Наталья Лайдинен - Израиль без обрезания. Роман-путеводитель

• Название: Израиль без обрезания. Роман-путеводитель
• Автор: Наталья Лайдинен
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-386-01140-6

Смелая девушка Карина, московский фэшн-фотограф, попадает в водоворот событий и открывает совсем другой Израиль, который вряд ли увидят ленивые туристы. Она знакомится со своеобразием израильской моды, кошерной и некошерной едой, веселится на еврейской свадьбе, постигает особенности неизвестной религии бахаи и становится вершиной любовного треугольника, лишая подругу детства мужчины ее мечты. Военные базы Голанских высот, поиск похищенных из России икон, приключения в Рамалле и развод «по-еврейски» – все это оставит необыкновенные впечатления и фотографии и навсегда изменит жизнь героини.

---

Когда я спустилась, портье об меня чуть глаза не сломал, а Милка даже по телефону говорить перестала. Она была одета так же, как и днем: в непонятного вида обтягивающих бриджах и серой бесформенной хламиде.

– Я готова! – весело произнесла я.

– Ну ты и вырядилась!

– А что?

– Вообще-то тут так никто не ходит. Ну, только в исключительных случаях… Все прохожие будут знать, что ты только что из России.

– Почему это?

– Только ваши тут так наряжаются!

– Но это последний тренд сезона! – обиженно сказала я.

– Не знаю я, какие там у вас тренды-шменды. А у нас все по-другому!

– Ничего страшного, прохожих переживем! А потом я пригляжусь, как у вас одеваются, ладно? А сейчас идем, не терпится по вечерней столице пройтись. – Я взяла Милку под руку, и мы вышли из отеля. – Может, расскажешь, где мы находимся?

– Это Тайелет Хоф А-Ям, знаменитая прогулочная зона Тель-Авива. Тут все лучшие отели стоят. Влево – пляжи, вправо – порт. К югу – старый Яффа, откуда все начиналось. Мы с тобой сейчас к порту направляемся. Там самые хорошие рыбные ресторанчики.

На набережной было прохладно и довольно пустынно. В ресторанчиках тоже было немноголюдно. Мне приглянулся один, у которого, несмотря на зиму, работала открытая веранда.

– Хочешь сесть здесь? – искренне изумилась Милка.

– Да. Воздух, море, закат… Благодать! А в Москве, между прочим, мороз минус двадцать и все в снегу!

– Но здесь же холодно! Все нормальные люди сидят в ресторане, внутри. Хотя, как скажешь… – сдалась она. – Просто ты приехала не в самое лучшее время: у нас зима, дожди, вечера вот холодные.

– Да все замечательно! А виды какие потрясающие! – Я уже представила, как завтра в это же время приду сюда с фотоаппаратом.

– Да так, ничего особенного, – оглядевшись, пожала Мила плечами, – давай будем заказывать.

Пока мы изучали меню, нам принесли громадных размеров лепешки и большое блюдо с несколькими тарелочками, в которых были оливки, маслины и какая-то разноцветная жижа.

– Это что еще такое? – опасливо принюхалась я.

– Тут хумус, тут тхина! – сообщила Милка. – Смотри, как это едят.

Она отломила добрую половину лепешки, глубоко окунула ее в одну из тарелочек и смачно откусила здоровенный кусок.

– Ммм… вкуснятина! Пробуй!

Я для начала взяла небольшой кусочек лепешки и по чуть-чуть попробовала того и другого.

– И как? – продолжая с аппетитом жевать, спросила Милка.

– Ну… есть можно, – смущенно пожала плечами я.

– Мне сначала тоже не нравилось! – доверительно ска зала подруга. – А потом втянулась. Теперь ужин без хумуса – и не ужин уже. Хотя вот за последние годы двадцать пять лишних кило набрала. Тут это называют хумусной задницей. Все пытаюсь худеть, но куда там! У нас жратва – национальный вид спорта! Израильтян еще мангалоидами называют.

– А почему это монголоидами? – впала в ступор я, тщетно пытаясь припомнить что-то из антропологии.

– А потому, что жизнь без мангала и шашлыка для израильтянина – не жизнь вовсе! – расхохоталась Мила.

Продолжая уплетать лепешки и подтверждая только что сказанное, она заказала себе на горячее мясо на гриле. Я решила попробовать креветки. Запить все это дело мы решили вином.

Когда была опустошена первая бутылка и съедены все лепешки, наконец принесли горячее. Порции были просто невероятных размеров!

– Вот, всегда тут так! – вытирая губы, печально сообщила подруга. – Сначала хумуса с лепешками натрескаешься, а потом нормальную еду несут. И есть уже вроде бы не хочется, и оставлять жалко. Вот и приходится напрягаться… Так тяжело порой бывает! Но куда деваться?

– Ты о себе расскажи, как ты тут живешь, как привыкла? – попросила я. Выпитый алкоголь располагал к приятной задушевной беседе. В воздухе остро пахло рыбой и морем.

– Да все нормально сложилось. Приехали, жили сначала в кибуце, как новые репатрианты, язык в ульпане учили. Потом я в армии была…

– И как тебе это далось?

– Сначала не очень легко, конечно, потом привыкаешь. Тут все служат. Вот у дочери моей, Даны, подружка старшая, соседка наша Сонька, сейчас как раз на курсах молодого бойца. Познакомлю вас завтра, она приехать должна на выходные. Поболтай с ней – она тебе все расскажет. Курс молодого бойца – в армии самое сложное. Проходишь его – потом уже все проще становится.

