Данте Алигьери - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Европейская старинная литература

· Новая жизнь

· Пир

· О народном красноречии

· Стихотворения флорентийского периода

· Стихотворения, написанные в изгнании

· Стихи о каменной даме

· Латинские стихотворения

· Вопрос о воде и земле

· Письма

---

XII.

Возобновляя мое повествование, скажу, что после того, как мне было отказано в блаженстве, меня охватила такая скорбь, что, удалясь от людей, я орошал землю горчайшими слезами. А когда источник слез иссяк, я затворился в своей комнате, где предался жалобам и песням, не боясь быть услышанным кем-либо. Тогда я призвал милосердие Дамы Куртуазии, и, говоря: «Амор, помоги твоему верному», я заснул в слезах, как побитый ребенок. Почти посреди моего сна мне показалось, что в комнате моей рядом со мной сидит юноша, облаченный в белоснежные одежды. Взгляд его был задумчив, и он смотрел туда, где я лежал. И, глядя на меня в продолжение некоторого времени, он, показалось мне, позвал меня и, вздыхая, произнес следующие слова: «Fili mi, tempus est ut praetermittantur simulacra nostra». Тогда мне показалось, что мне известно, кто он, ибо он назвал меня так, как часто именовал в моих снах. И когда я смотрел на него, мне показалось, что он плачет жалостно и ожидает, что я заговорю. И, осмелев, я сказал ему: «Владыка благородства, почему плачешь ты?» Он отвечал: «Ego tamquam centrum circuli, cui simili modo se habent circumferentiae partes; tu autem non sic». Я раздумывал над его словами, и мне показалось, что говорит он очень непонятно. Заставив себя заговорить, я сказал ему: «Почему, владыка, речи твои столь темны?» Он обратился тогда ко мне на народном языке: «Не спрашивай больше, чем следует». Тогда я заговорил о приветствии, в котором мне было отказано, и стремился узнать причину этого. Он ответил мне так: «Наша Беатриче услышала от некоторых лиц, о тебе говоривших, что ты досаждаешь даме, имя которой я назвал тебе на пути воздыханий. Благороднейшая, будучи противницей всего недостойного, не удостоила твою особу приветствия, опасаясь, что ты принадлежишь к числу недостойных людей. И так как на самом деле твоя тайна отчасти ей известна — по длительности опыта, — я желаю, чтобы ты сложил рифмованные строки, в которых была бы показана та власть, которую приобрел я над тобой по ее милости. Ты скажешь ей о том, что был ей верен с детских лет. Призови в свидетели знающих об этом, которых ты просишь заверить ее в правдивости твоих слов, и я, будучи твоим свидетелем, с радостью обращусь к ней. Тогда она почувствует твою любовь и узнает цену слов тех, кто на тебя клевещет. Сложи слова так, чтобы они изъяснили ей твои мысли, но не обращайся к ней прямо, что не приличествует, и не посылай их туда, где они могли бы прозвучать в мое отсутствие, но укрась их сладостной гармонией, в которой я появлюсь каждый раз, когда необходимо». Сказав эти слова, он исчез, и сон мой прервался. Вспоминая, я понял, что видение это предстало мне в девятый час дня. И, не покидая своей комнаты, я решился сочинить баллату, следуя советам моего владыки. Тогда я написал следующие строки, начинающиеся: «Баллата, ты любви отыщешь Бога…»

