувший мир

• Название: Всколыхнувший мир
• Автор: Глеб Голубев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1982

В книге рассказывается о славной жизни и замечательных трудах Ч. Дарвина, которого называли "величайшим революционером естествознания всех веков". Гениальное творение "Происхождение видов путем естественного отбора" явилось итогом пятилетнего путешествия и почти четверти века напряженного труда великого ученого.

---

Кроме того, сближала их и одинаковая религиозность. Хотя, пожалуй, и тут Чарлзу было чему позавидовать и поучиться у нового мудрого друга. Однажды Генсло оказал ему, что был бы страшно расстроен, если бы изменили хоть одно слово в каком-нибудь из религиозных догматов. К счастью, к опровержению научных заблуждений и пересмотру устаревших гипотез набожный профессор относился куда более терпимо.

Этому периоду своей жизни Дарвин дал двойственную, противоречивую оценку: «Три года, проведенных мною в Кембридже, были - в отношении академических занятий - настолько же полностью затрачены впустую, как и годы, проведенные в Эдинбурге и в школе...» Но с другой стороны: «В целом три года, проведенные мною (в Кембридже), были самыми радостными годами в моей счастливой жизни: здоровье мое было тогда превосходным, и почти всегда я пребывал в самом лучшем расположении духа».

Весной 1831 года он с грехом пополам сдал экзамены и получил звание бакалавра. Ему оставалось только посвящение в сан, и он станет священником. Но Дарвин всячески оттягивал этот момент. Он был слишком честен для того, чтобы покривить душой. Но, к счастью, этого не понадобилось.

Вдруг сама Судьба постучала к нему в дверь - в облике старичка почтальона с багровым носом.

Профессор Генсло писал, что к нему обратились с просьбой рекомендовать подходящее лицо в качестве натуралиста для экспедиции капитана Фиц-Роя. Она должна нанести на карту восточные и западные берега Южной Америки и Огненной Земли, посетить многие острова Тихого океана и вернуться домой, обогнув Африку.

«Я заявил, - писал Генсло, - что считаю вас из всех, кого я знаю, наиболее подходящим для этой цели. Я утверждаю это не потому, что вижу в вас законченного натуралиста, а по той причине, что вы весьма специализировались в коллекционировании, наблюдении и способности отмечать все, что заслуживает быть отмеченным в естественной истории... Словом, я думаю, что для человека пылкого и одушевленного никогда не было лучшего шанса».

Заманчивое предложение пришло в подходящий момент. Дарвин как раз с увлечением читал книгу великого натуралиста Александра Гумбольдта о его путешествиях и грезил о дальних странах. Он поспешил сообщить, что предложение с радостью принимает.

Но на следующее утро, поговорив с отцом, послал профессору письмо с отказом, хотя, пожалуй, это было и не слишком вежливо.

Чтобы не терзаться и отрезать себе все пути к отступлению, Чарлз, отправив письмо, поспешил уехать на охоту в поместье своего дяди Джосайи Веджвуда.

Но, видно, правильно утверждает древняя поговорка, будто Судьба настойчиво тащит тех, кто упирается. В доме дяди все дружно решили: Чарлзу надо непременно ехать! Юноша написал на одной стороне листа по пунктам возражения отца против поездки, а дядюшка Джое на другой стороне свои контрвозражения.

Отец считал, что будущему священнику как-то не пристало странствовать по свету с весьма неопределенными целями. «Занятие естественными науками очень хорошо подходит духовному лицу», - парировал дядюшка. Так же легко он отвергал и другие опасения доктора Роберта Дарвина. Одно из них было примечательным. Отправление сына в экспедицию отец рассматривал как еще одну перемену в затянувшихся поисках призвания. «Если бы я видел, что Чарлз сейчас совершенно был бы поглощен работами призвания, го я, вероятно, не стал бы советовать отрывать его от них; но это, я думаю, у него не так, - возразил Веджвуд. - Его теперешние научные стремления идут в том же направлении, как он их будет преследовать в экспедиции».

Похоже, дядюшка Джое знал своего племянника гораздо лучше, чем родной отец! Не полагаясь на письмо, он сам поехал с племянником уговаривать доктора Дарвина. А тот весьма уважал мнение Веджвуда. К тому же, советуя сыну отказаться от поездки, он имел неосторожность сказать:

- Я соглашусь, если хоть один здравомыслящий человек посоветует тебе ехать.

Теперь сын напомнил ему эти слова, и доктору Роберту Дарвину пришлось скрепя сердце сдаться.

Никакого жалованья натуралисту не полагалось. Чарлз должен был путешествовать на собственный счет.

- Не беспокойся. Мне хватит. Нужно иметь особые способности, чтобы умудриться во время плаванья тратить больше, чем я стану получать от тебя, - решил он успокоить отца.

