Александр Панцов - Мао Цзэдун

• Название: Мао Цзэдун
• Автор: Александр Панцов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02983-5

Впервые на книжном рынке России появилось самое полное и объективное издание, написанное о Мао Цзэдуне. Взяв за основу архивы китайской компартии, КПСС и международного коммунистического движения, известный китаевед, доктор исторических наук, профессор Александр Панцов так живо выстраивает картину повествования, что создается иллюзия полного присутствия на месте описываемых событий. Среди огромного количества материалов, использованных в книге, — многотомное личное дело Мао и его досье, несколько тысяч томов личных дел других революционеров Китая, а также записи бесед автора с людьми, знавшими Мао. Большая часть этих материалов публикуется впервые.

Со страниц книги Мао предстает не только политиком, но и живым человеком, со всеми его достоинствами и недостатками. Это уникальное по своей масштабности и информативности издание будет лучшим в ряду книг о «великом кормчем» Поднебесной.

---

Много лет спустя, в июле 1936 года, Мао Цзэдун, тогда уже широко известный вождь китайских партизан и один из лидеров китайской коммунистической партии, принимал на своей базе в местечке Баоань в северной части провинции Шэньси, за много десятков километров от Шаошани, прокоммунистически настроенного американского журналиста Эдгара Сноу. По просьбе последнего Мао дал интервью, в котором впервые рассказал о детстве и юности. «Мы фактически напоминали заговорщиков, засевших в пещере у покрытого красной скатертью стола с потрескивающими свечами между нами. Я писал до тех пор, пока не был готов свалиться и уснуть, — вспоминал Эдгар Сноу. — У Лянпин [заведующий отделом пропаганды ЦК КПК, знавший английский язык] сидел рядом со мной и переводил мягкий южный диалект Мао, на котором курица, вместо того чтобы быть хорошей упитанной „цзи“, превращалась в романтическое „гхии“, Хунань становилась Фунань, а кружка чая („ча“) звучала как „ца“… Мао все говорил по памяти, и я записывал вслед за ним»12. Автобиографический рассказ Мао вошел затем в книгу Сноу «Красная звезда над Китаем», где был помещен в главе с характерным названием — «Генезис коммуниста». Книга Сноу была впервые опубликована в Лондоне в 1937 году13.

Вот что Мао Цзэдун рассказал о своем детстве и об отце:

«Как крестьяне-середняки… моя семья владела пятнадцатью му [1 му равняется шести с половиной соткам] земли. С этого они могли собрать шестьдесят даней [1 дань — 50 кг] зерна в год. Пять членов семьи в целом потребляли тридцать пять даней, т. е. примерно по семь каждый, что оставляло сверх того ежегодно двадцать пять даней. За счет этого излишка мой отец скопил небольшой капитал и как-то купил семь му земли, что дало семье статус „богатых“ крестьян. Мы могли теперь собирать в год восемьдесят четыре даня риса… У нас… был излишек в сорок девять даней риса каждый год, и на этом мой отец быстро разбогател.

В то время, когда мой отец был крестьянином-середняком, он начал заниматься транспортировкой и продажей зерна, на чем немного подзаработал. Став „богатым“ крестьянином, он большую часть времени отдавал этому бизнесу. Он нанял постоянного батрака, а также заставлял работать в поле своих детей и жену. Я начал работать в поле, когда мне было шесть лет. У моего отца не было деловой конторы. Он просто скупал рис у бедных крестьян, а затем доставлял его в город купцам, от которых получал более высокую плату. Зимой, во время посадки риса, он нанимал еще одного батрака для работы в поле, так что в то время у нас было семь ртов… Он никогда не давал нам денег и кормил весьма скудно… Мне он не давал ни яиц, ни мяса».

Чуть позже Мао, смеясь, добавил: «В семье было две „партии“. Одну представлял отец, „Правящая сила“. Оппозиция состояла из меня, моей матери, брата [имеется в виду Цзэминь; в то время, о котором вспоминал Мао Цзэдун, Цзэтань еще не родился] и иногда даже наемного работника. В „объединенной оппозиции“, однако, существовали разногласия. Моя мать рекомендовала политику непрямой атаки. Она была против любого неприкрытого выражения чувств и попыток открытого восстания против „Правящей силы“. Она говорила, что это не китайский путь… Мое недовольство возрастало. Диалектическая борьба в нашей семье развивалась непрерывно».

Ссоры между отцом и старшим сыном были нередким явлением. Мао мог вступить в яростный спор с отцом даже в присутствии посторонних, что было уже совсем немыслимой дерзостью! В интервью Эдгару Сноу он так сказал об отце: «Я научился ненавидеть его»14.

