Наталья Иртенина - Сады Шахерезады

• Название: Сады Шахерезады
• Автор: Наталья Иртенина
• Жанр: Научная Фантастика

---

-Еще она говорила, что наш червивый мир - это лучшее, что досталось людям в наследство от богов... Отверткин, а ты когда-нибудь видел бога? На что он похож, интересно? И почему у них такое странное наследство? Знаешь, как она их называла? Червяков? Легким дыханием Шахе-резады. Во. Это была давно когда-то такая тетенька, которая знала много разных историй. И она меняла их на свою жизнь. Потому что когда у нее кончились все истории, ей отрубили голову. А знаешь, Отверткин, я думаю, что вообще Тот, Кто Рассказывает должен быть очень грустным и несчастным. Потому что он тоже платит жизнью за свои истории. Когда-нибудь ему все равно отрубят голову. Даже если он раньше помрет, - маленький мудрец свесил голову набок и ненадолго задумался о Серьезных Вещах. Но, в конце концов, перестав понимать, о чем же он, собственно, думает, малыш продолжил рассказ:

- А у старой Тэсы, правда, червяки были побольше этих. Здоровые такие, белые, жирные. Где она их брала таких, она не говорила. Может, она разрывала могилы? А потом она умерла. Не от червяков, конечно. Просто она не рассчитала свои силы. А я защищался. Наверное, я тоже не рассчитал свои силы. Я тогда маленький еще был. Я и сейчас еще не умею это делать. Ты уже понял это, да? Просто она иногда чешется у меня сама по себе, - мальчуган внимательно изучал свою левую пятку, вывернув ступню обеими руками, чтобы лучше было видно. - Не сердись на меня, ладно? Кажется, я очень устал, голос малыша потускнел и налился недетской серьезностью. - Мне грустно и одиноко. Обещай мне, что когда я буду жить здесь, ты будешь ко мне приходить и рассказывать на ночь страшные истории. Я их очень люблю. Ладно, Отверткин?

Закончив рассказ, малыш взял с подоконника червячка, проткнул его посередине толстого тельца булавкой, натянул поглубже на иглу и оставил так раскачиваться на нити, влекомой легким сквозняком. Из места прокола выползла большая прозрачная капля и, очень медленно оторвавшись от тельца червяка, поползла вниз.

Мальчик пристально смотрел на червя немигающими глазами. Через несколько минут тот шевельнулся. И скоро червяк уже извивался на игле, как танцор, закручивая по короткой спирали свою неповоротливую, упитанную плоть.

-Ты готов, Отверткин? - изменившимся, отрешенным и хрипловатым голосом спросило дитя. - Я иду к тебе!

1.Первый. Шебалу

Четвертому, самому младшему Служителю из Хранилища Древнего Знания седобородого города Харар не спалось.

Черная смоляная ночь струилась в распахнутую дверь дома, теплой шерстью укутывая всех его обитателей. Ярко-сочные звезды в рассеяньи роняли на высохшую землю скупые крупинки света. Рядом тихо и уютно сопела во сне Иллоэ. За стенкой перевернулся с боку на бок и что-то сонно пролепетал Рок.

Скоро придет рассвет, быстрый и внезапный, как все, что дают здесь земля и небо, и как все, что забирают здесь земля и небо. Гилу и Таннаби идут рука об руку и путь их не пресечется, и ни один не вырвется вперед другого. В этом мудрость Неименуемого Начала, которой напитано Древнее Знание. Настолько древнее, что никто уже, даже Старейшие, не может сказать, откуда оно пришло и как появилось в седобородом городе Хараре. Настолько древнее, что никто из живущих ныне не в силах вместить в себя хотя бы каплю этого Знания, ибо даже капля его намного превосходит по мощи и тяжести человеческий ум. Люди могут только хранить Древнее Знание, не соприкасаясь с ним, ибо оно настолько могуче, что может убить неосторожного. Пока еще могут хранить. Но, быть может, настанут времена, когда и это сделается для людей безумием и неподъемной, смертельной тяжестью? Ведь когда-то, говорили Старейшие, Древнее Знание не нависало над людьми горою, но само возвышало их. Тогда, в те седовласые времена, оно было под силу простому смертному! И те Старейшие, что жили тогда, принимали в себя Древнее Знание без ущерба для жизни и рассудка. Древние люди рождались и умирали великанами. Они создали все, чем живут сейчас в Хараре. И так будет всегда.

Даррэк, Четвертый Служитель Хранилища Древнего Знания, еще раз прислушался к мягкому дыханию Иллоэ, своей жены, и легко, бесшумно выскользнул из дома. Возле обмазанной глиной и окрашенной в яркий карминовый цвет стены, нащупав вслепую тростниковую циновку, опустился, скрестив ноги. Скоро придет рассвет - на восходе небо уже переоделось в одежды глубокого темно-синего цвета.

Не спалось из-за смутного, сосущего где-то внутри, под сердцем, и скребущего там кошачьей лапой предчувствия. Даррэк не доверял предчувствиям. Кроме тех, что посещали мудрых Старейших, и тех, что обитали в тщедушном теле Шаддайнэ-Гилу - "временном доме бога Гилу" на языке Древних Предков. В теле Верховного Жреца седобородого города Харар, чьего настоящего имени никто уже не помнил, даже сам Одержимый. Его предчувствия, предречения и предуказания, даруемые через Жреца жителям Харара Дающим-Гилу, слушали и слышали все - от беззубого и дураковатого Арнабара, которому больше ста лет, до сопливых младенцев, едва ставших на ноги. Их нельзя было не слышать - так заповедали Древние. Верить же своим собственным предчувствиям в Хараре почиталось гордыней и скудоумием, насылаемыми на человека сумрачным Таннаби-Отнимающим. Забирая разум и отнимая у смертного благодать Гилу, равнодушный ко всему Таннаби скоро разлучал того и с жизнью.

