Алфред Мэхэн - Влияние морской силы на историю 1660-1783

• Название: Влияние морской силы на историю 1660-1783
• Автор: Алфред Мэхэн
• Жанр: История

Его причислили к выдающимся военно-морским теоретикам конца XIX — начала XX в. Мэхэн стал кумиром морских офицеров американского флота. Его портреты находятся в кабинетах флотоводцев и военачальников и более 100 лет публикуются на страницах главного военно-теоретического журнала Военно-морских сил США "United States Naval Institute Proceedings". В свое время президент США Т.Рузвельт назвал Мэхэна "великим народным слугой", обладавшим "умом первоклассного государственного деятеля". Огромной популярностью труды Мэхэна пользовались также в Англии, Германии, Франции, России и других странах. Сформулированные Мэхэном концепции оказывали влияние не только на развитие теории военно-морского искусства, но и на выработку внешней политики и морской доктрины многих морских держав мира.

---

Однако никакая медлительность со стороны Англии не могла изменить существенное неравенство в силе и подготовке к войне между двумя державами. Планы, составленные Питтом, были в главных чертах приняты его преемником и приводились в исполнение с быстротою, какую позволяла готовность английского флота. 5-го марта Покок, возвратившийся из Ост-Индии, отплыл из Портсмута, конвоируя отряд транспортов для действий против Гаваны, в Вест-Индии он взял еще подкрепления из стоявших там сил, так что под его командой было теперь девятнадцать линейных кораблей, кроме меньших судов, и десять тысяч солдат.

В январе предшествовавшего года вест-индский флот, под командою хорошо известного Роднея, участвовал с сухопутными силами в покорении Мартиники, жемчужины и оплота среди французских островов, а также гавани обширной приватирской системы. Мы читаем, что тысяча четыреста английских коммерческих судов были захвачены в течение войны в вест-индских морях крейсерами, главным портом которых был Форт-Рояль (Fort Royal) на Мартинике. С падением этого порта необходимо должна была пасть и приватирская система, опиравшаяся на него, как на базу. Мартиника была покорена 12-го февраля, и за потерею Францией этого главного коммерческого и военного центра немедленно последовала и потеря меньших островов, Гренады, Санта-Лючии и Сент-Винсента. Этими завоеваниями английские колонии на Антигуа, Сент-Китсе (St. Kittse) и Невисе (Nevis), так же, как и корабли, имевшие торговые сношения с этими островами, были обеспечены от посягательств неприятеля, английская торговля получила большие приобретения, и все Малые Антильские, или Наветренные, острова сделались британскими владениями.

Вест-Индское подкрепление присоединилось к адмиралу Пококу у мыса Сент-Николас 27-го мая, и так как время было уже позднее, то он повел свой большой флот через старый Багамский канал, вместо того, чтобы идти обыкновенным путем, кругом южного берега Кубы. Это плавание правильно считалось большим подвигом в те дни скудных гидрографических исследований и было совершено без случайностей. Разведочные и промерные суда были посланы вперед, за ними следовали фрегаты, и на отмелях были поставлены на якорях шлюпки, при тщательной организации дневных и ночных сигналов. При благоприятной погоде флот прошел через канал благополучно в одну неделю и появился перед Гаваной. Последовавшие операции не будут здесь описаны в деталях. После сорокадневной осады форт Моро (Мого Castle) был взят 30-го июля, и город сдался 10-го августа. Испанцы потеряли не только город и порт, но и двенадцать линейных кораблей, кроме 3 000 000 фунтов стерлингов деньгами и ценными предметами, принадлежавшими испанскому королю. Значение Гаваны не должно было измеряться только ее величиною или ее центральным положением посреди большой и хорошо возделанной области; это был также порт, командовавший единственным путем, через который в те дни могли совершать плавание от Мексиканского залива до Европы испанские суда, нагруженные золотом и другими товарами. При переходе Гаваны в руки неприятеля, эти суда необходимо должны были собираться в Картахене и оттуда лавировать против пассатных ветров — операция всегда трудная и удерживавшая суда долго в тех водах, где они подвергались риску захвата английскими крейсерами. Даже нападение на берега перешейка не было бы таким серьезным ударом для Испании. Такой важный результат мог быть достигнут только державой, уверенной в обеспечении ее сообщений через посредство морской силы, счастливый исход дела которой должен быть всецело приписан и значение которой знаменательно иллюстрируется еще и своевременной перевозкой четырех тысяч американских солдат для подкрепления английских рядов, весьма сильно опустошенных сражением и лихорадкой. Говорят, что к тому времени, когда город пал, у осаждавших оставалось на ногах только две тысячи пятьсот человек, годных к службе.

