Егор Иванов - Честь и долг (Вместе с Россией - 3)

• Название: Честь и долг (Вместе с Россией - 3)
• Автор: Егор Иванов
• Жанр: История

---

Главная улица Минска, трехэтажная, с деревянными телеграфными и электрическими столбами, в ноябре покрыта слякотью, грязью, наносимой из переулков и дворов. Хорошо ходить по слякоти в солдатских сапогах или в черных блестящих галошах. Да галоши-то кусаются - до войны стоили два с полтиной за пару, а теперь и за пятнадцать целковых не найти. Да и в домишках холодно теперь. В начале четырнадцатого года воз дровишек десять рубликов стоил, а нынче - все сто двадцать отдашь. И кряхтели обыватели губернского города, и доставали свои тощие кошельки, чтобы расплатиться с лавочником, с хозяином дровяного склада или керосиновой лавки, где ведро керосина вместо рубля семидесяти копеек теперь стоит все одиннадцать. "Эх! Хорошо было до войны, при царе Николае Втором! Все в лавках было... - думал обыватель. - А теперь эти солдаты взяли себе моду: вместо того, чтобы немца воевать и контрибуцию с него получить - оне с красными флагами по городу шастают да речи на митингах говорят. Революция... А что теперь придумали ни в сказке сказать, ни пером описать: прогнали самого верховного главнокомандующего, полного генерала господина Духонина, а на его место объявили какого-то прапорщика Крыленко Смехота! Прапорщик заместо генерала! Разве ж он устоит?"

Слух, мгновенно распространившийся по городу, услышал и Соколов, когда по дороге в штаб утром зашел напиться чаю в кофейню Гольдмана. Хотя он специально и не прислушивался к разговорам за соседними столиками, но уловил главную информацию и отсеял ее от прочей болтовни. В штабе сведения подтвердились. Вестовой положил на стол текст радиограммы из Петрограда, принятый рано утром искровой станцией фронта.

Соколов сначала обратил внимание на подписи: "Ленин, Сталин, Крыленко". Внимательно прочел текст и понял, что большевики этим документом, как и двумя предыдущими декретами - о мире и о земле - полностью и накрепко овладели армейской массой. Теперь если кто-то из офицеров и осмелится пойти против течения, то будет смят и выброшен солдатами, полностью большевизированными.

"Вот и свершилась настоящая революция народа, - размышлял Алексей. - На фоне нынешнего великого поворота судеб февральско-мартовские события лишь удачный мятеж, поставивший у власти Временное правительство. Теперь же пришли настоящие, решительные и смелые люди к руководству Россией... Говорят, русскому человеку нужен бог и царь. Только они могли быть в России воплощением справедливости и надежды на победу добра над злом... Но теперь справедливость и надежда на лучшее рождены великой революцией. И революция должна вечно жить в душе. Человек, лишенный веры в справедливость и добро, есть орудие зла..."

Его философствования, рожденные телеграммой, были прерваны появлением Ивана Рябцева, избранного несколько дней тому назад членом солдатского комитета 2-й армии.

- Ваше превосходительство, - обратился он к Соколову по-старорежимному, видимо, не умея перелить глубоко въевшиеся уважение и любовь к Алексею Алексеевичу в революционные формы титулования. - Прибыл в Минск по поручению солдат, касательно заключения перемирия... сказывают, есть из Петрограда приказ. Надо разузнать, не будет ли препятствий со стороны вашего минского комитета спасения революции. Ведь в нем одни соглашатели Керенского собрались.

- Препятствий, Иван, не будет, - заверил его Соколов. - У нас тут чуть гражданская война не затеялась... Этот самозваный комитет никаких мер против большевиков принять не смог. Броневой поезд подошел к Минску и расчехлил орудия. Комитет спасения мгновенно распался, а комиссар Временного правительства сложил с себя полномочия... Верх теперь у нас взял Совет солдатских и рабочих депутатов. Образован Военно-революционный комитет. Он объявил, что будет держать все в порядке...

- А что же главнокомандующий фронтом, генерал Балуев? - не сдержал радостного удивления столь быстрым развитием революционных событий Иван.

- Балуев отправил во все подчиненные фронту части и тыловые учреждения телеграмму - разве вы во Второй армии ее не получали? - спросил Соколов.

- Никак нет, Алексей Алексеевич...

