Баркер Клайв - Пятый доминион

• Название: Пятый доминион
• Автор: Баркер Клайв
• Жанр: Фэнтези

Имаджика. Книга странствий Джона Фурии Захарии, прозванного Милягой, художника-дилетанта, подделывающего полотна великих, ловеласа, не пропускающего ни одной юбки, обладателя сотни других таких же достойных качеств, - но это для непосвященных. На самом деле, путешествуя по Имаджике, вселенной, где действуют магические законы, а на обычные, физические, лучше не возлагать надежд, Миляга, он же великий маг Сартори, близкий знакомый Сен-Жермена и Казановы, проживший восемь человеческих жизней, выполняет опасную и чрезвычайно важную миссию.

---

- Я не помню, чтобы ты когда-нибудь рисовал нечто подобное.

- Это все места, в которых я побывал, - сказал ему Миляга. - И люди, которых я знал. Они стали возвращаться ко мне, когда у меня появились краски. Но медленно, очень медленно. Еще так много у меня в голове... - Он поднес руку ко лбу, покрытому плохо зажившими ссадинами. - ... и все это сбивает меня с толку, не дает сосредоточиться. Ты зовешь меня Милягой, но у меня есть и другие имена.

- Джон Захария?

- Это одно из них. А еще внутри меня есть человек по имени Джозеф Беллами, и человек по имени Майкл Моррисон, и человек по имени Олмот, и человек по имени Сартори. Кажется, что все они - это я, Клем. Но ведь такого не бывает, а? Я спрашивал у Понедельника, и у Кэрол, и у Ирландца, и все они сказали, что у человека может быть два имени... ну, три, но никак не десять.

- Может быть, ты прожил другие жизни и теперь вспоминаешь их?

- Если это так, то я не хочу больше вспоминать. Это слишком больно. Я никак не могу сосредоточиться. Я хочу быть одним человеком с одной жизнью. Я хочу знать, где мое начало и где конец, чтобы прекратилась эта чертова карусель.

- А что в ней такого плохого? - спросил Клем, искренне недоумевая, какой вред может принести обладание множеством жизней, вместо одной.

- Потому что я боюсь, что этому никогда не наступит конец, - ответил Миляга. Он говорил спокойно и ровно, словно метафизик, достигший крутого обрыва и описывающий открывшуюся перед ним бездну тем людям, которые не смог-ли - или не захотели - пойти за ним следом. - Боюсь, я привязан ниточками ко всему остальному миру, - сказал он. - А это значит, что мне не выплыть. Я хочу быть этим человеком, или тем человеком, но не всеми людьми сразу. Если я - каждый из людей, то я никто и ничто.

Он остановился и повернулся к Клему, положив руки ему на плечи.

- Кто я? - спросил он. - Скажи мне. Если любишь меня, скажи мне. Кто я?

- Ты - мой друг.

Конечно, этот ответ не был шедевром красноречия, но других у Клема просто не было. Миляга пристально вгляделся в лицо своего спутника и не сводил с него глаз минуту или даже больше, словно прикидывая, сумеет ли эта аксиома перебороть ужас, таящийся у него в голове. И медленно, очень медленно, в уголках его рта зародилась улыбка, а в глазах заблестели слезы.

- Так ты видишь меня? - спросил он тихо.

- Разумеется, я тебя вижу.

- Я спрашиваю не про глаза, а про твое внутреннее зрение. Существую ли я в твоей голове?

- Я вижу тебя ясно, как кристалл, - ответил Клем.

И это действительно было правдой - сейчас, больше чем когда бы то ни было. Миляга кивнул, и улыбка его стала уверенней.

- Кто-то еще пытался научить меня этому, - сказал он. - Но тогда я не понял. - Он задумался, а потом произнес:

- Неважно, как меня зовут. Имена - это пустяк. Я есть то, что я есть внутри тебя. - Он медленно обнял Клема. - Я - твой друг.

Он крепко сжал Клема, а потом отступил в сторону. Слезы его высохли.

- Кто же это учил меня этому? - удивился он.

- Может быть, Юдит?

Он покачал головой.

- Ее лицо постоянно у меня перед глазами, но это была не она. Это был кто-то, кого потом не стало.

- Так, может быть, это был Тэйлор? - спросил Клем. - Ты помнишь Тэйлора?

- Он тоже меня знал?

- Он любил тебя.

- Где он сейчас?

- Ну, это совсем другая история.

- Вот как? - ответил Миляга. - А может быть, все это едино?