В то время, как энергия и широкая сфера деятельности морской силы Англии сказалась таким образом в Вест-Индии, эта сила заявила о себе еще в Португалии и на Дальнем Востоке. Союзные державы в начале войны приглашали Португалию присоединиться к их союзу против тех, кого они называли "тиранами морей", выставляя ей на вид, что захват англичанами монополии торговли высасывает золото из страны, а также и напомнив о насилии, совершенном над ее нейтралитетом флотом Боскауэна. Португальский министр хорошо знал все это и горячо сочувствовал, но, хотя это приглашение сопровождалось откровенным заявлением, что Португалии не позволят продолжать нейтралитет, сохранить который насильно она не сможет, он верно рассудил, что страна должна больше бояться Англии и ее флота, чем испанской армии. Союзники объявили Португалии войну и вторглись в нее. В течение некоторого времени они имели успех, но "тираны морей" ответили на призыв Португалии, послали туда флот и высадили в Лиссабоне восемь тысяч солдат, которые прогнали испанцев за границу и даже перенесли войну в самую Испанию.

Одновременно с этими знаменательными событиями англичане атаковали Манилу, не потребовав для этого войск или кораблей из Англии, посылка которых была найдена невозможной при сложности обстоятельств, в какие эта держава была тогда поставлена. Успехи в Индии и безусловная обеспеченность поселений там, при обладании морем, позволили местным властям самим предпринять упомянутую колониальную экспедицию. Экспедиционный отряд отплыл в августе 1762 года и, достигнув Малакки 19-го, был снабжен в этом нейтральном порту всем, что было необходимо для предполагавшейся осады; голландцы, хотя и ревниво относившиеся к успехам англичан, не осмелились, однако же, отказать их требованиям. Экспедиция, которая опиралась всецело на флот, имела результатом покорение всей группы Филиппинских островов, сдавшихся в октябре и заплативших затем выкуп в четыре миллиона долларов. Около того же времени английский флот захватил акапулькский галион, на котором было три миллиона долларов, а английская эскадра в Атлантике взяла корабль, шедший из Лимы (Lima), с четырьмя миллионами долларов в серебряных слитках для испанского правительства. "Никогда колониальные владения Испании не получали таких ударов. Испания, своевременное вмешательство которой могло бы изменить исход войны, приняла в ней участие слишком поздно для того, чтобы помочь Франции, но вовремя для того, чтобы разделить с нею ее несчастья. Была причина бояться еще большего. Панама и Сан-Доминго находились в опасности, а англо-американцы приготовлялись для вторжения во Флориду и в Луизиану… Завоевание Гаваны помешало в значительной мере сообщениям между богатыми американскими колониями Испании и Европой. Покорение Филиппинских островов изгнало теперь Испанию из Азии. Оба эти обстоятельства вместе разделили торговые пути Испании и отрезали сообщение между частями ее обширных, но несвязанных владений"[100].

Выбор пунктов атаки, намеченный министерством Питта, был стратегически целесообразен, так как он перерезывал артерии неприятельской силы, и если бы планы Питта были осуществлены вполне и Панама была бы также взята, то успех был бы еще более решительным. Англия потеряла также преимущество внезапности своих действий для противника, которое имела бы, предупредив Испанию в объявлении ей войны, но ее оружие торжествовало в течение этой короткой борьбы вследствие быстроты, с какою приводились в исполнение ее проекты, благодаря той высоте, на какую были подняты ее морские силы и администрация.

С завоеванием Манилы военные операции окончились. Девять месяцев, протекшие от формального объявления войны Англией в январе, были достаточны для того, чтобы разбить последнюю надежду Франции и принудить Испанию к миру, заставив ее при этом уступить по каждому пункту, на котором она основывала свое враждебное поведение и свои требования. Едва ли необходимо, даже после краткого изложения вышеописанных событий, указывать, что быстрота и законченность, с которыми Англия совершила свое дело, были всецело следствием ее морской силы, позволявшей ей действовать в далеких краях, в отдаленных один от другого пунктах, как, например на Кубе, в Португалии, Индии и на Филиппинских островах одновременно, без опасения серьезного перерыва ее путей сообщения.

Прежде, чем изложить условия мира — которые должны бы суммировать результаты войны, но в действительности делают это несовершенно, вследствие отсутствия энергии со стороны английского министерства при заключении этого мира — необходимо проследить в кратком очерке влияние войны на торговлю, на основания морской силы и национального благосостояния. Одна выдающаяся черта этой войны может показаться наиболее поразительной, по парадоксальности ее, это — факт, что благосостояние Англии выказалось величиною ее потерь. "С 1756 по 1760 год, — говорит французский историк, французские приватиры захватили у англичан более двух тысяч пятисот коммерческих судов. В 1761 году, хотя Франция не имела, можно сказать, ни одного линейного корабля в море, и хотя англичане захватили двести сорок наших приватиров, сотоварищи последних все-таки взяли восемьсот двенадцать английских судов. Объяснение такого большего числа призов кроется в чудовищном росте английского мореходства. Утверждают, что в 1760 году Англия имела в море восемь тысяч кораблей. Из них французы захватили почти одну десятую часть, несмотря на охранявшие их конвои и крейсера. В четыре года, с 1756 по 1760, французы потеряли только девятьсот пятьдесят судов"[101].