Юлий Смельницкий - Друг человека

• Название: Друг человека
• Автор: Юлий Смельницкий
• Издательство: Областной Кооперативно-Промысловый Союз Охотников Татарской и Чувашской республики Марийской автономной области
• Жанр: Хобби и ремесла
• Год: 1925

Происхождение на земле собаки, также как человека, и всего, что на земле существует и существовало, даже самой земли, — совершенно неизвестно и относится к тайнам природы, сокрытым в запертом ларце, ключи которого тысячелетия искали люди, до сих пор их не нашли и едва ли когда-нибудь найдут.

— Собака, так она и есть «собака»… «Собака лает, ветер носит»… «Не человек, а собака»… «Собаке, — собачья и смерть!» — говорят люди, обнаруживая пренебрежение к собаке.

Такое отношение людей к собаке, — несправедливо вообще, и совершенно недопустимо к охотничьей собаке, как полезному работнику и другу охотника, — в особенности.

Этому вопросу об отношениях охотника к собаке, я посвящаю свой рассказ.

Издание Областного Кооперативно-Промыслового Союза Охотников Тат. и Чув. республики Марийской автономной области. Прижизненное издание.

Источник: http://piterhunt.ru/Library/smelnickii/index.htm

---

Иногда, я давал Алексею носить на охотах мою сумку, и всегда, по возвращении домой, находил в ней — на половину опорожненную водочную фляжку.

— Ты выпил водку?…

— Никак нет, не пил.

— «Не пил», а фляга пустая?

— Должно, — пробка ототкнулась…

Макбет берег не одни охотничьи, но и другие мои вещи.

Как-то летом, я вышел из дома срезать несколько цветов для букета. Вышел, не надев шляпу. Подошел знакомый крестьянин, — посоветоваться по своему делу. Разговор затянулся. День был жаркий, и я послал крестьянина в дом принести мне шляпу.

Войдя в мою комнату и взяв мою шляпу, посланный не мог вернуться, т. к. Макбет, хорошо знавший хозяйскую шляпу (ежедневно подавал ее мне), громко на него лаял и до моего прихода не выпустил из комнаты.

Были случаи, когда в мое отсутствие с хутора, Макбет не впускал в мою комнату чужих.

— Нельзя, хозяина нет дома.

Осенью, поздним вечером, я выпустил Макбета «погулять». Сойдя с лестницы, он сейчас же злобно залаял. Я вышел на крыльцо и услыхал, как Макбет кого-то рвет и гонит в направлении от погреба, вблизи дома, — к большой дороге.

Темной ночью не было видно — кого преследует собака.

Макбет скоро вернулся. С дороги слышались скрип удалявшейся телеги и крепкая ругань.

Утром, по осмотре погреба, оказалось, что ночью были воры. Дверь незапертого замком погреба раскрыта. Стоявшая на погребице небольшая кадка с солеными груздями опрокинута на бок, и груздей в ней нет. В нескольких шагах от погреба разбросаны грузди. Тут же лежал обрывок полушубка и лоскуток ситцевой рубахи.

Очевидно, проезжавшие около хутора ночные гости, оставив лошадь на дороге, зашли в погреб, — взять груздей на закуску, — и Макбет помешал им исполнить это намерение.

— Досадно!.. Пришлось бросить грузди и вернуться к лошади в разорванном полушубке.

В таком «несчастном» случае, — нельзя не ругаться.

* * *

В конце августа, я с женой рыбачили на реке вблизи дома. Рыба плохо клевала, — ловились только мелкие окуни и сорожки.

Шагах в тридцати, возле нависшего над водой тальникового куста, щука часто била мелкую рыбу, и жена пошла к этому месту, — попробовать не возьмет ли этот хищник на живую рыбку.

На берегу, в нескольких шагах от куста, стоял годовалый бычок караульщика.

Он видел как жена спустила в воду садушку с мелкой живой рыбой, как разматывала большую живцовую удочку, и спокойно пощипывая траву, не обнаруживал агрессивных намерений.

Но когда жена забросила в воду удочку с насаженным живцом, — бык бросился на жену и так сильно ударил ее головой по ногам, что она упала и закричала.

Макбет, лежавший на берегу рядом со мной, стремительно побежал к месту происшествия и напал на врага.

Бык вздумал защищаться, — встал в боевую позицию и угрожающе наклонил свою камолую голову, желая ударить собаку. Но получив хорошую рвачку в бок, обратился в постыдное бегство.

Основательно подрывая быка, Макбет загнал его в прилегавшее к реке топкое болото и прекратил преследование тогда, когда над водой торчала только башка побежденного врага.

Вернувшись к нам с боя, Макбет долго не мог успокоиться, дрожал и коротко взлаивал, выражая большое неудовольствие «нахалу».

Когда мы возвращались домой и проходили возле болота, бык выходил на берег, с трудом вытаскивая ноги из грязи.

Макбет еще раз задал ему основательную трепку и снова угнал в болото.

Этот урок не прошел для озорника бесследно: каждый раз, когда мы с Макбетом проходили лугами возле быка, он «уступал нам дорогу» и поспешно уходил к своей карде.

Проживая летом и осенью на хуторе, я уезжал в Казань каждые две недели. Выеду с хутора рано утром — к восьмичасовому пароходу, и на третий день после от'езда, к четырем часам дня возвращаюсь обратно.