Баллата, ты любви отыщешь Бога,
С Амором вместе к даме ты пойдешь,
Ты оправдание мое поешь, —
Открыта вам заветная дорога.
5 Столь благороден твой легчайший путь,
Что даже без защиты
Могла б идти уверенно одна,
Но, чтоб с дороги правой не свернуть,
Амора вновь найди ты.
10 Лишь с ним ты беспечальна и вольна;
Ведь госпожу, что внять тебе должна,
Прогневал я, быть может, о баллата.
Одна ты будешь робостью объята,
Останешься у милого порога.
15 С Амором так гармонию сложив,
О милости просите.
Затем прекрасной даме скажешь ты:
«Он снисхожденья ждет, лишь вами жив,
О соблаговолите
20 Услышать! Властью вашей красоты
Его лица изменены черты.
Словам Амора следуя порою,
Он, кажется, любуется другою,
Но в сердце та же верность и тревога».
25 Скажи: «Он в сердце верность вам хранил
И с нею добродетель.
И служит мысль его лишь вам одной.
Он с детства вашим, не колеблясь, был —
Мне Бог любви свидетель,
30 Коль презрете правдивый голос мой!»
Покорствуя, к ней обратись с мольбой,
Но если не испросишь ты прощенья,
Пусть умереть пошлет мне повеленье,
И смерти не отвергну я чертога.
35 Ты сострадания скажи ключу:
«Я вас оставить смею.
Доверья полон он к словам моим.
Вот отзвучала музыка — лечу».
Но, пребывая с нею,
40 Мы истину с тобой не утаим.
Пусть мне дарует с помыслом благим
Прощенья знак, — извечно милость свята.
Пусть будет мир, любезная баллата;
Не посрами возвышенного слога!

Эта баллата разделена на три части: в первой я говорю, куда надлежит ей идти, и ободряю ее, чтобы она с большей уверенностью в себе отправилась в дорогу; я также указываю, какое общество ей лучше всего избрать, если она желает, чтобы счастье и безопасность ей сопутствовали; во второй части я говорю, что именно следует ей изъяснить; в третьей я разрешаю ей покинуть меня тогда, когда она сама пожелает, поручая ее шествие объятиям фортуны. Вторая часть начинается: «С Амором так гармонию сложив…»; третья: «Пусть будет мир…»

Мне можно возразить, что неясно, к кому обращены мои речи во втором лице, так как сама баллата не что иное, как слова, мною произносимые. Подобные сомнения будут разрешены, и все объяснено в моей книге, но в другом, еще более вызывающем споры месте. Тогда поймут сомневающиеся ныне, а также те, кто будут возражать мне подобными доводами.

XIII.

После этого видения, когда я произнес слова, которые Амор мне внушил, многие, и различные, помыслы стали бороться во мне, искушая меня, и я не знал, как мне от них защититься. Среди них четыре, казалось мне, особенно препятствовали жизненному покою. Один говорил: «Прекрасна власть Амора, ибо от всего низкого отвращает она намерения верного». Другой утверждал: «Нехороша власть Амора: чем с большей верностью верный ей подчиняется, тем сильнее муки, которые надлежит ему перенести». Третий помысел внушал мне: «Сладостно слышать имя Амора; поэтому невозможно, сдается мне, чтобы проявления его не заключали в себе в большинстве случаев блаженство; разве не написано: „Nomina sum consequentia rerum“.

Четвертый помысел твердил мне: «Госпожа, из-за которой столь сильно преследует тебя Амор, не схожа с иными дамами — она не изменяет легко свое сердце». И каждый помысел столь мне противодействовал, что я был подобен тому, кто не ведает, по какой дороге должен он идти, и тому, кто желает отправиться в путь и не знает, куда он стремится. А если бы я стал отыскивать общий для всех мыслей, всем приемлемый путь, я избрал бы путь мне враждебный, ибо должен был бы призвать Госпожу Милосердия и пасть в ее объятия. Находясь в таком состоянии, я решил написать стихи и произнес следующий сонет, начинающийся: «Лишь о любви…»

Лишь о любви все мысли говорят,
И столь они во мне разнообразны,
Что, вот, одни отвергли все соблазны,
4 Другие пламенем ее горят.
Окрылены надеждою, парят,
В слезах исходят, горестны и праздны;
Дрожащие, они в одном согласны —
8 О милости испуганно твердят.
Что выбрать мне? Как выйти из пустыни?
Хочу сказать — не знаю, что сказать.
11 Блуждает разум, не находит слова,
Но, чтобы мысли стали стройны снова,
Защиту должен я, смирясь, искать
14 У Милосердия, моей врагини.

