Эдуард Лимонов - Книга мертвых-2. Некрологи

• Название: Книга мертвых-2. Некрологи
• Автор: Эдуард Лимонов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-8370-0611-1

Образ Лимонова-политика, Лимонова-идеолога радикальной (запрещенной) партии, наконец, Лимонова-художника жизни сегодня вышел на первый план и закрыл собой образ Лимонова-писателя. Отсюда и происхождение этой книги. Реальное бытие этого человека, история его отношений с людьми, встретившимися ему на его пестром пути, теперь вызывает интерес, пожалуй, едва ли не больший, чем его литературные произведения.

Здесь Лимонов продолжает начатый в «Книге мертвых» печальный список людей, которые, покинув этот мир, все равно остаются в багаже его личной памяти. Это художники, женщины, генералы, президенты и рядовые нацболы, чья судьба стала частью его судьбы.

Эдуард Лимонов. Книга мертвых-2. Некрологи. Издательство «Лимбус Пресс». Москва. 2010.

---

3. «Editions Climat», где Наташа опубликовала несколько книг, было создано моим приятелем Оливье Рубинстайном. Это я порекомендовал ему книгу Наташи «Мама, я жулика люблю» и убедил перевести ее на французский и напечатать. Успеха у книги не было, хотя ее и заметили.

4. Первый музыкальный дебют Наташи — запись концерта «Кабарэ рюс» — был записан на «Радио Франс» моей подругой-корсиканкой Мари-Сесиль Маззони. Мари-Сесиль немало помучилась и с отвратительно организованной Наташей, и с плохо организованными музыкантами из «Балалайки». Диск был выпущен много позднее в России.

5. Наташа никогда не писала ни для оппозиционной радикальной газеты «L'ldiot International», где я был членом редакционного совета, ни тем более для архибуржуазного «Figaro Madame». Всё это — бредни тупых журналистов и прихлебателей таланта Наташи.

Наташа была яркий, сверхталантливый, невыносимый человек, punk по жизни, но она не добилась нигде сколько-нибудь значительной известности, ни во Франции, ни в России, в конце концов. И не могла добиться, потому что тогда это была бы уже не Наташа. От неуспеха у нее была постоянная горечь.

Я был крепче ее в десятки раз, и она на меня опиралась. За внешней моей якобы сдержанностью всегда скрывалась глубокая любовь к ней и преданность. Она это знала и эксплуатировала.

Таланта у нее было много, неистовства — непочатый край, но ей нужна была опора. До 1995 года чутье не обманывало ее: все три мужа (1-й — Аркадий, 2-й — владелец ювелирного магазина А. Плаксин, впоследствии — муж певицы Любови Успенской + я, грешный) были для нее опорой, каждый по-своему. В 1995-м она пустилась в свободное плаванье (я окончательно устал от нее и решил дать ей уйти), попала не к тем людям и погибла так, как она погибла. Чутье отказало ей, или она сознательно решила обойтись без опор? Никто никогда не узнает.

После французского мотоциклиста — едко пахнущего потом Марселя, — после питерского киноведа у нее появился цыган Прокоп, музыкант из ресторана «Балалайка», где в конце концов нашла себе работу Наташа, разругавшись с рестораном «Распутин», с его хозяйкой, мадам Мартини. В романе «Укрощение тигра в Париже» я неплохо живописал «Распутин», где в интерьере полуцеркви-полубани шейхи, министры, киноартисты и даже президенты пили дорогое шампанское, слушали песни цыган и Наташи Медведевой, напивались и блевали. Бутылка самого дешевого шампанского стоила в «Распутине» не менее 900 франков. «Балалайка», располагавшаяся в старых cave (подвалах) здания наверху улицы Montagne Saint-Genevieve, в полувитке улицы от Пантеона, была в сравнении с «Распутиным» подвалом демократическим, много дешевле, и клиентура была там полурусская и восточноевропейская. Содержал его человек неопределенной национальности, по слухам, чех — Марк Лучек. Он был, со слов Наташи, неглупым ресторатором и талантливым музыкантом. В одно из моих путешествий по Европе или в Россию Наташка осталась одна на срок достаточный, чтобы прилепиться к цыгану Прокопу. Открыв все шлюзы своей страсти, она, как бывало не раз, в день моего приезда спешно скрылась с поля боя, то есть из нашей квартиры, оставив смятую постель и грязные два прибора и два бокала в кухонной раковине. Я никогда так и не понял, оставляла ли она постель и приборы намеренно, желая ранить меня, или же просто не успевала скрыть следы преступления. Я не помню, откуда приехал, помню, что через пару дней я должен был уехать уже в другую страну, на промоушн одной из своих книг. В один из вечеров мне позвонил цыган Прокоп.

— Ваша жена у меня, — сказал он.

— Да, — сказал я, — неужели?

— Она любит меня, мы очень друг друга любим, и она хочет жить со мной… — Он замолчал. Он был, как потом объяснила Наташа, дикий человек, прямо из шатра. Он, наверное, предполагал, что я стану плакать, закричу, упаду и умру.

— Сейчас проверим, — сказал я. — Дайте мне Наташу. — Послышались звуки возни, может, борьбы.

— Я сейчас приеду, — сказала Наташа сердито.

— Только, пожалуйста, без цыган, — сказал я. И стал пить Cote du Rhone, что и делал до того, как позвонили эти двое бесноватых. Одновременно я смотрел музыкальные клипы. Тогда была модна Рита Мицуко и только поднималась Патрисия Каас. Обе девочки мне нравились.

