Сергей Сартаков - Горит восток

• Название: Горит восток
• Автор: Сергей Сартаков
• Издательство: "Художественная литература"
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

Во второй книге «Горит восток» С. Сартаков, прослеживая судьбы многих крестьянских и рабочих семей, наблюдая жизнь двух поколений накануне первой русской революции в Сибири показывает, как его герои, мужественно отстаивая права человека, включаются в сознательную революционную борьбу, которая под руководством большевистской партии становится все более организованной и сплоченной.

---

Мирвольский молча сделал жест рукой, который означал, что оп извиняется, но ответить ничего не может.

Они хотят хорошей жизни, Семен Аристархович, — сказала Ольга Петровпа, чтобы заполнить затянувшуюся паузу и выручить сына, — чего же другого может желать человек?

Это слишком просто, Ольга Петровна. И неточно, — возразил Буткип. — К хорошей жизни ведет много путей.

По-моему, для рабочих должен быть только один путь, — заметил Алексей Антонович: нельзя же все время молчать.

Почему же один? — повернулся к нему Буткин и ободряюще улыбнулся.

Мне представляется так: разные люди к одной цели могут прийти разными дорогами, один человек может прийти только одной дорогой. И в этом случае рабочие — понятие собирательное, о них должно говорить как бы об одном человеке.

Ну что вы, Алексей Антонович! — засмеялся Буткин. — Вы упрощаете вопрос еще больше, чем Ольга Петровна. Прежде всего, рабочий класс вовсе не какая-то однородная масса. Это люди с разными характерами и с разными желаниями.

Не стану спорить, — медленно размешивая ложечкой чай, сказал Алексей Антонович, — но мне кажется, что разные характеры у людей одного класса не могут им мешать идти к одной цели одной дорогой.

Но тем не менее в действительности люди идут разными дорогами. И с этим не считаться нельзя. — Буткин никак не давал Алексею Антоновичу уйти от спора. — Я полагаю, вы имеете в виду путь революции?

Да, — сказал Алексей Антонович, полагая, что на этом спор завершится.

Путь революции? — теперь уже резко повторил свой вопрос Буткин. — Но чтобы стать на этот путь, к нему надо тоже прийти. И здесь прийти можно разными дорогами. Есть борьба за захват власти — далекий путь, и есть борьба за улучшение экономических условий — дуть ближний и самый верный. Вот вам уже, по крайней мере, два пути. И, конечно, короткие пути всегда быстрее приводят к цели. Теперь вам понятны ваши заблуждения, Алексей Антонович?

Резкость тона, с какой Буткин задал свой вопрос, Мирвольскому не понравилась. Сразу каким-то несимпатичным теперь стал этот человек, гость, который так безапелляционно диктует хозяину дома свои взгляды, при этом явно противоречащие тому, что Алексей Антонович слышал от Лебедева и читал в оставленных им брошюрах.

Но в разговор вступила Ольга Петровна.

Простите, Семен Аристархович, — сказала она, — я уже однажды выступила неудачно, но не могу удержаться. Я слушала со стороны ваш спор, и мне он показался совершенно отвлеченным. Все такие сложные формулы, а где же жизнь?

Это Алексей Антонович перевел наш разговор на язык формул, — сказал Буткин, — это он первый стал изображать путь революции как железную дорогу.

Да, но вы придумали к нему подъездные пути! — уверенно воскликнул Алексей Антонович. Теперь ему становилось все яснее, что прав именно он, а не Буткин.

Так спорят, когда спорить не о чем, — с раздражением сказал Буткин. — Что же, для нового знакомства, пожалуй, вы поступаете правильно. — Он залпом выпил стакан остывшего чая и стал прощаться, пообещав зайти вновь через четыре-пять дней, после того как он съездит в Тайшет.

Все трое поднялись из-за стола и, как всегда при прощании, стояли, разговаривая о пустяках.

В этот момент Алексей Антонович, стоявший лицом к окну, увидел, что по противоположной стороне улицы медленно идет Лебедев, одетый так, как одеваются мелкие конторские служащие. Последний раз он приходил за брошюрами ночью и снова предупредил: «Приду — так ночью». И договорился с Алексеем Антоновичем и Ольгой Петровной об условном знаке, подтверждающем, что в доме все спокойно: днем на окне, выходящем в улицу, должна стоять цветущая герань, а на ночь из подворотни должен высовываться кончик метлы. Алексей Антонович тогда отнесся к этому несерьезно, как к забавной игре, однако исправно каждый вечер выталкивал в подворотню конец метлы, — герань с окна снимать было не нужно.

