Антон Леонтьев - Профессия – первая леди

• Название: Профессия – первая леди
• Автор: Антон Леонтьев
• Жанр: Детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-11831-4

Жизнь знаменитой писательницы Серафимы Гиппиус перевернул нелепый случай: ее кот попал в заброшенный колодец. Спустившись за ним на дно, Серафима наткнулась на чемодан с человеческими останками... А буквально на следующий день на вернисаже модного художника Стефана д'Орнэ писательница снова обнаружила труп. Светская львица Драгостея Ковтун была зарезана, причем старинным ножом, принадлежащим Серафиме! А посетители вернисажа видели сына президента Сергея Бунича отмывающим руки от крови... Сосед Гиппиус по даче, генерал в отставке, под большим секретом поведал ей, что Татьяна Шепель, тело которой необъяснимым образом оказалось в колодце, не кто иная, как сестра супруги президента, Надежды Бунич, пропавшая больше двадцати лет назад. Серафима всегда старалась держаться подальше от сильных мира сего. Но сейчас она просто обязана разобраться, как тело сестры первой леди попало в ее колодец...

---

Зато посетители ярмарки были в восторге, что встреча со всенародно почитаемой Серафимой Гиппиус по неизвестной причине затягивается и затягивается. Я подписывала одну «Титикаку» за другой, а в душе разгорался бледный огонь. Вот оно, подлинное лицо власти! Президентши ведь в курсе, что я жду их, но опаздывают на полтора часа, и хоть бы хны! Не будь я такой конформисткой, поднялась бы сейчас и поехала в Перелыгино!

А что, может, так и сделать? Я заявила издателю:

– Кажется, мы напрасно ждем. Гости не пожалуют. И вообще, мне хочется пи-пи и ка-ка.

– Серафима Ильинична, – буквально взмолился тот. – Они уже на ярмарке, в павильоне с детской литературой. Потом осмотрят школьные учебники и затем…

– Затем меня вынесут отсюда ногами вперед, – заметила я, – и прямиком до мавзолея Хомучека! Мне до ужаса хочется курить. И кофея хлебнуть! Так что если президентши появятся в мое отсутствие, велите им немного подождать!

На самом деле, конечно, никуда я не ушла. Потому что едва я решила выскользнуть из зала, чтобы насладиться сигаретой, как народ, толпившийся вокруг меня, вдруг расступился. Показались молодые люди в черных костюмах, солнцезащитных очках и с проводками за ушами.

– Они здесь! – благоговейно произнес издатель. – Где фотограф? Сегодня же разместим на сайте ваше фото с двумя президентшами. Операторы с телевидения, пропустите их поближе! Быстрее, быстрее!

Я нацепила самую сладкую из своих улыбок. Я не имею ничего против президента Бунича и его жены, но заигрывать с властью – не в моих правилах. Доверяю эту тонкую материю престарелым лирикам и оскароносным режиссерам. Хотя, признаюсь, наше семейство тоже не без грешка…

Моя мамочка, знаменитая летчица и полярный исследователь, Нинель Рубеновна Гиппиус, урожденная Гуаданини, была на короткой ноге с товарищем Сталиным. Наша семья жила тогда в Союзе. Вроде бы именно это и спасло ее от очернительных доносов и сексуального интереса шефа НКВД Берия к собственной персоне. Моя матушка не уставала повторять, что на самом деле она – незаконнорожденная дочь одного из грузинских князей. Иосиф Виссарионович и сам страдал от подобных наветов – глухо шептались, что его отцом был не сапожник Виссарион Джугашвили, а некий представитель кавказской аристократии, в доме которого его мать работала прачкой.

Мой папочка, Илья Древославович, переводчик с санскрита и литературный критик, был вынужден терпеть платоническую любовь между тираном и своей женой. Маму частенько забирал черный «ЗИЛ», который доставлял ее на дачу Сталина или в его кремлевские апартаменты. Она пила с тираном чай и сплетничала, а о ней самой сплетничали, что она является любовницей тирана и вождя, и именно поэтому наша семья пережила страшные годы без забот.

Когда диктатор скончался, моя матушка, лучше других осведомленная о его кровавых преступлениях, искренне рыдала, по ее капризу мы немедленно переехали из Москвы на родину папочки в Экарест (в Герцословакии правил Готвальд Хомучек, вурдалак, ни в чем не уступавший в своей кровожадности Сталину, – и это грело душу моей родительницы), а портрет Иосифа Виссарионовича украшал ее спальню до середины восьмидесятых. Я иногда думала, что сплетни о ее любовной связи со Сталиным не такие уж и сплетни, а я-то появилась на свет, когда «вождь всех времен и народов» был еще жив, поэтому кто знает, чья я на самом деле дочка… Но у дорогой мамочки я так и не рискнула спросить об этом – мой дорогой папочка, впрочем, тоже!

Я следовала наставлениям отца – никогда не сливалась в восторженном порыве с властью, но и никогда не шла на нее войной. Ни то ни другое не имеет смысла и принесет тебе проблемы, говорил он не раз.

Две изящные дамочки неспешно следовали к моему стенду. Лоретта Гуш была в строгом костюме нежно-персикового цвета. Надежда Бунич выделялась строгим ярко-желтым костюмом с синими вставками и перекинутым через плечо шотландским клетчатым платком. Наша президентша отличалась экстравагантным вкусом.

