Джойн Бойн - Криппен

• Название: Криппен
• Автор: Джойн Бойн
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19220-4

Июль 1910 года. В доме № 39 по лондонской улице Хиллдроп-креснт сделано кошмарное открытие: в его подвале нашли расчлененные останки певицы мюзик-холла Беллы Элмор, жены доктора Хоули Харви Криппена. Однако сам доктор Криппен и его любовница Этель Ле-Нев скрылись в неизвестном направлении.

На другом берегу Ла-Манша, в Антверпене, капитан Кендалл отдает приказ команде парохода «Монтроз» начать двухнедельное плавание в Канаду. На борту — около 1300 пассажиров, в том числе властная Антуанетта Дрейк с дочерью, непритязательная Марта Хейз и загадочный Матье Заилль со своим племянником Томом Дюмарке. А также — незаметный мистер Джон Робинсон и его семнадцатилетний сын Эдмунд…

«Криппен» — роман одного из лучших ирландских писателей нового поколения Джона Бойна, воссоздающий подробности удивительной попытки побега самого известного убийцы в истории XX века. И сейчас, больше века спустя, в «деле Криппена» решены далеко не все загадки.

---

— А когда мы доберемся до Канады, — сказал она, — то больше не будем притворяться? Снова станем просто Хоули и Этель, как прежде?

— Клянусь.

Она повернулась и опять взглянула на себя в зеркало.

— Из меня получился неплохой паренек, ты не находишь? — промолвила она.

Три дня спустя Этель не только привыкла к новому наряду, но и полюбила его. Выдавая себя за другого, она дышала воздухом авантюризма и свободы. Конечно, по пути возникали трудности. Благодаря своей врожденной красоте, большим глазам, заостренным скулам и пухлым губам Этель превратилась в очень привлекательного мальчика и обратила на себя внимание Виктории Дрейк, которой, как она с радостью отметила, в то утро в обеденном зале не было. Однако все, связанное с личностью Эдмунда Робинсона, в отличие от Этель Ле-Нев, было исполнено риска и отваги, чего она раньше никогда не испытывала. Она могла по-другому ходить, говорить, вести себя и думать. В Антверпене Этель села на борт мальчиком, но верила, что, если ничего не помешает, к концу переезда через Атлантику станет мужчиной.

Наложив себе завтрак, самозваный Эдмунд Робинсон окинул взглядом зал, который по-прежнему казался набитым битком. Однако вдоль стены располагался целый ряд столиков на двоих, и Эдмунд заметил в самом конце один свободный. Поэтому он быстро туда направился и сел — и в эту же минуту противоположный стул выдвинул второй пассажир. Эдмунд поднял взгляд и увидел мрачное, сердитое лицо Тома Дюмарке, разместившегося по другую сторону; его поднос был перегружен едой. У Эдмунда возникло такое чувство, словно Том его подстерегал.

— Том, — сказал он раздраженно, поскольку хотел позавтракать в одиночестве. — Как мило.

— Эдмунд, — произнес тот, неприветливо кивнув. — Не возражаешь, если я тут сяду?

— Отнюдь, — качнул головой Эдмунд. — Сделай милость.

Внезапно Том тяжело плюхнулся и быстро задышал, опустив руку под стол, будто у него что-то болело.

— Тебе плохо? — спросил Эдмунд, заметив его злобный взгляд.

— Хорошо, — пробурчал тот.

— Просто у тебя такой вид, словно ты ушибся.

— Мне хорошо, — настойчиво повторил Том, заведя руку за спину и поставив на стол завтрак: каша, сок, гренок, яичница с ветчиной на тарелке, два пирожных и чашка кофе, — и Эдмунд с улыбкой на все это уставился. Сам он обычно по утрам не рисковал и ограничивался чаем с гренком, но сегодня решил: была не была — и тоже взял себе тарелку с омлетом.

— Проголодался? — спросил он.

— Да.

Хотя вчера вечером они сидели друг напротив друга и довольно мило болтали, сейчас Эдмунд в мальчике ощущал какую-то неприязнь. Он наблюдал за тоскующими взглядами, которые тот бросал в сторону Виктории Дрейк, и прекрасно понимал, что Том замечает точно такие же взгляды Виктории, направленные на самого Эдмунда. Его это немного забавляло, хотя подобный флирт был для девушки совершенно бесполезным занятием, и Эдмунд подозревал, что у Тома еще меньше шансов завладеть предметом своей любви.

Хотя Том был симпатичным мальчиком и благодаря своим грубым, разбитным манерам, возможно, казался кое-кому еще более привлекательным, он по-прежнему оставался ребенком, и Эдмунд полагал, что интересы Виктории лежат в иной области.

— По правде говоря, я тебя ждал, — произнес Том через пару минут, подтверждая подозрения Эдмунда.

— Ждал меня? — переспросил тот, удивленно подняв глаза; его сосед между тем жадно набросился на завтрак. — Неужели?

— Да. Хотел с тобой поговорить.

— Хорошо.

— О Виктории Дрейк.

— А, — сказал Эдмунд, кивнув.

— Я честно предупреждаю тебя, Робинсон, — тихо проговорил юнец.

— О чем?

— О том, что произойдет, если ты не уберешь от нее свои грязные руки, — вот о чем. Предупреждаю тебя сейчас и больше повторять не буду.