Этот сонет делится на четыре части: в первой я говорю, что все мои мысли твердят об Аморе; во второй я утверждаю, что мысли эти различны, и повествую об их многообразии; в третьей части я показываю, в чем все они сходятся; в четвертой я говорю о том, что, желая написать стихи об Аморе, я не знаю, откуда я должен почерпнуть их содержание, и что, если я хочу воспользоваться всеми мыслями, мне надлежит обратиться к моей врагине — Госпоже Милосердия; я называю ее «Госпожа» как бы из горделивого презрения. Вторая часть начинается так: «…и столь они…»; третья: «…дрожащие…»; четвертая: «Что выбрать мне?»

XIV.

После битвы противоречивых помыслов случилось, что благороднейшая госпожа была в том месте, где собралось много благородных дам. Туда меня привел один из моих друзей, полагая, что доставляет мне большую радость, так как я буду в обществе, где столько дам являют свою красу. А я, как бы не ведая, куда меня ведут, доверясь тому, кто привел своего друга на грань жизни и смерти, сказал ему: «Зачем пришли мы к этим дамам?» Тогда он сказал мне: «Для того чтобы достойно служить им». На самом деле собравшиеся там сопровождали одну из благородных дам, которая в этот день вышла замуж, а по обычаю города приличествовало, чтобы она, когда впервые сядет за стол в доме новобрачного, была в окружении других дам. Полагая, что делаю приятное моему другу, я предложил остаться вместе с ним, чтобы служить этим дамам. И как только я решился так поступить, мне показалось, что я ощущаю чудесный трепет в левой стороне груди, тотчас же распространившийся по всему телу. Тогда я прислонился к фреске, которая шла вокруг по стенам зала, чтобы скрыть свое волнение. Боясь, чтобы другие не заметили мой трепет, я поднял глаза на дам и увидел среди них Беатриче. Тогда столь сокрушены были мои духи силою, которую Амор получил, увидев меня столь близко от благороднейшей госпожи, что в живых остались лишь духи зрения, но и они пребывали вне их органа, ибо Амор соизволил оставаться в их благороднейшем месте, дабы видеть чудотворную госпожу. И несмотря на то, что я стал другим, чем был ранее, я испытал великую боль, которую причиняли мне малые духи, горько стенающие и говорившие: «Если бы Амор не изгонял нас своими молниями из наших мест, мы могли бы остаться и видеть чудесное явление этой дамы, подобно другим равным нам, присутствующим здесь». И я говорю вам, что многие из дам, заметив, как я изменился, начали смеяться надо мной вместе с Благороднейшей. Тогда друг мой, желавший мне добра и обманутый в своих ожиданиях, взял меня за руку, увел от взоров этих дам и спросил, что случилось со мной. Когда я пришел в себя и возродились мои поверженные духи, а изгнанные вернулись в свои владения, я сказал моему другу: «Ноги мои находились в той части жизни, за пределами которой нельзя идти дальше с надеждою возвратиться». И, покинув его, я удалился в комнату слез, в которой, плача и стыдясь самого себя, говорил себе: «Если бы дама знала мое состояние, я не думаю, чтобы она так насмехалась надо мной, но сострадание ко мне возникло бы в ее сердце». И, продолжая плакать, я задумал произнести слова, в которых, говоря о ней, я объясню, почему я так изменился, и скажу: «Я знаю, что причина случившегося никому не известна, а если бы она была известна, то возбудила бы сострадание». И я решил записать возникшие во мне слова, желая, чтобы они когда-нибудь дошли до слуха благороднейшей госпожи. Тогда я сочинил сонет, начинающийся: «С другими дамами…»