Экономный отец Мао постепенно выбился в люди. Он уже не покупал больше земли для себя, а скупал закладные на землю других крестьян. Так он смог сколотить довольно солидное состояние — 2–3 тысячи китайских серебряных долларов, что по тем временам было немало для простого деревенского жителя. Большинство китайских крестьян жили в беспросветнейшей нищете. Цинский Китай конца XIX — начала XX века был вообще страной крайне отсталой, дикой, средневековой. Капитализм по существу только зарождался и не определял еще характер общественной жизни. Современные капиталистические предприятия строились где-то далеко от тихой, забытой Богом Шаошани — в Шанхае, Тяньцзине, Ухани, Кантоне. Только в этих нескольких городах жизнь и била ключом. В деревнях же все шло по старинке. Здесь лишь менее десяти процентов населения, к которым как раз и относился отец Мао Цзэдуна, видели в товарном производстве, если использовать выражение Карла Маркса, «nec plus ultra (вершину) человеческой свободы и личной независимости»15. Остальные же ничего хорошего от связей с рынком не ждали, ибо каждый раз, когда дело касалось их отношений с купцами, проигрывали. Осенью для уплаты повинностей простой китаец вынужден был продавать такому же, как отец Мао, скупщику часть своего необходимого продукта по бросовым ценам, а затем весной, когда цены возрастали, выкупать эту же часть у него же с большими потерями, чтобы избежать голода16. Понятно, что купцы, ростовщики и зажиточные крестьяне особой любовью беднейших крестьян не пользовались. Особенно сильную неприязнь к «мироедам», а по существу, к просто деловым и торговым людям, своим хребтом сколачивавшим небольшие состояния, испытывали пауперы и люмпены, то есть бродяги, бездомные попрошайки и прочий сброд[4], составлявшие чудовищную массу населения — приблизительно 40–45 миллионов человек при общей численности Китая в 400 миллионов17. Каждый десятый в цинском Китае был нищим и безработным! Именно они презрительно называли таких крестьян, как отец Мао Цзэдуна, тухао («мироеды»). А поскольку экономическая и социальная жизнь значительной массы населения замыкалась в стабильных местных границах вследствие того, что современные предприятия в городах были малочисленны и не могли предоставить работу всем желающим, пауперы и люмпены наводняли деревни. Здесь некоторые из них могли еще иногда перебиться случайным заработком, особенно в сезон посадки и сбора риса. Но большинству, как всегда, не везло. Толпы оборванных грязных людей бродили по сельским дорогам, прося милостыню. Часто на рыночных площадях можно было видеть крестьян, с тоской смотревших на проходящих. Они предлагали на продажу своих малолетних дочерей, а иногда и сыновей, которых приносили на базар в плетеных ивовых корзинках.

Многие разорившиеся крестьяне становились членами бандитских мафиозных групп, таких как «Триада», и занимались грабежом. А грабили, разумеется, «мироедов», тухао. Бунты, «бессмысленные и беспощадные», были частым явлением не только в Хунани, но и в других провинциях.

Как-то, в холодные зимние дни 1906 года, соседний с Хунанью уезд Пинсян провинции Цзянси, отстоящий от Шаошани всего на каких-то 440 ли, охватило восстание, поднятое тайным обществом «Хунцзян» («Общество благоденствия»). Это общество, являвшееся отделением мощного союза «Хунмэн» («Красное братство»), имело отделения во многих провинциях Южного и Юго-Восточного Китая. Особенно активно оно действовало как раз на границе провинций Хунань и Цзянси, между Шаошанью и Пинсяном. Целями его являлись свержение чужеземной маньчжурской династии Цин, завоевавшей Китай во второй половине XVII века, и восстановление поверженной китайской династии Мин (не случайно оно входило в «Красное братство», ведь красный цвет, как мы уже знаем, — цвет Будды Милофо, покровителя Минской династии). Общество имело тесные связи с другими тайными организациями, такими как «Гэлаохуэй» («Общество старших братьев»), «Тяньдихуэй» («Общество неба и земли»), «Саньдяньхуэй» («Общество трех точек») и, конечно, со знаменитой «Саньхэхуэй» («Триадой»). Члены общества, или иначе «Братства меча», были объединены особым, религиозным, ритуалом, скрытым от непосвященных. Они обязаны были помогать друг другу в любых ситуациях, верили в магические даоские и буддистские заклинания, а также в шаманство и колдовство и практиковали боевые искусства, считая, что серия физических и дыхательных упражнений ушу и цигун делает их неуязвимыми.

Именно это общество и восстало в Пинсяне, открыто провозгласив свои цели в двух лозунгах: «Свергнем династию Цин, восстановим династию Мин» и «Уничтожим богатых, поможем бедным». Слух о восстании быстро распространился по соседним уездам Цзянси и Хунани. Вооруженные саблями, копьями и мечами восставшие в течение десяти дней терроризировали округу, нападая на дома «тухао» и грабя «лешэнь» (зажиточных сельских грамотеев-чиновников и учителей, дословно — «злые грамотеи», в отличие от «хороших», незажиточных, сельских интеллектуалов — «шэньши»). Они отбирали у более или менее имущих крестьян деньги и продовольствие и устраивали в их домах дикие оргии. Правда, часть награбленного все же раздавалась беднякам. Через десять дней бунт подавили правительственные войска, но местные жители долго еще не могли опомниться. Спустя много лет об этом восстании вспомнил уроженец уезда Пинсян, один из основателей КПК и главный соперник Мао Цзэдуна в борьбе за власть Чжан Готао, девятилетним мальчиком (почти ровесником Мао) оказавшийся в эпицентре событий. Хотя в глубине души Чжан и сочувствовал бунтовщикам, но пережитый им в детстве страх заставил его нарисовать ужасающую картину: