Анатолий Черняев - Совместный исход. 1977

• Название: Совместный исход. 1977
• Автор: Анатолий Черняев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Не приходило ли ему, Б.Н.'у в голову, что если он так будет вести себя, то Корвалан просто переместится в Югославию, в Румынию, даже в Италию - под аккомпанемент страшного скандала?

5 февраля 77 г.

Я с понедельника (31 января) - в Серебряном бору, в старой своей 100-метровой комнате с окнами на сосны, гнутые и «с кисточками» наверху.

Готовим (вплотную уже) софийское совещание секретарей ЦК соцстран. От нас поедут Пономарев, Катушев, Зимянин.

Идеологическая ситуация - куда, как не подходящая: у чехов «Хартия 77», в ГДР - дело Бирмана, в Польше до сих пор не расхлябались с летними волынками в связи с повышением цен. «Еврокоммунисты» неистовствуют в поношении социалистических режимов.

Идея Зимянина для Софии - «успокоить друзей». Мы-то ведь сильные, все видели. Нам эти диссиденты и их покровители - тьфу! А они (чехи, немцы) запаниковали. Надо поддержать, успокоить. Ничего, мол, не случится. Все уляжется и будет по-прежнему.

Статья маршала Устинова в «Коммунисте» к годовщине Советской армии. Рассылка по Политбюро. Я Б.Н.'у передал письменный отзыв, совершенно нахальный. Обозвал статью «эшелоном дров» в костер «советской угрозы». Выразил удивление полным нежеланием понимать или хотя бы знать внешнеполитическую тактику в данный момент, ради которой выламывали мы себе мозги в Ново-Огареве, готовя тульскую речь Генерального.

А может, так полагается: ЦК КПСС, Брежнев - одно, а генералы прямо противоположное?!

Б.Н. ничего не ответил мне. Но ведь и не может быть ответа. Осмелится ли он самому Устинову или помощнику Брежнева, или Суслова сказать, что «так нельзя»?!

11 марта 77 г.

С 27 февраля по 4 марта - в Софии. Совещание замов по социал-демократии (предварительное перед встречей секретарей ЦК). Моя речь. Полемика с румынами. Пошлые провинциалы - ни то, ни сё. Смешно и стыдно (и за себя, и за них).

Встреча секретарей в Софии. «Шестерка» - Б.Н. мямлил, отступая от памятки. Истерика Биляка, который рвался «поименно» осуждать ревизионизм ФКП, ИКП, КПВ. Никто не поддержал. Б.Н. аргументировал методикой, которая была применена нами для срыва образования платформы еврокоммунизма в Мадриде (Берлингуэр, Марше, Каррильо). Но Биляк все-таки назвал партии и при румынах на самом совещании. Думаю, он в тайне имел поддержку Катушева, который и на «шестерке» в противовес Пономареву «сочувственно» отнесся к вопросу Биляка. Б.Н. утром, по пути в зал совещания, еще раз предложил Катушеву и Зимянину втроем «подойти» к Биляку по этому поводу. Зимянин горячо поддержал, а Катушев отказался. Тут нет политики.

Катушев не «ястреб», просто ему хочется быть хорошим со всеми «своими», в том числе и с румынами. К тому же он по-простецки полагает, что ни то, ни другое - ни кнут, ни пряник - «еврокоммунизма» уже не остановят.

А в субботу вечером (26 февраля) горела гостиница «Россия». 43 погибших, в основном секретари обкомов, приехавшие в Москву на какое-то совещание. Слухи - о сотнях погибших. Слухи - о диверсии. На другой день - пожар в министерстве Морфлота. Все Политбюро было ночью собрано в ЦК. Зимянин мне говорил в Софии, что «пока все-таки надо думать - халатность: загорелся кабель лифта».

12 марта 77 г.

Б.Н. опять задумал воспитывать братские партии Западной Европы с помощью брошюры «Устарел ли марксизм-ленинизм?» Ему ее за два месяца должны будут написать Козлов, Бутенко и Шмераль. Вчера он собирал всех упомянутых плюс академик Федосеев и излагал, чего он хочет. Потом собрались у меня (кроме Федосеева) и я цинично им разъяснял, что именно имеет ввиду Пономарев. Они хохотали и чесали затылки.

Я не пишу здесь о событиях «мировых», которые меня лично волнуют иногда не меньше, чем личные. Но дневник - это все-таки «о себе». например, проблема диссидентства. Картер принял Буковского и вообще собирается стать неким патриархом всех обиженных, изгнанных и арестованных. Циничные европейские лидеры (Жискар, Каллаган, Брандт, Шмидт) ухмыляются. Большие газеты беспокоятся о разрядке: как бы миссионерство президента не повредило ей, советуют не путать политику и мораль. А мы нервничаем. Брежнев в закрытом письме Картеру по ракетам - врезал ему и насчет его «личного» письма Сахарову, и насчет приема Буковского.

Наша пропаганда неистовствует по поводу нарушений прав человека в капиталистических странах: это называется «наступательной тактикой» в идеологической борьбе.

Что я лично думаю о диссидентстве, которое превращено в ходе реальной классовой борьбы между двумя мирами в главное орудие против нас. Конечно, Картер (может, он это делает для рекламы, для популярности среди американских обывателей) не понимает, что он выглядит в глазах серьезных советских людей мелким провокатором. Потому, что Буковский (в отличие от прежнего, Солженицына, который представлял какую-то часть интеллигенции) никого не представляет. Политически он просто бузотер, мелкотравчатый скандалист.