Как быть теперь? Спокойно в доме или неспокойно? И Лебедев идет сейчас сюда или прохаживается по улицам, ожидая ночи? Буткин так хотел встретиться с ним. Вот она, встреча, только показать ему Михаила в окно…

Все эти мысли промелькнули в голове Алексея Антоновича стремительно быстро. Он даже говорил о каких-то пустяках в это время. И только Ольга Петровна сразу же поняла по его лицу, что он неожиданно чем-то встревожился. Вслед за ним она спокойно перевела взгляд на окно. Ольга Петровна хотя и не знала о разговоре сына с Буткиным, происшедшем между ними, пока она на кухне готовила чай, но сразу решила — сын не хочет показать гостю, что видит Лебедева, значит заходить к ним в дом сейчас Лебедеву нельзя. Она нашлась.

Одну минуточку, — сказала она Буткину, быстро подошла к окну, сняла горшок с геранью и вернулась вместе с ним к столу. — Простите, Семен Аристархович, вы понимаете что-нибудь в цветах? Мы с Алешей так много всегда спорим об этой герани — какой это сорт. — и так всегда безрезультатно, что мне хочется вас в нашем споре сделать судьей.

Буткин удивленно посмотрел на Ольгу Петровну, на цветок, пожал плечами.

Я совершенно ничего не понимаю в цветах, — сказал он, — но я согласен стать судьей и решаю спор в вашу пользу, Ольга Петровна.

Алексей Антонович снова взглянул в окно. Вот Лебедев прибавил шагу и повернул в переулок.

Почему вы так решаете, Семен Аристархович? — спросил он, ощущая, как снова подвижными становятся мускулы лица.

Потому, что вы бездоказательно спорите, очевидно, всегда, — напомнил Буткин и, поклонившись еще раз хозяевам дома, пошел одеваться в переднюю.

3

Киреев безуспешно пытался отыскать нити, которые привели бы его к раскрытию группы подпольщиков, занимавшихся распространением нелегальной литературы.

Сразу же после ареста Лизы он устроил повальный обыск в бараках и в палатках. Обыск не дал никаких результатов. Но едва Киреев с арестованными уехал в город, как к Маннбергу пришли целой толпой рабочие и потребовали улучшения условий труда. Узнав об этом, разозленный Киреев помчался снова на участок строительства. Маннберг перечислил ему требования рабочих.

Если бы я был так называемым рабочим, в данном случае даже я бы забастовал, — выслушав Маннберга, сказал Киреев. — Они требуют с вас еще очень мало, не больше того, что им положено по закону. Я ожидал худшего. Готовился, так сказать, к суровым мерам.

Аппетит всегда приходит во время еды, Павел Георгиевич, — с раздражением отозвался Маннберг. — Как вы не понимаете, что это только проба.

А вы хотите, чтобы они с самого начала уже проломили вам голову? Я так думаю, Густав Евгеньевич, что в данном случае вам кое-что придется сделать для рабочих. Но предупредить, что больше поблажек никаких не будет.

Для этого вам незачем было приезжать сюда, Павел Георгиевич, — отрубил Маннберг, — это я мог бы сделать и без вашего совета.

А это разве вам очень дорого станет? — язвительно спросил Киреев. Он знал, какие куши отхватывает Маннберг на обсчетах рабочих и на всяческих других комбинациях, завидовал этому и злился, что ему Маннберг всегда несправедливо мало дает — подарков, конечно.

Да я не сведу тогда концы с концами. Вас это, понятно, не беспокоит! Деньги рабочим платите не вы, а я. Чем я, по-вашему, должен с ними рассчитываться?

А когда вы доведете их до того, что они с вас потребуют «царя долой», — уставился в него Киреев, — тогда, так сказать, чем вы будете рассчитываться?

Это уже не по моей части, — наигранно рассмеялся Маннберг, — когда они «царя долой» потребуют, рассчитываться будете вы и… очевидно, пулями.

Я предпочитаю пока поберечь так называемые пули, — сказал Киреев. — Всему свое время.

А я предпочитаю пока поберечь так называемые деньги, — передразнил его Маннберг. — Всему свое назначение.

Вам — деньги, рабочим — пули, — проворчал Киреев, — а мне?

Вам — награды, медали, кресты, чины, повышения

по службе.

Да, — мрачно сказал Киреев, — мне известен доподлинный случай, когда на рудниках Алтая полицейского урядника, перепоровшего недовольных, рабочие после убили. В моем распоряжении нет сейчас силы, способной, так сказать, путем вооруженного принуждения поставить недовольных на колени. Грозить же только на словах не имеет никакого смысла. И небезопасно, в том числе и для вас.

Они еще поспорили некоторое время, но сговорились на том, что Маннберг удовлетворит некоторые мелкие требования рабочих, а Киреев даст ему разрешение пригласить на участок Мирвольского.

Все же вы зря, Павел Георгиевич, потакаете рабочим, — заканчивая разговор, заметил Маннберг, — тем самым вы придаете им силу, оставляете повод выдвигать новые требования. Сейчас пока еще пе нужен взвод солдат, для них достаточно было бы одного вашего вида, предупреждающего выступления.