Наталья Иртенина - Самозванец

• Название: Самозванец
• Автор: Наталья Иртенина
• Жанр: Научная Фантастика

---

То есть опять же маячит в сторонке пронырливая тень самозванного пастыря. И Рогофф в конце концов решил смириться с ней. Пастырь, так пастырь, самозванный - ну что ж, пусть будет самозванный. Интересно, подумал затем Рогофф, если тех, прежних Писателей ставили бы к столбу позорному на три дня, меньше бы они стали писать или больше? И решил, что, наверное, больше. Потому что столб, как ни странно, дает пущую уверенность в своей Писательской правоте. Столб грехи самозванства искупает и пастыря благословляет. А Рогофф в ответ, неожиданно для самого себя, благословил свой столб. И покой снизошел в его душу...

Ну а если подойти к этому вопросу с другого бока (покой мыслям течь совсем не мешал), то и не приваживать агнцев посторонних к своим играм Писателю никак нельзя. Слову непозволительно оставаться бездомным, сказанное одним, оно должно влететь в другого и поселиться у него между ушами. Сложить крылышки, зарыться в извилины и дожидаться удобного случая, чтобы дать всходы. Какие - знают только самые хитрые Писатели. Рогофф, хоть и не был столь самонадеян, но тоже начинал догадываться - какие.

- Анета! Анета!

Вдоль скамеек семенила нарядная бабуля, беспокойно озираясь вокруг. Искала кого-то. Наверное, сбежавшую болонку, испарившуюся по неотложным собачьим делам. Рогофф равнодушно проводил бабушку взглядом. Через минуту та уже шла обратно, по другую сторону бульвара, которую Рогофф видеть не мог.

- Анета! Где же ты, золотце мое?

- Бабушка! Бабушка я тут.

Детский голосок прозвучал совсем рядом, где-то позади столба.

- Вот ты где, несносная девчонка, что ты здесь делаешь, тут нельзя...

- Бабушка, смотри, ему нужно скрутить голову наобратно.

- Скрутим, скрутим, деточка, а ну-ка идем отсюда.

Предложение свернуть ему шею, озвученное нежным, щебечущим голоском, Рогофф воспринял спокойно. Даже не удивился. Только извернулся, чтобы посмотреть на маленькое чудовище.

Бабушка тянула внучку за руку прочь от плохого места. Другой рукой малышка прижимала к себе безобразную куклу - клоуна в разноцветном ушастом колпаке, с поникшей, вывернутой назад головой.

И Рогофф с внезапной отчетливостью понял: этот клоун - он.

* * *

- Но ты можешь обещать результат? Можешь гарантировать, что он не будет больше делать этого?

- Я могу гарантировать обычную результативность одного сеанса. Даже для стандартного изменения мотивации требуется несколько сеансов. А здесь случай неординарный, сам понимаешь. Писатели, насколько я знаю, были странные существа. И откуда он только взялся такой?

- Мутация, вероятно, - усмехнулся тот, который требовал гарантии. Звали его Иван Комаровски (Идентификационный номер - 3581068055727-БИ; возраст - 32; род занятий - букер; социальное обеспечение - снято; привилегии - 14 категория; гражданство - русское).

На его собеседнике был униф ведущего психолога-координатора Центра, имя же его в данных обстоятельствах не играет существенной роли.

Разговаривали они в кабинете, где кроме них никого не было.

- У него вообще может отсутствовать какая бы то ни была адекватная мотивация, и все корреляты тогда пойдут псу под хвост. Вся информация только с твоих слов, анамнез примитивный, программа писалась фактически вслепую. И больше одного сеанса я провести не могу. И собой рискую, и дисером, если что всплывет... А, да что там говорить... Подсудное это дело, Иван, понимаешь ты это? Не могу я так рисковать. Один сеанс - ради тебя. Но больше - не проси, не могу.

- Но за ту сумму, что переведена на твое имя... Если этого мало, я могу...

- Иван!

- Хорошо, не буду. Ладно. Один так один. Авось, подействует. Расскажи мне, как это происходит. Это правда, что вы можете из патологического труса сделать храбреца, а из головореза - ангела во плоти?

- Правда, - чуть поморщившись, ответил психолог - Но это даже неинтересно. Намного любопытней из храбреца изготовить труса, а из ангела головореза. Чуть больше возни, зато результат впечатляет.

- И что, это находит спрос? - поднял брови Комаровски. - Есть желающие?

- Было бы предложение, спрос всегда организуется. Особенно, если он идет сверху. Понимаешь, о чем я?

- Догадываюсь, - кивнул Комаровски. - А если снизу - то подсудное дело?

- Увы, - психолог развел руками. - А что касается твоего "подопечного", тут все просто, хотя, повторяю, простота эта вынужденная. Если бы я поработал с ним предварительно недельку в прямом контакте...