Но он представляет (вернее отражает) социальное неблагополучие у нас. Оно, правда, невыразимо в политических терминах, но оно - реальная вещь и весь народ это чувствует, хотя и не идентифицирует это с Буковским и Ко. Скорее он свяжет это с пожаром в «России», с взрывами в метро, на улицах (ибо российская история стихийно подсказывает такую связь, а не апелляцию к другим государствам против своего правительства!)

Другое, конечно, дело - диссидентство, например, в Литве: школьники, студенты плюс католическая церковь и эмигрантские центры. Это особая проблема. Эту проблему может решить только сама жизнь. И на нее, действительно, открыто не надо реагировать.

Однако, у нас нет пока ответа на диссидентство типа Амальрика, Буковского, Сахарова. Наши действия пока объясняются удивлением: как это может быть? Не может и не должно этого быть в нашем обществе! Т.е. - щедринский, а не ленинский подход.

Я тоже не знаю, что делать. Хотя то, что предлагают наши западные друзья (КП) - не решение. Они тут - чистые догматики: свои, чисто западные модели, хотят приложить к России.

12 марта 77 г.

Читаю в «Новом мире» «Технику безопасности» Юрия Скопа, ученика Шукшина. Очень здорово, очень современно.

Любимов поставил «Мастера и Маргариту». Говорят, как «встреча с вечностью». Звал, а мне не хочется идти на «просмотры» (прогоны), потому, что потом надо говорить Любимову, какой он великий и гениальный.

19 марта 77 г.

На работе самым крупным событием было «освобождение» Катушева. На том же Политбюро, на котором утвердили, наконец, письмо к ЦК ФКП с упреками в «еврокоммунизме» и антисоветизме и утвердили итоги Софии, вдруг в конце, неожиданно для всех (это мне Б.Н. рассказывал) Брежнев предложил назначить Катушева зам. пред. Совмина и советским представителем в СЭВ'е, а Русакова вновь сделать зав. отделом. Все, конечно, поддержали.

Но каков «порядок»? Он что - не подходил? «Не соответствовал», не справлялся? Все, вроде, как раз наоборот. Все были довольны, как он в общем умело проводил «осторожную» линию и в отношении китайцев, и в отношении румын, и в связи с экономическими осложнениями в СЭВ'е (цены на нефть и проч.). Разумный, молодой, активный, хорошие контакты у него установились с лидерами братских стран.

Все дело в том, как почти открыто говорят в коридорах, что «надо сделать секретарем ЦК Русакова». И дело не в Катушеве. Генеральный очень любит Русакова и хочет его вознаградить. Вот и все. Так сказать, по-семейному. Но в такой обстановке, при таких «кадровых порядках» возникновение политических деятелей в нашей верхотуре начисто исключено. Все они - чиновники, которые ни за что, ни про что могут по прихоти перемещены, смещены, удалены, повышены, понижены и т.д. Представляю себе состояние Катушева, когда он, только что активно выступавший на ПБ по делам Софии и проч., услышал это «предложение»!

22 марта 77 г.

Накануне XVI съезда профсоюзов мне приснился сон. Воспроизвожу как записал проснувшись. «Парк. Похоже - где-то на месте зоопарка, но по конфигурации напоминает Сокольники. В центре какие-то лестницы царского типа, они поднимаются к платформе. Справа внизу - бассейн и бани. Слева - теннисные корты. Весенний майский день. Много народу. Ждут. Я стою на платформе с краю. Появляется Брежнев. На руках у него ребенок, девочка явно еврейского вида. Рядом - женщина, сухая, некрасивая, похожа на одну мою знакомую. Он в белом летнем костюме. Веселый, шутит с окружающими. По толпе шепот: пойдет в баню или на корт? Свернул вроде направо, к бассейну. Но через минуту появился опять на платформе, уже в пижамных штанах и безрукавке (таким я его видел однажды в Завидово), в накинутом неопрятном халате. Вид растерянный, пьяный. Девочка по-прежнему на руках. Рядом паясничает какой-то молодой человек, спортивного вида, в коричневых трусах и тенниске.

И вдруг Брежнев вынимает член, большой, полунапряженный, и начинает ссать. Не под себя, а в толпу. И как-то так получилось, что близко бывшие от него расступились, и струя направлена на меня. И хотя я метрах в 15-и и почему-то уже в углу какого-то зала, струя чуть не достигает меня. Вижу, что он не «персонально» на меня ссыт (помните? никогда ко мне не оборачивался, когда я даже ему лично что-то говорил). Тем не менее я не знаю, что мне делать. Все на меня смотрят. Я колеблюсь - ловко ли, не оскорбительно ли для него уклониться от его брызг. Я все-таки пытаюсь отстраниться... Провал. Брежнев исчезает куда- то в сторону кортов. И в этот момент начинается страшная сумятица. Все в панике бросаются к ограде, перед нею крутой обрыв, за ним - канава, потом уже улица, по которой мчатся машины. Люди срываются с обрыва, катятся, сбивают друг друга, лезут сквозь прутья ограды и под нее. Визжат дети, женщины растрепанные мечутся среди упавших. Грохот, вой сирен.