– А училась ты где?

– Закончила специальные курсы, работала медсестрой. Чтобы на врача нормально выучиться, деньги нужны. А их не было… Родители тоже по специальности работы не нашли, да и с языком проблемы были, перебивались, как могли. Сейчас они на пенсии.

– Но они же у тебя в России вроде оба инженеры, с хорошей работой были!

– Знаешь, сколько тут таких советских инженеров! – махнула рукой Милка и закурила. – Как собак нерезаных! Для многих работать кассиром в магазине – большое счастье. Пробиться очень трудно.

– А личная жизнь?

– По-всякому было. Познакомилась на пляже в Натании с Дороном, он коренной израильтянин – в третьем поколении. Хотя бабка тоже с Украины была, из Умани. Вышла за него замуж, в девятнадцать лет Данку родила…

– А что муж?

– А ничего, объелся груш. Пять лет назад разошлись. Все-таки тяжело с ними, с сабрами, жить. И скучно. Мне какого-то движения хотелось, а Дорону ничего не надо было, все деньги экономил. Это тут тоже национальное хобби. Хотя мы бизнесок тут раскрутили, и не один, у него с приданым от родственничков и так все в порядке было – они недвижимостью занимались. Но каким же он оказался жутким жмотом, ты бы знала! Мы с ним за границей в путешествии даже ни разу не были, он считал, это лишние траты. В общем, развелись мы по согласию, слава богу, осталась мне квартира в Тель-Авиве и небольшая турфирма. Так я ею одна занималась все последние годы, дела хорошо пошли, теперь у меня туристов – лом. Особенно из России. С каждым годом – все больше! Кстати, хочешь завтра на экскурсию поехать? – вдруг хлопнула себя по лбу Милка. – У меня VIP-группа в Иерусалим едет, всего четыре человека, а автобус – на шестнадцать.

– Конечно, хочу!

– Замечательно. К тому же поедет мой лучший экскурсовод, Шмуэль, между своими отзывается на Шмуль или Шмулик. Он тут уже лет тридцать живет, все знает. Очень умный и рассказывает хорошо, только стеснительный очень. Не обращай внимания!

– А ты сама не поедешь?

– Нет, – отрицательно покачала головой подруга. – Не люблю я Иерусалим, если честно. Мне мой Тель-Авив больше по душе. Молодой, в нем всегда кипит жизнь. Пусть снобы и говорят, что это город израильского порока, выросший вокруг кладбища, в котором нет истории… Мне дела до таких разговоров нет. Знаешь, как я люблю эти улочки, пабы, ресторанчики!..

– А как же Иерусалим, вечный город?

– А что Иерусалим? Он мне кажется мертвым, застывшим… Чувствую там себя пришибленной, скованной, чужой. Хотя это религиозный центр, святыня трех религий, я все понимаю. Город, где жил царь Давид, царем Соломоном был построен Храм и все такое. Но я не очень-то религиозный человек. Если честно, мне все это фетиши напоминает, мозги грузит. Это странно, – Милка вплотную приблизилась ко мне и, дохнув перегаром, сказала шепотом: – Там даже машины как-то по-другому водят, более тормознуто. Я люблю Тель-Авив, его свободу, суету улицы Шенкин, автобусную станцию Арлозоров, вывески, бурные ночки в шумных кафе. Такая я, грешница. Ты знаешь, как переводится «Тель-Авив»?

– Нет! – подняла брови я. – И как же?

– «Весенний холм»! Это город жизни, любви, движения. У нас говорят, по жилам жителей Тель-Авива вместо крови течет адреналин. Мне это нравится! А Иерусалим – застывший призрак истории. К тому же иерусалимцы – все снобы, они нас презирают.

– Интересно, – протянула я. – У нас в России противопоставляют обычно Москву и Питер. А тут тоже свое соперничество городов. А как в Иерусалим одеваться надо?

– Ну ты даешь, Каринка. Скажи еще, тебя правда мода беспокоит? – Хорошо поддатая уже Милка расхохоталась.

– Ага… – Я попыталась наконец-то поведать о наболевшем.

– Да, впрочем. Я же читала! Ты в глянце работаешь, фото моделей делаешь, – опять хлопнула себя эмоционально по лбу Милка. – У нас тут в Израиле своя мода. Точнее, ее полное отсутствие. Каждый ходит как хочет, полная свобода! Хотя Иерусалим – особая песня. Там и одеваются иначе. Строже, что ли. С голыми плечами нельзя, в шортах тоже!

– А брендовые шмотки носят?

– Да ты что! – презрительно хихикнула Милка. – У нас таких модников сразу фраерами называют. Никто не хочет быть фраером. Фраер – это тот, кто платит много за то, что на другом углу можно купить лучше и дешевле.

– А у нас как раз в этом главный смысл и есть! – Я рассказала Милке анекдот про спор о том, чей галстук дороже. Она хохотала до слез.

– Есть же придурки! В Тель-Авиве на площади Государства в бутиках в основном русские отовариваются. Или откровенные фраера. А ты, извини, выглядишь тут как полная идиотка в своем наряде. Видишь, даже официанты над тобой смеются? Нам надо тебя переодеть!