Василий Петров - Прошлое с нами (Книга первая)

• Название: Прошлое с нами (Книга первая)
• Автор: Василий Петров
• Издательство: Политиздат Украины
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1988

В своих мемуарах кандидат военных наук дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант артиллерии В. С. Петров рассказывает о событиях первого и последующих дней минувшей войны на отдельных участках Владимир-Волынского укрепленного района в полосе 5-й армии Юго-Западного фронта. Советские воины подразделений 92-го отдельного артиллерийского дивизиона и других частей, о которых упоминает автор, поставленные в неимоверно тяжелые условия, сражались с непоколебимой стойкостью, отвагой и мужеством, не щадя жизни, движимые стремлением отстоять независимость Родины

---

А зимой?.. Форма одежды на полевых занятиях — куцая венгерка с тонкой прослойкой ваты, стоячий воротник, брюки — и никакого зимнего белья. Температура — за минус 30. Сыпучий снег по колени, метет поземка. Впереди строя — лейтенант Патаман, командир 3-го взвода 1-й батареи. Хромовые сапоги, шинель, обтянувшая плечи, снаряжение. Одежда у лейтенанта с иголочки, подогнана с величайшей тщательностью. Красиво со стороны... но на морозе!

Посиневшими губами лейтенант говорит что-то, время от времени глядя в раскрытую планшетку, которую держит, вытянув перед собой. Там — конспект. И не шелохнется, не поведет рукой. Нам — в строю — позволено опускать отворот шлема, застегнутого ниже подбородка на оголенной шее, шевелить пальцами — и ничего больше. Грудь развернута, равнение в шеренгах, каблуки сомкнуты, носки врозь, драгунская винтовка у ноги.

Лейтенанту Патаману воинский порядок представлялся в каждом конкретном случае как явление совершенно реальное. Холод, стужа невыносимая? Да! Жесткий морозный воздух обжигал легкие, конечности немели, не повиновались губы, и шинель оледенело обжимала плечи. Но курсантам не легче. Тот, во второй шеренге, уставился, как истукан, мутными глазами в пространство, того и гляди рухнет в снег. А другие? Совсем окоченели. Ветер бросал в лицо колючие снежинки... но разве это предел испытаниям, уготовленным будущему командиру?

Нужно показать, что мороз, донимающий подчиненных, ему, лейтенанту, нипочем. Он, воин, честно добывал свой хлеб и превосходит людей в обеих шеренгах силою своего духа. Престиж командира превыше всего на свете, и он, лейтенант Патаман, не отойдет ни на йоту от тех требований, которые навязывал курсантам на плацу, в спортзале, в манеже, на глазах горожан. Нет, лейтенант не унизится до уровня обыкновенных людей и не станет притоптывать. Он готов призвать всю свою волю и будет продолжать занятия, как бы невыносимо медленно ни тянулось время, продолжать до конца, пока не перевернута в конспекте последняя страница.

Тема занятий — боевые порядки стрелкового батальона в основных видах боя, взаимодействие сил и средств, эшелонированных в глубину. Время от времени лейтенант обращался к записям. Занятия продолжались. Кровь стынет в жилах, холод проник до мозга костей. Какое там внимание... Пытке, казалось, не будет конца...

Но вот лейтенант Патаман опустил на ремни планшетку, медленно, как-бы нехотя, отвернул одеревенелыми пальцами в черной перчатке обшлаг рукава, взглянул на часы. «Разойдись!» Курсанты бросаются в стороны. Только после этого командир взвода счел для себя возможным сойти с места и начал шагать в снегу, глухо бренча шпорами. Кружатся, подхваченные ветром, снежинки. Скрыла поземка недалекие дома на Лебединской дороге. Курсанты толкают друг друга, тщетно пытаясь согреться. Кому-то удалось зажечь спичку, все потянулись с папиросами к огоньку. До обеда еще три часа и два — до конца занятий.

Физическая подготовка курсанта? Ежедневно, помимо гимнастики, кросс — три километра. В 6 часов 15 минут утра стоит густая ноябрьская темень. Снег еще не выпал, но тепла уже нет и в помине. Взвод курсантов в свете фонарей дышит на бегу белым паром. Гуськом на выход через КПП. Если температура не ниже минус семи, форма одежды — майка, трусы, спортивная обувь. За дорогой сердобольные старушки, начинавшие торговлю ни свет, ни заря, суют нам яблоки, орехи, груши. Женщины — матери, чувства им дороже денег. Но никаких угощений! Только на возвратном пути. Помкомвзвода Оленичев непреклонен и никому не простит ослушания.

* * *

— Молодцы,— хриплым басом возвещал всем Гаранин. И нельзя понять, в похвалу ли, в порицание.— Еще... для верности, раз-другой. Не отставать!

Командиру 2-го огневого взвода нельзя отказать в настойчивости. Он не сбавил шаг, пока орудийные расчеты не добились нужного темпа. Сорок минут неистового состязания одного с пятьюдесятью — пример, действовавший даже на тех, кто выдохся совсем. Но вот их уже только семь — четыре из расчетов и три водителя. Гаранин привел их к буссоли. Этих людей, по его мнению, нужно учить отдельно.