- Но мне все твердят вокруг, что ты весьма способен, - с кривой усмешкой ответил отец.

Чарлз помчался в Кембридж. К счастью, место, кажется, еще никем не было занято.

Но Судьба, видно, решила в наказание немножко помучить юношу. Он вдруг узнал, что капитан не хочет брать его на корабль! Так Фиц-Рой написал одному своему приятелю, а тот сообщил об этом Генсло.

Дарвин не мог понять, чем не понравился капитану. Ведь они никогда не встречались, Фиц-Рой наверняка ничего не знал о нем. Теперь ему так хотелось ехать в дальние края, что он проявил довольно редкостную, пожалуй, для него активность и настойчивость: отправился в Лондон и встретился с Фиц-Роем. Капитан прекрасно его принял и объяснил, что собирался взять натуралистом одного из своих друзей. Но тот отказался. Место свободно. Рекомендации у Дарвина превосходные. Нет никаких причин, чтобы ему не стать натуралистом экспедиции на корабле его величества «Бигль»[4].

Капитан совершенно очаровал Чарлза. Он предложил ему во время путешествия обедать с ним, тут же извинившись, что трапеза будет простой, без вина и деликатесов. К услугам Дарвина все книги, инструменты и оружие в капитанской каюте. Об оружии молодой капитан говорил почему-то особенно многозначительно - это внушало надежды на приключения.

Только много позднее Дарвин узнал, что и после свидания с капитаном судьба его висела на волоске. Оказывается, Фиц-Рой очень увлекался модной френологией, а форма носа у Чарлза ему решительно не понравилась. По учению великого физиономиста Лафатера, человек с таким носом не мог обладать ни энергией, ни решимостью, необходимыми для кругосветного плаванья. К счастью, Фиц-Рой не принял эту теорию на веру, а решил проверить ее на практике. («Думаю, однако, что впоследствии он вполне убедился в том, что мой нос ввел его в заблуждение».)

Дарвина зачислили натуралистом экспедиции. Он закупал в магазинах пистолеты и ружья в количестве, достаточном для вооружения всей команды, и всякое походное снаряжение. Запасся он и очень красивыми записными книжечками в переплетах из красной и темно-зеленой кожи, с металлическими застежками, совершенно не предполагая, что когда-нибудь они, затрепанные, исписанные его ужасным почерком и разрисованные условными значками, в которых он порой и сам не сможет разобраться, станут бесценной реликвией и украшением музеев...

Магазины Плимута не могли обеспечить путешественника всем необходимым, и Чарлз отправлял любимой заботливой сестрице Сусанне длиннющие списки вещей, которые она должна была ему немедленно выслать, с тревогой думая, как же втиснуть в корабль свой багаж. («Чтобы вместить в него собственное тело, приходится все вещи держать упакованными в сундуках. Что же касается до его надежности, то надеюсь, что Адмиралтейство здесь лучший судья...»)

Наконец все приготовления были закончены. Наступил торжественный момент! Попрощались с родными, отдали швартовы... Но выйти из гавани не смогли из-за сильного встречного ветра.

Вышли в море только на десятый день. Но тут же вернулись под натиском буйного шторма.

Поистине Судьба словно испытывала молодого натуралиста, устроив ему такое крещение. А еще до выхода в открытое море выяснилось, что Дарвин очень плохо переносил качку. («При мысли о предстоящей мне столь длительной разлуке со всеми родными и друзьями я падал духом, а погода навевала на меня невыразимую тоску. Помимо того, меня беспокоили сердцебиение и боль в области сердца, и, как это часто бывает с молодыми несведущими людьми, особенно с теми, которые обладают поверхностными медицинскими знаниями, я был убежден, что страдаю сердечной болезнью».)

Однако он не сдался, не сбежал на берег, терпеливо ждал, когда буря утихомирится. Прошло еще десять дней. В третий раз «Бигль» попытался выйти в море... и тут же напоролся на подводный камень!

Прилив снял корабль со скалы лишь через полчаса. Кое-как залатали пробоину, поплыли дальше. Страдая от морской болезни, совершенно измученный, Чарлз забылся тяжелым сном в неудобном раскачивающемся гамаке.

А когда проснулся, увидел, что насмешник-ветер несет судно обратно в гавань...

Наконец непогода угомонилась совсем. Тщательно заделали злосчастную пробоину. Попутный ветер был готов услужливо наполнить паруса и понести корабль навстречу приключениям. Но...

Подоспело рождество. Все матросы на радости загуляли - и некому было поднимать паруса. Даже часовым у трапа пришлось поставить мичмана. И от четвертой попытки «Бигля» выйти в море пришлось отказаться! («Все наше бесконечное пребывание в Портсмуте было в высшей степени удачно, ибо я думаю, что никто никогда не был лучше снаряжен для путешествия, сборов и наблюдений в разных отраслях естественной истории...»)