Она приехала часа через два, сердитая. Села, не раздеваясь, в пальто с большими плечами, на наш металлический «шоффаж» (железный электро-обогреватель с кирпичами внутри) и сказала:

— Ну, что скажешь?

Я выпил вина и пожал плечами:

— Он же сказал, что ты будешь жить с ним в таборе. Собирай вещи в табор.

— Дай вина! — сказала она. Я налил ей вина. Бывают моменты, когда неуместно читать лекции об опасности алкоголизма.

— Я не знаю, как я в это вляпалась, — призналась она, выпив. — Ты уехал, вот я и сорвалась.

— Ты что коза или корова, что тебя надо пасти и привязывать?

— Да, и коза, и корова, — сказала она. — И хуже. Не надо было оставлять меня одну. Я поеду, — она встала. — Он меня ждет. Я скажу ему, что не буду с ним. Я завтра приеду.

Я дал ей уйти. Назавтра она приехала, и несколько дней мы прожили тихо, занимаясь нестрастной, но близкой до кровосмешения любовью, как сестра и брат. 25 марта мне приснился сон, от которого я испустил дикий крик и проснулся в ужасе. Проснулась и Наташка и стала успокаивать меня. Приснилось же мне вот что: на черной школьной доске мелом нарисован поясной силуэт Дьявола — рога, абрис лица, шея. Я взял губку и стер силуэт. За это он облил меня огненной водой, и я проснулся в ужасе. Подобные вещи не снились мне ни до этого, ни после.

30 марта меня разбудил телефонный звонок. Было восемь утра.

— Мсье Савенко? — спросила меня мелодичным голосом женщина. — Вас беспокоят из Госпиталя Бога (Hotel du Dieu). Ваша жена у нас, она только что пришла в себя. Она хочет вас видеть.

— Что с ней? Мадам?

— Ее доставили к нам с многочисленными ранениями острым предметом в лицо. Еще у нее перелом руки и пальца. Поспешите. Мы находимся рядом с Notre-Dame de Paris…

Дальнейшее записано по свежим следам еще в 1992 году и опубликовано в виде главы книги «Убийство часового». Глава называется «И Дьявол плеснул в меня огненной водой». Там скрыто имя преступника по общему согласию моему, Наташи и музыкантов ресторана «Балалайка» — свидетелей того, как цыган Прокоп, разъяренный тем, что Наташа не ушла к нему, нанес ей шесть ударов отверткой в лицо. Один удар пришелся в висок, я видел, как в глубине раны пульсировала страшно оголенная артерия, два удара в щеку, пробившие щеку насквозь, оказались не страшны, также как и удар под нижнюю губу, но вот два, казалось бы, мелких колотых удара чуть ниже левого глаза частично парализовали лицевые мышцы левой половины лица. Помню, что подумал я, когда узнал о парализованной половине лица: «Вот и допрыгалась девка со своими страстями!» Подумал уже как бы со стороны.

Одновременно она доказала свою приверженность мне: между диким цыганом и мною выбрала меня, да только разве надо было радоваться этому?

С того цыганского дикого поступка (той же ночью, как потом оказалось, Марк Лучек посадил цыгана в самолет, отлетавший в Россию; впоследствии любопытная жертва — Наташа нашла Прокопа в каком-то подвале в Санкт-Петербурге, лежавшего в героиновом бреду) начала рассыпаться ее красота. Поздние ее фотографии показывают болезненно худую высокую женщину с вогнутым лицом. По всей вероятности, за ее высыхание ответственна гликемия — наследственная болезнь крови (характерна избытком красных кровяных телец в крови, сродни гемофилии, раны у Наташи долго не заживали). Ее отец ведь умер от рака крови, когда ей было всего два дня от роду. Наш общий друг Александр Петров, продолживший отношения с Наташей после моего с ней разрыва в июле 1995 года, периодически сообщал мне сведения о ней. Незадолго до моего ареста он рассказал мне, что Наташа и ее сожитель музыкант Сергей Високосов (с громкоговорящей кличкой «Боров») гостили у Петрова в доме на берегу Белого моря, дом Петров снимал на лето. Он сообщил, что, увидев Наташу в купальнике, был ошеломлен. «Ляжки у нее, Эдуард, были как у меня рука, такой толщины. Страшно смотреть». Но это был уже чуть ли не 2000-й год. «Боров» в тот период на время оставил героин и много пил. Воровал у Наташи деньги ранним утром, пока она спала, и шел в продмаг через дюны за водкой.

Но вернемся в самое начало 90-х годов. Прилетев с войны в Сербской Республике Славония и Западный Шрем в январе 1992 года, я пошел с Наташей (черное пальто, черный платок) в мэрию Третьего арондисмана Парижа, построенную из камней разрушенного в глубоком Средневековье замка тамплиеров, и зарегистрировал 30 января 1992 года свой брак с нею. Дело в том, что ей это стало очень нужно. Я понял. Десять лет не было нужно (мы прожили с 1982 по 1992 как сожители), а тут вдруг понадобилось. Я не верил, что мы с ней протянем как пара длительное время, но я сделал это для нее. Я любил ее куда больше, чем она думала, а уж надежен был, как каменная скала. Свидетелями бракосочетания стали с ее стороны старенький в очках ее приятель — профессор мсье Люкем (возможно, я исказил его фамилию), а с моей — эмигрант художник Игорь Андреев. Забавно, но она не пила на своей свадьбе.