— Я займусь вами,— объявил командир 2-го огневого взвода,— чтобы не компрометировать тех, кто носит по праву артиллерийские эмблемы.

Появление телефонистов заставило Гаранина отложить свое намерение. Включение телефонных аппаратов, проверка исправности линии займет не более двух-трех минут. Гаранин подал команду, предусмотренную правилами подготовки орудий к ведению огня с закрытых позиций — приступить к выверке прицельных линий и нулевых установок.

Команда

Зачем, спросит читатель, загромождать воспоминания командами, вдаваться в детали эпизодов, не вызывающих, быть может, интереса у людей, не знакомых со службой в артиллерии. Автор ведь рассказывает о своих личных впечатлениях.

Команды — широко распространенная форма взаимосвязи в артиллерии. Посредством команд отдельные лица объединяются в орудийные расчеты, огневые взводы и взвод управления — в батарею — первичное артиллерийское подразделение, предназначенное для решения самостоятельных огневых задач.

Артиллерийские команды содержат самые разнообразные требования, рекомендации и сведения. В отличие от сигналов, которые применяются для управления подразделениями других родов войск, у нас команды заставляют действовать,— двигаться и прекращать движение,— орудийных номеров, людей взвода управления — всех без исключения, рядовых и командиров, каждого по отдельной программе, но не сообща, как происходит по сигналу в строю эскадрона, стрелковой или танковой роты.

Я не могу представить моих сослуживцев, людей 3-й батареи, обособленно, вне их служебных обязанностей, и хочу рассказать словами артиллериста, без прикрас и недомолвок, о том, что происходит на огневых позициях и незримо касается человеческих душ, рождая силу мужества, не свойственную людям, которые не испытали власть истинно воинской дисциплины.

Самосознание воина подвержено влиянию многих факторов. В числе прочих, важную роль играют свойства его оружия. Винтовка, скажем, пулемет или автомат относятся к боевым средствам индивидуального пользования. Что это значит? Пехотинец с момента, когда его отделение изготовилось к стрельбе, пустит в ход свое оружие, полагаясь только на себя. Он независим ни от кого другого ни в заряжании и наводке, ни в прицеливании и производстве выстрела. И поскольку винтовку обслуживает стрелок, за ним сохраняется автономия и в том, что касалось интенсивности личных усилий на все последующих этапах стрельбы.

Артиллерист поставлен в иные условия. Орудийный расчет есть своего рода конвейерная линия, накрепко связавшая девять человек, принудив их двигаться каждого по своему, но в строгом согласии друг с другом, и при этом вносить усилий ровно столько, сколько необходимо на каждый данный момент по мнению командира орудия. Не больше и не меньше. В одном темпе, без спешки и промедления. Вмешательство орудийных номеров — одного в обязанности другого— даже под благим предлогом недопустимо без ущерба для всего расчета.

Речь идет не только о физической нагрузке артиллериста. Давлению подвергается и психика. Орудийный номер — живой человек, и то обстоятельство, что призывная повестка привела его в общество случайных незнакомых людей, усложняет положение. Девять человек... Нужно найти общий язык, приноровиться, ладить со всеми у орудия, на тесном сидении тягача, у полевой кухни. Правила солдатского общежития преступать нельзя. Чем бы орудийный номер ни занимался, он всегда ловит на себе чей-то взгляд, дружественный или полный безразличия, порою враждебный.

Боевые уставы артиллерии с исчерпывающей точностью определяют порядок на огневых позициях. Орудийный номер должен двигать станины, работать у приборов наводки, управляться со снарядом — вес три пуда,— словно это сухое полено, таскать, не покладая рук, тяжести, и не в одиночку — вместе с кем-то, однажды назначенным на все случаи жизни. Скучный, нередко унылый в своем однообразии физический труд, преследующий цели, с точки зрения запросов отдельной личности, зачастую весьма отдаленные. Какой смысл, спрашивается, в беготне у орудия, долгой, изнуряющей? Либо в повторении слов — одних и тех же? Но вдаваться в рассуждения, приносить жалобы запрещено уставом.

Орудийному номеру необходимо запастись терпением, выдержкой, а иному и совсем позабыть свой строптивый нрав. Воинская дисциплина — удел мужчин. Нелегко сносить замечания, окрики, порою грубое слово в суматохе ночных тревог. Ничего не поделаешь, командир орудия — тоже ведь живой человек. Орудийный номер занят своим одиночным делом, он — командир — в ответе за всех. Он из шеренги рядовых и не пользуется никаким преимуществом нив одежде, ни в снаряжении, ни в пище. Опрятность, сметливый ум, вот, кажется, черты внешности, отличающие одного новобранца от другого. По воле начальников он отобран кандидатом в полковую школу. Обратно в батарею вернулся с понятием воинского долга, тверже прежнего и треугольниками сержанта на петлицах — знаком доверия со стороны старших и всех, кому воин обязался блюсти закон службы.