Эдмунд улыбнулся и поставил чашку на стол. Откровенность — это одно. Страсть — другое. Но угрозы — совершенно третье, и будь он проклят, если смирится с ними, даже если они безосновательны.

— Одну минутку… — начал он, но его оборвали:

— Слушай сюда, Робинсон, — прошипел Том. — Не знаю, что ты затеял, но мне это не нравится. Не нравится, что ты все время за ней волочишься и пытаешься ее закадрить.

— Это я-то?

— Я увидал эту девчонку первым и при удобной возможности ее заполучу. Не тебе со мной тягаться, хоть ты и на пару лет старше. Поэтому хватит за ней бегать, если не хочешь неприятностей.

— Я за ней бегаю? — со смехом повторил Эдмунд. — Вот так новость. Да она сама никак не оставит меня в покое, кретин. Добивается меня с первой же нашей встречи.

— Не смеши. Такая девчонка? Да она никогда не станет бегать за доходягой вроде тебя. Если хочешь знать, ты вовсе и не мужчина.

«Ты даже не догадываешься, насколько прав», — подумал Эдмунд.

— Руки худые, голос тонкий, наверно, ты еще даже не бреешься? И не называй меня кретином, а то выволоку наружу и брошу за борт. Акулы быстро тебя оприходуют.

— Послушай, Том, — сказал Эдмунд, положив на стол нож и вилку, — его рассердило, что вообще приходится вести этот разговор. — Бесполезно говорить об этом со мной. Если тебя интересует Виктория, советую тебе…

— Меня не интересуют твои советы, — сказал мальчик, взяв в руку нож для масла и подавшись вперед. Кончик ножа очутился в нескольких дюймах от сердца Эдмунда, и тот нервно покосился на лезвие. — Ты ничего не знаешь обо мне, — продолжал Том. — Не знаешь, на что я способен. Там, где я вырос, приходилось бороться за жизнь. Если мой дядя важно расхаживает, будто король Франции, это еще не значит, что я — дофин. Я всегда получаю то, чего хочу, и могу сказать тебе, говнюк, что заполучу Викторию или уничтожу тебя, ты меня понял? Не становись на пути у Дюмарке. Я потомственный воин. Мой отец погиб в Бурской войне. Мои предки сотни лет занимались разбоем. Один промышлял на большой дороге. Другой служил у Робеспьера во время Французской революции, так что я немного в курсе, как рубить бошки аристократам. У нас в роду не было ни единого труса.

Эдмунд в ужасе на него уставился. Возможно, ему было не больше пятнадцати, но в темных глазах сквозило такое неистовство, что Эдмунд поверил каждому его слову. Нож был по-прежнему направлен на него и оставался совершенно неподвижен: в поведении Тома не чувствовалось никакой нервозности. Эдмунд подумал, что юнцу ничего не стоило на месте его заколоть. Том медленно повернул нож к себе, и Эдмунд увидел, как мальчик провел лезвием по внутренней стороне собственной ладони: там появилась тонкая кровавая черточка, но Том при этом даже не поморщился и ничем не выдал своей боли.

— Что-то у меня аппетит пропал, — сказал Эдмунд, встав и отодвинув тарелку. Он расстроился и испугался — к таким волнениям он не привык. — Я… мне нужно…

— Попомни мои слова, Робинсон, — сказал Том, снова повернув нож, и ровно разрезал яичницу у себя в тарелке. Желток брызнул вбок, словно вспороли артерию, и юноша обмакнул кусок ветчины в белок, а затем съел его. — Я сказал, дважды я не предупреждаю, — добавил он. — Считай, тебе еще повезло, что я тебя вообще предупредил.

Побледнев, Эдмунд развернулся и быстро пошел из обеденного зала. Ноги немного подкашивались, сосало под ложечкой. Ему хотелось одного — поскорее вернуться в каюту. На глаза наворачивались слезы. Он ненавидел насилие и угрозы — в памяти всплыло слишком много неприятных эпизодов. Эту историю с Викторией Дрейк он до сих пор воспринимал как шутку. Но после язвительных слов Тома Дюмарке она становилась намного серьезнее. Он протянул вперед руку, даже не успев еще дойти до двери: хотелось поскорее отворить ее и подышать воздухом. «Как же мне притворяться, — спросил он себя, — если я вовсе не мужчина и никогда не смогу им стать?»

Снаружи он набрал в легкие свежего морского воздуха, словно утопающий, который вдруг вынырнул на поверхность. Перед глазами плыли круги, и Эдмунд надеялся, что сможет добраться до каюты, не упав по дороге в обморок. Он никогда в жизни не испытывал такой злости, смешанной со страхом. На палубе споткнулся о длинный канат — и упал в хорошо знакомые объятия, негромко при этом вскрикнув.

— Эдмунд, — сказал мистер Джон Робинсон, уставившись на него. — Что случилось?

— Хоу… — начал тот, но мгновенно осознал свою оплошность. — Отец, — быстро поправил себя он, переведя взгляд с мистера Робинсона на Марту Хейз и обратно и отчаянно пытаясь взять себя в руки. — Извини, мне чуть-чуть нездоровится. Я подумал — может, еще немного поспать?

— А ты не голоден?

— Нет! — отрезал он. — Нет, я уже поел.

— Хорошо. Как тебе угодно, — сказал мистер Робинсон растерянно и озабоченно. — Спуститься с тобой?

— Нет, все нормально, просто мне нужен покой.