- Это не в твоих интересах.

- Разумеется, не в моих, -- сварливо ответил психолог. -- В твоих. Ладно, не будем препираться. В наших общих интересах. Тебе нужно отучить его от бумагомарательства, мне - чтобы ребята из Контроля не унюхали нелегала. Так вот, все просто: трансмодуляция поведения в данном случае базируется, во-первых, на прямом табуировании нежелательных действий, во-вторых, на импульсно генерируемом чувстве стыда за подобные действия и, в-третьих, на наглядно продемонстрированном факте невостребованности писательства. Первые две составляющие процедуры лечения считываются мозгом непосредственно с компа через головной блок. Третья - элементарная ВР. Виртуалка. Смотри.

Пальцы психолога пробежались по клавишам, экран вздрогнул и миг спустя дал четкое изображение. В большой прозрачной капсуле лежала человеческая фигура в странном ребристом костюме, толстых перчатках и носках, со шлемом на голове, полностью скрывающим лицо. Руки и ноги человека были прочно зафиксированы широкими ремнями.

- Последняя модель. Больше трех миллионов датчиков. Тактильные, визуальные, звуковые, болевые ощущения - стопроцентная аналогия реальности.

- И он не может догадаться о подделке?

- Хочешь попробовать? - ухмыльнулся психолог.

- Как-нибудь в другой раз. А что ты говорил насчет суда? Хотелось бы мне на таком поприсутствовать. В роли зрителя, конечно.

- Перебьешься. Всего лишь мои фрустрированные фантазии. В юности я хотел стать юристом. Всю информацию о суде я просто сбросил в его память. Это несущественный компонент в данном случае. Только основа для всего остального.

- А сколько он так уже... лечится?

- Три часа двадцать две минуты. Я ввел ему комбинацию психоделиков с эффектом временной дереализации. Вся эта радость должна показаться ему тремя сутками. Через полчаса я заканчиваю с ним, и можешь забирать клиента. Два дня тебе придется держать его в коме. Я тебе дам все необходимое.

- Это зачем? - встревожено спросил Комаровски.

- Чтобы реальный календарь не разошелся в показаниях с тем, который у него сейчас в голове.

- Понял. Он точно не будет помнить, что я привез его сюда на экскурсию?

- Абсолютно. И того, что было в предыдущие несколько дней, тоже, психолог пожал плечами. - Маленькие побочные эффекты. Издержки технологии. Кстати, может, теперь ты все-таки объяснишь, зачем тебе понадобилось лишать его единственной радости в жизни?

- Не мне. Цеху, - серьезно сказал Комаровски.

- Букеры усмотрели опасность для себя в этом заморыше? - удивленно наморщил лоб психолог.

- Представить себе. Кое-кто из совета цеховых директоров полагает, что этот заморыш вполне конкурентоспособен и может сильно подпортить нам маркетинг.

- Каким образом?!

-- Создать прецедент. О писателях уже никто почти не помнит. Но есть мнение, что они могут вернуться...

- Прогресс с вами. Люди разучились читать такие объемы старым, увы, недобрым способом. Слишком долго и утомительно. Кто захочет глаза ломать, а потом ремонтировать? Гораздо проще сразу в память сбросить.

- Как ни странно, находятся такие. Мы проверяли. У него даже постоянная клиентура подобралась.

- Хм. Престранная вещь. Да. Удивил ты меня, Иван... Так вы хотите в корне эту... эгм... заразу пресечь?

- А ты как думаешь? - усмехнулся Комаровски. - Культивировать ее уже точно не будем.

* * *

Рогофф проснулся у себя хаусе, в собственной постели. И первым делом подумал, что позорный столб ему, должно быть, приснился. Но потом взглянул на календарь в наручном ежедневнике, ощутил трехдневный голод, поскоблил пальцами трехдневную же щетину на лице и понял, что не прав. Столб не приснился.

Вероятно, он просто впал в забытье и потому пропустил окончание процедуры казни. Ну и ладно. Главное - свободен.

Рогофф вывалил на стол все готовые к употреблению съестные припасы, какие только нашлись в пищеблоке, и принялся алчно пожирать их, не разбирая.

Все остальное временно отошло на десятый план.

И снова вернулось на первый, когда Рогофф уже благодушествовал в пенной ванне.

Его немного беспокоило, как ему теперь быть и что делать. А также кто виноват, что он уродился Писателем.

Ибо несмотря ни на что - ни на суд, ни на столб, ни на отрыжки гигаполиса, - Писать тянуло с новой и даже небывалой силой.

Каким-то шестым чувством Рогофф снова улавливал в этом неодолимом тяготении к запретному Писательству нечто бесстыжее. Но сейчас к уже знакомому гадкому ощущению примешивалось тонкой струйкой ароматной эссенции чувство острого наслаждения.