Пауль Борн - Смертник Восточного фронта. 1945. Агония III Рейха

• Название: Смертник Восточного фронта. 1945. Агония III Рейха
• Автор: Пауль Борн
• Издательство: Яуза-пресс
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9955-0095-7

В конце Второй мировой Гитлер поставил под ружье фактически все мужское население Германии, от подростков до стариков, — необученные, плохо вооруженные, смертельно испуганные, они были брошены на убой, под гусеницы советских танков. Одним из таких Todeskandidaten (смертников), призванных в Фольксштурм в последние месяцы войны, стал 43-летний фермер из Восточной Пруссии Пауль Борн. Он никогда не был правоверным нацистом, но ему пришлось с оружием в руках защищать гитлеровский режим, пройдя через все круги фронтового ада и мучительную Todeskampf (агонию) Третьего Рейха.

3 января 1945 года его часть попала под сокрушительный удар Красной Армии и была смята, разгромлена и уничтожена за считаные дни. Кровавый кошмар безнадежных боев и беспорядочных отступлений, советский плен и послевоенное «хождение по мукам», ад польских лагерей и побег на Запад — в своей горькой книге Борн откровенно рассказал о падении Третьего Рейха и той чудовищной цене, которую немецкий народ заплатил за причастность к преступлениям нацистского режима.

---

«Мы не желаем стать пушечным мясом. Я готов идти в бой, но не позволю вам, чертовым золотым фазанам (так обычно называли высшие партийные чины)[40] исчезнуть. Вы пойдете в атаку впереди меня».

«Я свои кости положил еще в 14–18 гг.,[41] в Вердене.[42] А сейчас у меня двух сыновей убили. Пусть сами разбираются,[43] я им больше не помощь».

«Ладно, ладно, будем откровенны! Не так уж все и плохо… Ивану никогда не прорвать границу области, солдаты стоят намертво, а новые орудия, говорят, просто чудо — вот увидите. В один прекрасный день русские окажутся за Уралом, и все будет просто отлично».

«Все может быть, вот только если эта проклятая партия исчезнет».

«Я слышал из надежного источника, что мы стоим на краю военной диктатуры. Гитлер и Геринг останутся просто именами, вся власть будет у генералов».

Подобные комментарии и мнения слышались повсюду.

Рррум, рррум — еще несколько раз раздался этот неприятный звук, но уже тише.

«Что случилось?»

«Мы уже у Иванов?»

«Трубки и сигареты выбросить — никаких зажигалок!»

«На пол!»

Так-так-так… и снова тишина. Короткие выстрелы из автомата. Несколько хлопков вдалеке перед поездом. Просто короткий визит какого-то пилота.

Вскоре поезд остановился, но никто не выходил. Все напряженно вслушивались в ночь, пытаясь разобрать звуки двигателей. Загудели еще несколько летательных аппаратов — было бы здорово проползти по траве и, чуть приподняв голову, понаблюдать за впечатляющим зрелищем в воздухе. Но стрельба утихла.

Я долго стоял на воздухе и внимательно наблюдал за операцией, слыша гул двигателей. Возле нашего состава на землю упало и несколько листовок. Я бросился обратно в поезд с несколькими этими листовками и под одеялом с фонариком прочитал: «Уничтожьте Гитлера. Тогда наступит мир, свобода и будет хлеб. Мы прорвали линию вашего фронта. Вам лгут. Только мы говорим правду. Переходите на нашу сторону. Мы ждем вас. Дальнейшее сопротивление бесполезно». Такая неуклюжая пропаганда не впечатляла никого. Все знали о сбрасываемых листовках, они оказывались полезными только в туалете.

И старики, побывавшие на фронте в 1914–1918 гг., и многие остальные, приехавшие из Центральной и Восточной Германии, были в курсе «стального благословения» свыше. И все же большинство людей в поезде выглядели подавленными, нервничали, хотя никто не был ранен. Вокруг меня собралась небольшая группа знакомых из нашего региона, они замучили меня просьбами отправить их обратно домой, это было невыносимо. И что странно (я даже растерялся), вскоре все стали относиться ко мне как к главному, спрашивая совета и обсуждая со мной самые различные вопросы.

На следующей остановке всех заставили выйти, и мы выстроились вдоль поезда в колонну по четыре. Было категорически запрещено пользоваться электрическими фонариками или зажигать спички. Нам приказали соблюдать тишину. Под ногами валялись железнодорожные скрепы и обломки камней, как мы позже поняли, на соседних рельсах стоял грузовой поезд, перевозивший боеприпасы. Где же мы?

Чей-то незнакомый голос осведомился, кто мы такие, откуда и какова цель нашего прибытия. Я обнаружил, что стою напротив дежурного, и спросил, где мы. Еще меня предупредили, что нужно тщательно соблюдать светомаскировку. Бомбардировщики, как и партизаны — частые гости здесь. Пока мы тихо беседовали, кто-то назвал мое имя и приказал немедленно выйти из строя. Остальные не хотели меня отпускать, но я объяснил, что только разузнаю что да как и сразу вернусь. Как мне показалось, какой-то солдат повел меня за собой с другой стороны поезда, так было быстрее. Он тоже хотел узнать, каковы будут дальнейшие распоряжения.

Его беспокоило присутствие рядом груженного боеприпасами состава; солдат боялся такого соседства с большим количеством прибывших непонятно откуда людей. Несколько раз нас останавливала охрана — сопровождавший меня солдат оказался офицером и начальником эшелона, и ему удалось провести меня к зданию, где расположилась охрана, командование уже получило приказы от офицеров СС.