Единственная дорога с моего хутора шла берегом р. Мешкали, и в двух верстах от дома, за мостом через реку, выходила на почтовый тракт.

За мостом много дорог, — на пароходную пристань на Волге, в уездный город Спасск, в соседние с хутором деревни.

По этой дороге я уезжал в Казань.

В первые два года житья на хуторе, Макбет скучал во время моих поездок в город. Обойдет по берегу реки все места, на которых я рыбачил, и не найдя меня, возвращается в мою комнату, в которой жил со мной.

С средины лета третьего года, Макбет как бы привык к моим от'ездам. Первые два дня моего отсутствия спокойно лежал в моей комнате, а на третий день, зная дорогу, по которой я уезжал (и возвращался) с хутора, уходил из дома к Мешкалинскому мосту, ждал меня, и увидав, что я еду, приветствовал мое появление веселым лаем.

Я садил его к себе в плетушку и мы возвращались домой, довольные нашей встречей.

Предполагаю, — для того чтобы своевременно меня встретить на раз'езде дорог у моста, Макбет должен был проследить мой путь, определить продолжительность моих поездок в город, время моего возвращения, и вообще, — кое о чем сообразить и подумать.

И он соображал, — не «инстинктом животного», а тем же своим мозговым аппаратом, которым соображают люди.

Как-то осенью, экстренное дело задержало меня в городе, и я вернулся на хутор на четвертый день после от'езда. Возвращаясь на хутор, я не рассчитывал на встречу меня Макбетом, предполагая, что он ждал меня накануне и, не дождавшись до ночи, ушел домой.

Но под'езжая к реке, я увидел своего друга на своем месте (не дождавшись меня накануне, он остался ночевать у моста).

Макбет встретил меня оглушительным лаем. Его радости не было предела. Трепет ожидания и радость встречи ключем рвались наружу. Вскочив в тележку, он дрожал всем телом, радостно урчал, толкал меня лапами и носом, и лизал мои руки.

Эта привязанность ко мне Макбета так понравилась моему ямщику, старому Хайрулле, что он повернулся ко мне лицом с козел тележки, погладил и похвалил собаку.

— Славный суббака, — хузяина любят!

В ответ на эту любезность, Макбет сочно лизнул в лицо Хайруллу.

Не ожидавший такого «поцелуя», татарин долго отплевывался и вытирал свое грязное из'еденное оспой лицо, еще более грязной красной тряпкой, называемой им «пулатками» (платком).

* * *

Возможно, что рассказанный случай встречи меня на мосту собакой покажется невероятным.

— Не поверим, чтобы голодная собака по два дня ждала хозяина в лугах и не ушла домой! Это — охотничьи басни.

Таким «Фомам неверным», отрицающим любовь собаки к своему хозяину, я рекомендую прогуляться днем, по Ново-Комиссариатской улице г. Казани, — до здания Совнархоза.

Против этого дома, на другой стороне улицы, они увидят, возле забора городского сада, маленькую мордастую лохматую собачонку, на двухвершковых ножках.

Кличка собаки отвечает ее росту, — «Кнопка», и цена собаки, по ее наружному виду, не выше двух копеек.

— Денежными знаками 1922 года.

«Кнопка», каждый день ходит «на службу»: в 9 часов утра провожает своего хозяина, техника В. Я. В-ва, в Совнархоз, лежит весь день на улице против входных дверей этого дома, в 3 часа дня, когда ее хозяин выходит на улицу, со своей службы (С переходом, в настоящее время, В. Я. В-ва на службу в Казанский завод № 40, «Кнопка» ежедневно сопровождает его к новому месту служения (в шести верстах от квартиры В-ва), ждет его на улице Пороховой слободы и возвращается с ним обратно домой.), возвращается с ним домой в Архангельскую слободу г. Казани.

Макбет ждал меня летом в лугах — один день в две недели. Кнопка, ждет своего хозяина на улице ежедневно. Зимой мерзнет, в бураны ее засыпает снегом. Все эти невзгоды она терпит только для того, чтобы не разлучаться с своим хозяином и другом.

Макбет отыскивал живую и подавал убитую дичь, находил и приносил утерянные мной на охоте вещи, поименно знал моих служащих и приводил их ко мне, подавал сапоги, туфли, галоши, носки, шляпу, свою кормовую чашку, сумку, патронташ и другие охотничьи вещи и охранял их на охотах.

Всему этому — я научил Макбета. Но охранять имущество в моей квартире, по суткам ждать в лугах моего возвращения домой и, — я защищать нас от нападений не учил Макбета.

Случаю обращения в бегство теленка, — не придаю значения «спасения нашей жизни», но уверен, что если бы на нас напало какое-либо другое, более сильное животное, то Макбет бросился бы и на этого врага, желая защитить нас своею грудью.

* * *

С переездом поздней осенью с хутора на зимнюю квартиру в город, охоты Макбета прекращались.

Что же он делал в городе, — только ел, спал и иногда со мной гулял?

Не совсем так: он наблюдал наши домашние порядки, и ознакомившись с городской жизнью и людьми, меня крепко полюбил и мы с ним жили душа в душу.

Макбет знал в котором часу я выхожу из дома, и к четырем часам дня, обычному времени моего возвращения домой, ложился в передней у входной двери, ожидая меня.