- Вон что. Главкозап телеграфировал, что задача начальников сейчас должна заключаться в удержании фронта и недопущении в войсках междоусобных и братоубийственных столкновений. А так как вся власть перешла к Военно-революционному комитету, то Балуев заявил ему, что до установления новой власти в России и водворения порядка ни он, ни его штаб ни в какую политическую борьбу не вступят и никаких шагов к выступлению против правительства делать не будут. Более того, без вызова Военно-революционного комитета не будет допущено никаких перевозок и передвижений войск... Я думаю, что этот нейтралитет нам на руку.

- Что ж теперь делать будем? - хитро сощурился Иван, кивком головы указывая на телеграмму Ленина и Крыленко, текст которой он узнал сразу.

- Как что? - удивился Соколов. - Надо заключить перемирие с германцами, как приказывает Председатель Совета Народных Комиссаров...

- Значит, вы и теперь пойдете с нами, господин генерал? - торжественно обратился к Соколову Рябцев, вставая со стула.

- Разумеется, - подтвердил Алексей и добавил: - Зовите ваших товарищей из Военно-революционного комитета, и будем вместе готовить проект приказа о начале переговоров от имени штаба Западного фронта. А вы в комитете готовьте кандидатуры для направления делегации к германцам...

92. Петроград, 15 ноября 1917 года

Комиссар Военно-революционного комитета в Генеральном штабе Василий Медведев был весьма доволен своим сотрудничеством с генерал-квартирмейстером главного управления Генштаба Николаем Михайловичем Потаповым. Генерал еще с июля поддерживал добрые деловые контакты с военной организацией при РСДРП (б), а теперь одним из первых военных специалистов перешел на службу Советской власти. В дни октябрьского переворота немногие генералы и офицеры так последовательно и честно, как Потапов, приняли разумом и сердцем большевистскую революцию. Очень многие из них пребывали в растерянности, не знали, что им делать. А некоторые поддавались контрреволюционным уговорам корниловцев, других реакционно настроенных сослуживцев и знакомых, стремились уйти на Юг России, где теперь под руководством Корнилова, Каледина, Деникина - ненавистников народной революции, собирались войска для похода на Москву и Питер.

Николай Михайлович Потапов оставался тверд в своем решении служить народу, и такое понимание им своего долга целиком поддерживали и разделяли его друзья, уважаемые им коллеги и сослуживцы. Среди них был и Василий Медведев, присматриваясь к окружению генерала Потапова, он выделял особенно генерал-майора Одинцова и контр-адмирала Альтфатера. Сергея Ивановича Одинцова комиссар ВРК даже рекомендовал своему начальнику и старому соратнику по подпольной работе Крыленко, когда новый верховный главнокомандующий отправлялся с эшелоном матросов занимать Ставку и изгонять оттуда Духонина.

Одинцов на быстроходном паровозе отправился в Ставку за сутки до прибытия туда отряда Крыленко и сделал очень большое дело. Он переговорил с начальником гарнизона Могилева генералом Бонч-Бруевичем, с Духониным и с чинами его штаба. Одинцов и прояснил дело, и подготовил его так, что эшелоны Крыленко вошли в Могилев без боя.

Василий дневал и ночевал в Генеральном штабе. ВРК дал ему задание изучить всю работу этого военного органа, присмотреться к его личному составу - и Медведев с основательностью выполнял свою работу. Через писарей, вестовых, денщиков и другой младший персонал он знал практически все, что творится на любом из трех этажей правого крыла гигантской подковы, раскинувшейся на Дворцовой площади. Василий имел представление и о настроениях высших чинов Генерального штаба. Поэтому он не удивился, когда узнал, что генерал-майор Одинцов утром собрал в своем кабинете на третьем этаже своих единомышленников, и они устроили нечто вроде военного совета.

В просторном кабинете с окнами на Зимний дворец сошлись генералы Егорьев, Свечин, Селивачев, Николаев и Новицкий, контр-адмирал Альтфатер, капитан первого ранга Иванов, только что беседовавший с Лениным и назначенный управляющим морским министерством. Из полковников приглашены были Мезенцев, Вацетис, Корк, Фокке, Цеплит... Одинцов знал, что все они восприняли большевистскую революцию как вполне естественное и давно назревшее очистительное мероприятие, покончившее с вопиющим беспорядком керенщины. Его сегодняшние гости видели сами и не скрывали от других, что Россия не может больше воевать, что необходимо любыми средствами дать стране мир, хотя бы ценой уступок некоторых захваченных немцами территорий. Армия распадалась, разваливалась на глазах. Фронт был только обозначен редкими заставами, и при желании немец мог снять передовые посты и продвинуться далеко вперед, захватив при этом богатейшие склады с военным имуществом и продовольствием.