Вероятно, они уже избрали меня для каких-то целей, потому что не успел я прибыть, как мне тут же сообщили: «Пока вы не получили других приказов, доставьте этих людей в город Д. самым коротким маршрутом. Вот карта — можете сделать себе набросок. Не беспокойтесь, никакие дополнительные меры предосторожности не потребуются — вокруг никого. Вот здесь и здесь пункты питания, а расстояние около 40 километров. На рассвете вы должны выступить. Это все».

Пока он говорил, я пытался сообразить. У меня действительно не было желания соглашаться и брать на себя ответственность за такое количество людей. Я сказал им, что здесь полно отличных солдат и офицеров, у которых наверняка больше опыта и способностей, чем у меня. Да и люди скорее подчинятся человеку в форме, чем мне (я решил слегка поддразнить стоявших тут же «золотых фазанов»). Дескать, военного опыта, да и лидерских качеств у меня нет, и так далее… И снова мне повезло; вместо меня выбрали двух других. Затем события развивались быстро, СС унеслось прочь, громыхая в ночи на вездеходах. До отъезда они пообещали позаботиться о пайке и выдать его как можно быстрее, но ничего так и не было исполнено.

Осталась небольшая группка членов партии, они тряслись от страха, утешая и подбадривая друг друга. Эсэсовцы были так великодушны, что предупредили нас: мол, партизаны и русские в основном охотятся на тех, кто в коричневой форме, так что каждому, у кого есть что-то похожее,[44] лучше переодеться во что-нибудь другое.

Мой компаньон широко ухмыльнулся, уводя меня из этой любопытной группы. «Ловко ты вывернулся, ничего не скажешь, — прошептал он. — Но зато сработало, потому что СС должны были обращаться с тобой, как с гражданским. В будущем нужно быть внимательнее. Мы в зоне боевых действий — впереди всегда должен быть сапер, — а у власти ведь вечно дураки».

У его машины мы распрощались, пожелав друг другу удачи. «Погоди-ка, — сказал он. — У меня кое-что есть для тебя». Он залез в машину и снова появился с флягой, наполненной горячим чаем и ромом. Горячее питье было как нельзя кстати, оно вдохнуло жизнь в мой закоченевший организм.

Железнодорожная станция опустела, и мы, спотыкаясь, отошли на несколько сотен метров. У нас еще оставалось время отдохнуть и дождаться утра, мы разбили лагерь между деревьями, кустами и лабиринтами окопов. Под густым кустом я обнаружил сухой участок земли. Вместо подушки я подложил под голову рюкзак, а одеяло надвинул на самые уши. Теперь мне дела не было ни до испуганных возгласов, ни до одних и тех же вопросов.

Внезапно я проснулся от грохота выстрела из охотничьего ружья. Слышались дикие крики, затем последовало еще несколько выстрелов. Тут я окончательно проснулся. Я тихо лежал с пистолетом в руке, ожидая неизвестного врага. И снова ругань, топот бегущих — в темноте никто не знал, куда бежать. Люди натыкались друг на друга, чертыхались и куда-то неслись со всех ног, спасая жизнь.

Неужели партизаны действительно рискнули напасть на лагерь? Если это действительно так, я подпущу их поближе. Восемь патронов готовы, а второй магазин у меня в руке. Но не слышно ни русской, ни польской речи. Может быть, они уже ушли? Я позвал кое-кого из своих знакомых, но ответа не последовало. Я видел их вещи, разбросанные вокруг, спальные мешки. Но сами герои испарились.

Стрельба прекратилась. Люди начали выкрикивать имена и названия мест, и я слышал, как они отвечают друг другу. «Что случилось?» Меня засыпали вопросами, я закурил, вскоре замелькали красные огоньки закуриваемых для успокоения сигарет и трубок. Все делали вид, что, дескать, только что подошли и что все в порядке, мол, никто ничего не боится.

Даже месяцы спустя мы все обсуждали и смеялись над этим происшествием возле маленькой крепости О. Далеко не всем участникам тех событий было приятно вспомнить, как они, раздирая в кровь лица, лезли через кустарник, спотыкаясь о корни деревьев, теряя обувь. Кое-кто заработал и перелом, но, к счастью, обошлось без смертельных случаев.

Рабочий-литовец, проголодавшись, решил нанести визит в большую коробку со съестными припасами, принадлежавшую какому-то фермеру. Тот, заметив, стал душить воришку. Крики разбудили парня, спящего рядом не выпуская из рук ружья — видимо, постоянно видел во сне партизан. Он тут же пальнул в воздух и перебудил весь лагерь. Началась паника. Те, кто еще не успел снять коричневую форму, обезумели окончательно. Как мы узнали позже, они очень быстро забрались в пустой поезд, возвращавшийся обратно, и исчезли.

Переход в Д. продолжался почти трое суток, потому что по пути мы часто получали другие приказы. Старики страдали от жары, а дороги были забиты танками и другой техникой. На нас никто не обращал внимания. Голод и, что куда хуже, жажда давали о себе знать. Боевой дух катастрофически падал. Все питьевые фонтанчики не работали. Пункты питания были повсюду, но для нас толку от них было мало, у нас не было обязательного специального разрешения. Маленькими колоннами транспорт беспорядочно двигался по улицам.