– Добрый день, – произнесла на неплохом герцословацком Лоретта Гуш.

Надежда Бунич добавила:

– Здравствуйте, Серафима Ильинична!

Американка была невысокой, чуть полноватой особой с темно-каштановыми волосами и умным, запоминающимся лицом. Я еще никогда не видела так близко ни ее, ни Надежду Бунич. Наша президентша была дамой высокой, с представительной фигурой, выпуклости которой удачно подчеркивало яркое одеяние, ее светлые волосы были подстрижены в форме каре.

Лоретта Гуш протянула мне руку, Надежда Бунич последовала ее примеру. Я на секунду посмотрела в ее лучистые зеленовато-голубые глаза. Небольшой вздернутый носик, капризные губки, ухоженная кожа.

К нам подоспел переводчик, но я отпустила его небрежным жестом – мне ли, преподавательнице американского университета, общаться по-английски через толмача. Надежда Бунич, как выяснилось, говорила по-английски еще не очень хорошо, поэтому они щебетали с Лореттой Гуш по-французски.

Не сдержавшись, я демонстративно посмотрела на наручные часики, и этот жест не ускользнул от Надежды Бунич. Она едва заметно нахмурила лобик и закусила губу, в глазах мелькнуло раздражение. Ей не понравилось, что я так открыто намекаю на их полуторачасовое опоздание.

– Госпожа Гиппиус, я очень люблю ваши книги, – вещала супруга американского президента. – Герцословацкая литература – уникальное явление! Мой любимый автор – Тостоевич. Его «Сестры Кандрамаз» – это вершина философского творчества!

Американка когда-то работала библиотекаршей.

– Жаль только, что мой Джордж не может осилить больше двух страниц из Тостоевича, сразу начинает клевать носом, – с улыбкой добавила она. – Любимые книги Джорджа – это серия о Гарри Поттере. Чтение его быстро утомляет, поэтому он слушает компакт-диски с текстом.

Эта реплика рассмешила Надежду, и она стала рассказывать о литературных пристрастиях своего супруга, который как-то заснул в самолете, так и не дочитав первую страницу «Алхимика» Коэльо.

– Полностью с ним согласна, – поддержала я Надежду Сергиевну. – Как и ваш муж, я не понимаю шумихи вокруг Коэльо и его произведений!

Разговор плавно перемещался с темы на тему. Я надписала две «Титикаки» – по-английски для Лоретты Гуш и по-герцословацки для Надежды Бунич.

– Кстати, госпожа Гуш, вы видели на ярмарке мемуары вашей предшественницы Хилари Блинтон, – поинтересовалась я, протягивая свою книгу с автографом американке. – Трогательная история, не так ли? И как это она снесла измену мужа Клина?

Меня так и подмывало спросить, изменяет ли самой Лоретте ее пресный и фанатичный супруг, но наша президентша не дала мне смутить американку интимным вопросом.

Надежда Бунич немедленно сменила тему, засыпав меня комплиментами по поводу моего великолепного стиля и сочного герцословацкого языка.

– Вы работаете в американском колледже? – вежливо осведомилась американка.

Я пояснила ей, что преподаю герцословацкую литературу и литературное творчество в Корнелле.

– О, герцословаков в американских вузах сейчас предостаточно, – заявила я. – И в Корнелле в конце сороковых – начале пятидесятых преподавал один литератор из герцословацкой эмиграции, запамятовала его имя, некто малоизвестный и незначительный, глупую книжку о девочке написал, о нем и говорить нечего…

Лоретта Гуш вежливо улыбнулась. Надежда Бунич посмотрела на часы, и я поняла, что это – ее ответ на мой беспардонный жест. Президентши собирались покинуть ярмарку.

– Госпожа Гиппиус, вы должны приехать с литературными чтениями в США, – пригласила меня Лоретта Гуш. – Мой секретарь свяжется с вами, я считаю, что американцам нужно как можно больше знать о современной герцословацкой литературе. А вы ее самый яркий представитель!

– О, спасибо, спасибо, – произнесла я, – кстати, госпожа Гуш, я в восхищении от вашего супруга-президента! Я плохо разбираюсь в политике, но, по моему скромному мнению, Джордж Гуш – самый выдающийся американский президент… со времен своего предшественника Клина Блинтона!

– Лора, нам пора в Великий театр, «Дон Кихот» начнется через десять минут, – заметила нервно Надежда Бунич. Я внутренне усмехнулась – с балетом тоже придется подождать: его не начнут, пока в ложе не окажутся две почетные гостьи.

Последовала процедура прощания. Энергичные рукопожатия и улыбки. Я снова встретилась взглядом с Надеждой Бунич. Затем мое внимание привлекла деталь ее туалета, на которую из-за пестроты ее наряда я до сих пор не обратила должного внимания.

Шейку президентши обвивала тонкая золотая цепочка, спускавшаяся на грудь. А на цепочке покачивался кулон – полумесяц из белых бриллиантов, между рожек которого покоилось круглое рубиновое солнце.

Меня прошиб холодный пот. Я никогда не жаловалась на галлюцинации или видения. Точно такую драгоценность я видела совсем недавно – в ухе бедняжки, которую нашла на дне колодца! Только там это была сережка, а у Надежды Бунич – кулон!