Дэрил Шарп - Кризис среднего возраста. Записки о выживании

• Название: Кризис среднего возраста. Записки о выживании
• Автор: Дэрил Шарп
• Жанр: Психология

Что испытывает человек, переживающий кризис среднего возраста?

Внутренний разлад, тревоги, депрессии, утрата жизненных ориентиров, ощущение, что жизнь уходит, а ты не успеваешь вскочить в последний вагон… Нарушаются отношения с людьми, прежние ценности теряют смысл, появляется ощущение тупика…

Юнгианские психологи (и среди них автор этой книги) считают, что этот кризис имеет и позитивный смысл. Его обострение и появление всех этих признаков для человека может стать своеобразным звонком будильника. Это сигнал о том, что психика стремится обрести подлинное равновесие. И что у нас есть возможность наконец понять, кто мы такие на самом деле — в отличие от того, кем мы себя считаем. И не только увидеть собственные ограничения, но и узнать свою силу и свою истинную сущность. Осознать свои настоящие потребности и, может быть, выбрать иной путь в жизни.

---

Я попрощался с Норманом и согласился встретиться с ним на следующей неделе. Он облегченно вздохнул, шмыгнул носом и ушел.

Пробуждение змеи

— Увы, — сказала мышь, — каждый день мир становится все меньше и меньше. Сначала он был таким огромным, что я испугалась и все бежала и бежала, при этом была очень довольна, что вдалеке от себя справа и слева я вижу стены, но эти длинные стены так быстро сузились, что я уже очутилась в последней каморке, в углу которой стоит ловушка, в которую я должна влезть.

— Тебе надо было только изменить направление — сказал кот и съел мышь.

Франц Кафка. Маленькая ложь

Норман появился в новом костюме. Он был довольно бодр.

Я думал, что сделал что-то особенное, — сказал он. — Словно начал жизнь сначала. Всю эту неделю я ужасно себя чувствовав ожидая визита к вам. Я рассказал Нэнси о том, что к вам приходил. Ее это просто ошарашило! — Он криво усмехнулся. — «Почему ты не предупредил меня, что собираешься туда пойти?» спросила она. Я видел, что ей по-настоящему стало больно. Я ее не осуждал. Наверное, впервые с тех пор, как мы встретились, я принял решение самостоятельно. Мы все решали вместе: какую мелочь купить, какой посмотреть фильм, как мне нужно одеться, чтобы выступить на очередном совещании.

Норман улыбнулся.

Нэнси всегда во всем мне помогала. Я рассказывал вам о наших знаменитых обедах? Она прекрасно готовит. Она — самая гостеприимная хозяйка. Кроме того, она очень умна. Одно из ее самых привлекательных для меня качеств — незаурядное мышление У нее всегда было свое мнение по любому вопросу: в отношении политики, как сохранить прическу, как воспитывать детей Вы понимаете, о чем я говорю. Она рассказывала мне все, что я должен был знать. Мне не нужно было ни о чем думать.

Он засмеялся, но сразу остановился.

— Иногда меня это очень раздражало: так случалось, когда мне приходилось заниматься домашними делами. Она всегда лучше знала, как все сделать. У меня даже появилась шутка на эту тему: если вы хотите мужчину, у которого «руки на месте», — выходите за него замуж. Я не помню, чтобы меня называли мужчиной, у которого «руки на месте». Но даже если так и есть, это вовсе не значит, что я умею шить и забивать гвозди.

Норман смущенно посмотрел на меня, словно выдал какуюто важную тайну.

— В общем, Нэнси была очень озабочена тем моим визитом к вам. «Что ты ему сказал?» — спросила она. Я ей рассказал большую, часть того, о чем мы с вами говорили, и добавил, что ей не следует волноваться. «А он хотел встретиться со мной?» Я ответил, что не вижу в этом необходимости, по крайней мере, сейчас. А как вы думаете?

Я напомнил Норману, что не работаю с семейными парами.

— В последний год мы думали о том, чтобы пойти к семейному консультанту. Мы все время говорили об этом. Нэнси сказала, что она готова пойти на все, если бы это помогло мне почувствовать себя лучше, но так как с нашим браком нет никаких проблем, она не видит особого смысла в таких консультациях. Это значит, что мы никогда с ней не ссорились. Мы никогда не придирались друг к другу. Я с ней согласился. А вы как думаете?

Я кивнул.

— На этой неделе я косил газонную траву. Мне явно не хотелось это делать. Играл с детьми, снова вернулся к работе, провел несколько деловых встреч. У меня действительно хорошая жизнь.

Норман наклонил голову и на минуту задумался.

— В течение всего этого времени мы не занимались любовью. Я на этом не настаивал. Черт побери, я знаю, что она к этому относится плохо. Для нее это было бы очень сложно. Иногда она плачет по ночам. Я думал, что мне надо подождать, пока она сама ко мне придет.

Остальное время сессии мы провели, стараясь лучше узнать друг друга. Норман работал менеджером по продажам в транснациональной корпорации. Эта работа была мне знакома, и я внимательно его слушал. Норман рассказывал общие вещи, а я концентрировал внимание на деталях. Он уверенно себя чувствовал и говорил со знанием дела. Несколько раз в месяц он уезжал в командировки. Он останавливался в отелях и там у него возникали случайные встречи с женщинами. Иногда они вместе проводили ночь. По мнению Нормана, в этом не было ничего особенного.