***

Они продолжали свой путь вдоль реки, обмениваясь вопросами и ответами. По просьбе Миляги Клем подробно изложил жизнь Тэйлора, от рождения до смертного ложа и от смертного ложа до солнечного луча, а Миляга в свою очередь изложил все имеющиеся у него догадки по поводу природы того путешествия, из которого он возвратился. Хотя он помнил не так уж много деталей, он знал, что в отличие от Тэйлора оно не привело его к свету. По пути он потерял много друзей, имена которых смешались с именами его прошлых воплощений, и видел смерть и разрушение. Но видел он и те чудеса, которые теперь были запечатлены на бетонных стенах. Бессолнечные небеса, сверкавшие зеленью и золотом; дворец зеркал, похожий на Версаль; огромные, загадочные пустыни; ледяные соборы, наполненные звоном колокольчиков. Слушая эти россказни и созерцая перспективу уходящих во всех направлениях неизвестных миров, Клем ощутил, как та легкость, с которой он раньше принял представление о безгранично свободном я, катающемся на карусели нескончаемых превращений, понемногу оставляет его. Те самые перегородки, от тоски по которым он искренне пытался отговорить Милягу в самом начале их разговора, теперь выглядели очень соблазнительно. Но они были ловушкой, и он знал об этом. Их удобство стреножит и в конце концов задушит его. Он должен сбросить с себя свой старый, затхлый образ мысли, если хочет отправиться рядом с этим человеком в те края, где мертвые души превращаются в свет, а бытие является порождением мысли.

- Почему ты вернулся? - спросил он Милягу через какое-то время.

- Хотел бы я знать, - ответил тот.

- Мы должны найти Юдит. Мне кажется, она должна знать об этом больше, чем мы с тобой вместе взятые.

- Я не хочу оставлять этих людей, Клем. Они взяли меня к себе.

- Я понимаю, - сказал Клем. - Но Миляга, они ведь тебе ничем сейчас не помогут. Они не понимают, что происходит вокруг.

- Мы тоже не понимаем, - напомнил ему Миляга. - Но они слушали меня, когда я рассказывал свою историю. Они смотрели, как я писал картины, а потом задавали мне вопросы, и когда я рассказывал им о своих видениях, они не насмехались надо мной. - Он остановился и указал жестом на здания Парламента на другом берегу реки. - Скоро там соберутся наши законодатели, - сказал он. - Смог бы ты им доверить то, что я только что тебе рассказал? Если мы скажем им, что мертвые возвращаются на землю в солнечных лучах и где-то существуют миры с зелено-золотыми небесами, как ты думаешь, что они нам ответят?

- Они скажут, что мы сошли с ума.

- Да. И выбросят нас в ту же самую сточную канаву, где сейчас живут Понедельник, Кэрол, Ирландец и все остальные.

- Они живут в сточной канаве не потому, что у них были видения, Миляга. Они попали туда потому, что с ними плохо обошлись, или сами они плохо обошлись с кем-то.

- Попросту это значит, что они не научились так же хорошо скрывать свое отчаяние, как остальные. Ничто не может отвлечь их от их боли. Тогда они напиваются и буйствуют, а на следующий день чувствуют себя еще более потерянными, чем вчера. Но все же я скорее доверюсь им, чем епископам и министрам. Может быть, им и нечем прикрыть свою наготу, но разве эта нагота не священна?

- Но она также и уязвима, - возразил Клем. - Ты нс можешь втянуть их в эту войну.

- А кто сказал, что будет какая-то война?

- Юдит, - ответил Клем. - Но пусть бы она этого и не говорила, это все равно чувствуется в воздухе.

- А она знает, кто будет нашим врагом?

- Нет. Но битва будет тяжелой, и если тебе дороги эти люди, ты не поставишь их в первые ряды. Пусть они встанут там, когда война закончится.

Миляга на некоторое время задумался. Наконец он сказал:

- Тогда они будут миротворцами (Отсылка к евангельскому тексту: "Блаженны миротворцы; ибо они будут наречены сынами Божиими" (Матф. 5, 9) - прим. перев. Отсылка к евангельскому тексту: "Блаженны миротворцы; ибо они будут наречены сынами Божиими" (Матф. 5, 9) - прим. перев.).

- Почему бы и нет? Они разнесут повсюду счастливые вести.

Миляга кивнул.

- Мне это нравится, - сказал он. - Им это тоже придется по душе.

- Тогда отправимся на поиски Юдит?

- По-моему, самое время. Только сначала мне надо пойти попрощаться.

В свете занимающегося утра они двинулись обратно, и когда они вновь оказались под мостом, тени из черных уже успели превратиться в серо-синие. Несколько лучей уже пробились сквозь лабиринт бетонных конструкций и подбирались к воротам сада.

- Куда ты ходил? - спросил Ирландец, поджидавший Маляра у ворот. - Мы уж думали, ты смылся.

- Я хочу, чтобы вы познакомились с моим другом, - сказал Миляга. - Это Клем. Клем, это Ирландец, а это Кэрол и Бенедикт. Где Понедельник?

- Спит, - сказал Бенедикт, - тот самый негр, что стоял на часах.

- А как твое полное имя? - спросила Кэрол.

- Клемент.

- Я тебя раньше видела, - сказала она. - Это ты притаскивал бесплатный суп, а? Ну точно, ты. У меня хорошая память на лица.

Миляга провел Клема в сад. Пламя почти погасло, но жара от углей было вполне достаточно, чтобы отогреть замерзшие пальцы. Он присел на корточки рядом с костром, поворошил угли палкой, пытаясь воскресить угасшее пламя, и поманил Клема поближе. Но наклонившись, чтобы присесть у костра, Клем внезапно замер.

- В чем дело? - спросил Миляга.

Клем перевел взгляд с костра на спящие вокруг груды тряпья. Двадцать или даже больше людей до сих пор видели сны, хотя солнечный свет уже подползал к их логову.

- Прислушайся, - сказал он.