Но не поддаваться, не пасовать перед мороком Таннаби, не одурманиваться его ложными подсказками и искушающими, уводящими на дорогу Безумия голосами было очень трудно. Нелегко сохранять свое лицо, представая пред Безликим Таннаби.

Даррэк провел рукой по глазам, проверяя, не спит ли. Таннаби часто приходит к людям во сне, но узнать Безликого невозможно. Можно лишь наутро догадаться, что ночью в твое тело забирался Отнимающий и наводил там свой, нужный ему порядок вещей. Сегодня сумрачный бог избрал своим ночным приютом Даррэка, Четвертого Служителя Хранилища Древнего Знания. Видение, навеянное незваным, но открывающим любые запоры и замки гостем, было жутким и невыносимым. Он заставил Даррэка присутствовать на собственной казни. Даррэк раздвоился - он был зрителем и казнимым. Эту сцену он видел всего лишь раз в жизни, когда-то давно, когда был еще сопливым и чумазым мальцом. Вместе с отцом он попал тогда на казнь гнусного преступника - убийцы, вора и возмутителя порядка. Раскаленным на огне острым железным прутом приговоренного проткнули насквозь в том месте, которое называется Малым Солнцем. Нечеловеческий, невообразимый, непостижимый вопль, даже не вопль, а животный вой, острым мучительным колом вставший в голове маленького Даррэка, стал его первой и самой крепкой памятью о детстве.

Этой ночью Таннаби завладел его памятью, исказил мороком, вселил в Даррэка темное предчувствие. Предчувствие Страха. Оно вошло в него вместе с раскаленным докрасна остроотточенным прутом и поселилось под сердцем. Резанувшая тело жгучая, пламенеющая боль вырвала его из объятий видения и сна. Воспоминание о боли иголкой застряло в нем и заставляло Даррэка корчиться и извиваться змеей - не плоть его, но душу. Вынудило трепетать и свиваться кольцами - не тело, но Память. Вытянуло наружу в судороге схваток память прошлого и будущего.

Великий оборотень, носящий странное для харарского уха имя - Сутки, сменил личину. Ночная маска, вытканная из темноты и приятной для тела прохлады, скрылась под маской дня, напоенной светом и жизнью. Жгучее солнце прощалось с одним краем земли, чтобы плыть к другому. Единственное зрячее око Великого Сутки. Ночная зеница его была подслеповатой из-за темных пятен, покрывающих ее, и неправильной, изменчивой формы зрачка. Кошачий глаз ночи, обделенный зрячестью, хвастался многоликостью и разнообразием нарядов.

Рассвет пришел и привел с собой гостя. Даррэк вздрогнул от неожиданности, увидев перед собой выросшую как будто из земли фигуру.

-Нур? Что ты...

Внезапность гостя на миг затмила его ум. И мига ему хватило, чтобы унять стук сердца и вернуть память. Даррэк вскочил с циновки и, опустив глаза к земле, приложил руки к вместилищу жизни - Малому Солнцу своего тела. Затем он вытянул их вперед ладонями кверху - он открывал себя и отдавал свою жизнь гостю.

-Да не покинет тебя солнце до семи веков, о Мудрый. Прости мне мою оплошность и непочтительность, ибо мысли мои были далеко и внимание рассеяно по земле и небу, и не признал я в тебе Старейшего.

-Не кори себя, мой мальчик, - до странного мягко ответил Нур, последний из четырех Старейших, хранящих Харар в своих руках, сердцах и памяти.

-Ты пришел в мой дом, о Мудрый. Это великий дар для меня. Но в моем доме еще спят и было бы неуважением вводить тебя в спящий дом. Рассуди мои сомнения, Мудрый Старец, Хранитель Харара, и скажи что мне делать?

Лицо Даррэка было полно живейшей и открытой растерянности. Нур, еще совсем недавно бывший просто стариком Нуром, которому Иллоэ, жена Даррэка приходилась внучкой, занял место в квадрате Старейших всего пять Лунных блюдец назад. Он был самым младшим Старейшим, призванным Хараром после того, как ушел в Иное древний годами и умом Тиххур. Но Старейшие почти никогда не покидают своего Дома, они лишь призывают тех, кто им нужен, к себе. Для этого у них есть Посланцы. Если же Старейший выходит из Дома в дни великих праздников, его сопровождают Держатели Солнечного Щита Харара. Даррэк отогнал от себя невежественную мысль о том, что Нур сбежал из Дома, как не набравший еще ума и памяти мальчишка, чтобы повидать Иллоэ и Рока, свою продолжающуюся на земле плоть и кровь. Тот старик Нур, что ушел пять Кошачьих блюдец назад в Дом Старейших, любил их обоих без памяти. Но полагалось ли Нуру, Хранителю Харара, Старейшему, терять память в любви к продолжению своей плоти и крови? Любой житель Харара без промедления ответил бы, что нет, не полагалось Старейшим такое безрассудство. Ведь на то они и Старейшие, чтобы их Мудрость оберегала их от беспечного неразумия.