— Вы знаете, как это бывает. Я очень чувствительный, — он засмеялся, — я просто не могу сказать «нет».

Норман вырос в северной Манитобе, в маленьком городке Чарчхилл, основанном охотниками и торговцами пушниной. Этот городок находился на расстоянии 1500 миль от границы Канады и США. Именно там заканчивался лес и начиналась тундра. Там была вечная мерзлота.

— На севере рано начинается паралич суставов, — сказал Норман, — и быстро распространяется на мозги и жизненно важные органы. Поэтому после окончания школы я оттуда уехал.

Мне понравилось его чувство юмора. Мне показалось, что мы довольно хорошо притерлись друг к другу.

У двери я попрощался с Норманом. Он уже почти вышел, но вдруг вернулся назад.

— Да, кстати, прошлой ночью мне приснился сон. Я вместе с матерью оказался в горящем доме. Я пытался вынести огонь из дома в корзине, но она оказалась дырявой. Я нигде не мог найти Нэнси и в панике бегал по дому. Тогда я стал открывать бутылки с газированной водой, бросать их людям на горящую крышу и кричать: «Если мы не погасим огонь сверху, то все пойдет прахом!»

— Что вы на это скажете? — спросил Норман.

Я думал об этом.

— Увидимся через неделю, — ответил я.

* * *

Норман пребывал в приподнятом настроении; обычно у человека появляется такое чувство, когда он впервые доверит свою душу профессионалу. Для этого состояния характерно признание поражения вместе с признанием невозможности с ним смириться. В последний раз он рассказал мне о том, что прежде не рассказывал никому. Это принесло ему некоторое облегчение от возраставшего напряжения. На этот раз он не выглядел человеком, у которого вообще есть какие-то проблемы. Теперь, по его мнению, решение его проблем находилось в моих руках.

Вместе с тем Норман пребывал в состоянии некоторой инфляции; это происходит автоматически, когда в сознание поступает слишком много бессознательного материала. Человека распирают новые знания. Жизнь кажется прекрасной. Все сразу становится ясно, как день.

Как правило, такой душевный подъем и такая инфляция временные явления.

Сразу после своего первого посещения аналитика я пошел и напился. Я чувствовал себя таким счастливым! Я не мог поверить, что мое состояние может так резко измениться. Раньше я унижался и старался не выделяться среди других людей. При этом у меня не получалось это объяснить. Теперь я не могу вспомнить, о чем говорил на первой сессии с аналитиком, зато хорошо помню, что стал намного лучше себя чувствовать. Затем наступила депрессия.

Я позвал несколько своих друзей, и мы вместе развлекались всю ночь.

Спуск с таких высот — небольшое удовольствие. Возможно, именно поэтому я не люблю высоту.

Мне очень хотелось сказать Норману, чтобы он держал в секрете все наши беседы, но я этого не сказал. Он узнает об этом, когда ему это станет необходимо, — если такая необходимость появится, причем без малейшего намека с моей стороны и тогда не сможет поступить иначе. Он верил в то, что визиты ко мне помогут ему сблизиться с женой, и, по-моему, так и будет. Но в глубине он испытывал гордость, что самостоятельно принял решение.

Умение хранить тайну — очень важная сторона аналитического процесса. Оно помогает развиваться всей внутренней психодинамике. Если вы рассказывает каким-то людям, кроме своего аналитика, о том, что переживаете, то теряете нечто весьма ценное. В таком случае у вас снимается напряжение, но тормозится внутренняя психодинамика.

В первые месяцы своего анализа я был как сито. Я ничего не мог держать при себе. Я жил в Цюрихе с человеком, который тоже обучался юнгианскому анализу. Мы с Арнольдом делились бук вально всем: что мы читали, что чувствовали, а также своими фантазиями, снами и т. д.; мы воспроизводили свои аналитические сессии до мельчайших подробностей, стараясь догадаться, почему наши аналитики в отведенное нам короткое время говорили так или иначе или же просто улыбались и сохраняли молчание. Это было поразительное время, и наша близость сохраняется до сих пор. Спустя какое-то время мой аналитик сказал: «Надо же, вам приснились разбитые бутылки и переполненная раковина; песок сыпется у вас сквозь пальцы и вода просачивается через щели в стене. О чем говорит этот сон?»

Тогда я этого не знал, но вскоре понял.

Мы с Арнольдом попались в ловушку нашей общей тайны. Между нами установилась мистическая сопричастность, то есть отношения взаимной идентификации с победами и неудачами. Такая сопричастность всегда укрепляет дружбу, и она должна быть всегда. Наверное, мне не удалось бы выжить первые месяцы в Цюрихе, если бы у меня не было этих отношений, но сама наша близость стала препятствием, которое нам нужно было как-то преодолеть: каждому из нас требовалась конфронтация со своим «Я» без всякого постороннего вмешательства, чтобы работать только со своим материалом, с самыми серьезными внутренними конфликтами и самыми острыми противоречиями, которые мы испытывали.