Анатолий Черняев - Совместный исход. 1978

• Название: Совместный исход. 1978
• Автор: Анатолий Черняев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

В общем, этот парад-аііе, торжественный и нарочито, открыто формальный. Имеет, очевидно, целью продемонстрировать подавляющий авторитет и мощь партийности (над каждым в отдельности). Характерно, что ни А.М. Александров, ни прочие большие чины аппарата не позволяют себе игнорировать это собрание. Упомянутый А.М. то и дело убегал, но возвращался: в это время шла встреча Брежнева с американскими сенаторами, на которую именно он, Андрюха, уговорил Генсека.

Вообще, что-то в этом есть - в этой теперь уже почти иррациональной по своей сути силе партийности, что-то от большевистской традиции (хотя начинка коренным образом изменилась: такие собрания, как и вся наша парторганизация при ЦК, никакого реального значения для дела не имеет).

19 ноября 78 г.

Вчера по телевидению давали из Останкино концерт Миронова, артист театра Сатиры и кино, сын Мироновой и Менакера. Талантлив необычайно. Разнообразен и умен в общении с публикой. Пластичен, как танцор на льду или балерон. Но дело не в этом, дело в содержании. А содержание вызывающе крамольное, особенно в первой, серьезной части концерта. Цитаты из Островского, Салтыкова-Щедрина, Бомарше, из «Клопа» Маяковского отобраны так, чтоб уже не в подтексте, а прямым текстом - против, казалось бы, незыблемых правил нашего культурно-идеологического и даже всякого другого порядка. Например, из Островского - о том, что молодежь не должна терять надежду быть честной и она, может быть, увидит более справедливое будущее. Из Гоголя: в каждом есть Хлестаков, но опасен он только в атмосфере всеобщего страха. Из Бомарше: писать можешь о чем угодно, если не затрагивать основ государственной политики и определенных лиц, и под наблюдением трех цензоров. И в этом духе. То, что это передается на многомиллионную аудиторию, знаменательно: наши цензоры тоже все более склонны смотреть сквозь пальцы на всё, кроме основ политики и основных их персонажей.

А в «Литературке» тут прочел тоже любопытную (примерно в таком же смысле) статью. Мол, в потоке современной советской прозы все полнее и острее ставятся нравственные проблемы. Хорошее против плохого (в намерениях, действиях, в поведении, в чертах характера). Но, мол, в изображении хороших людей совершенно исчезло во имя чего они хорошие, какие «большие» общественные идеи они представляют, за какие «большие» цели они борются в конце концов! Т.е. речь идет как раз о том, о чем я, кажется, писал здесь: исчезло из художественной литературы «строительство коммунизма», «руководящая роль партии» и вообще, все те лозунги, с которыми каждый повседневно, с утра до ночи, имеет дело в пропаганде и в политической литературе.

Вчера вечером прочел в дневнике Блока (в связи с его работой в государственной комиссии по расследованию деятельности царских сановников) - 1917 год:

«Старая русская власть делилась на безответственную и ответственную. Вторая несла ответственность только перед первой, а не перед народом.

Такой порядок требовал людей верующих (вера в помазание), мужественных (не раздвоенных) и честных (аксиомы нравственности). С непомерным же развитием России вглубь и вширь он требовал еще все повелительнее - гениальности»

Потрясающе! А главное - сейчас то же самое, все до каждого написанного здесь слова, если только «помазание» заменить «партийностью», верой в ее исключительное призвание вести народ к идеалам коммунизма.

И далее: «Всех этих свойств давно уже не было у носителей власти в России. Верхи мельчали, развращая низы. Все это продолжалось много лет». Слова гения!

25 ноября 78 г.

Прошло заседание ПКК (Политический Консультативный Комитет Варшавского договора). Декларация оказалась (для меня) неожиданно жесткой: классовые термины, формулы времен «холодной войны» - об империалистических агрессорах, реваншистах и проч. Словом, из нашего официально-дипломатического вокабулярия (газетного) такая терминология почти исчезла. А предложения? Собрано вместе все, что выдвигалось нами на протяжении последних двух лет.

По докладу Куликова (маршала) принят закрытый документ о совершенствовании взаимодействия в военной области. Чаушеску отказался его подписать. Мне рассказывали, что он несколько раз брал по этому поводу слово, пытаясь отложить, «перенести на рабочий уровень», «обсудить еще раз» и т.п. Но каждый раз другие (Гусак, Кадар, особенно) его загоняли в угол, заявляя: не хочешь, мол, не подписывай, тебя не неволят, для не подписавших выполнение не обязательно.

По итогам Чаушеску не аплодировал, а - рассказывают - когда ехал потом в машине, материл всех и вся по-румынски, называл жополизами и клял своих советников - зачем они не остановили его и дали подписать Декларацию, которой только подтереться. (Кстати, как это ни парадоксально, именно румыны настаивали на ужесточении формулировок по империализму, видимо, рассчитывая поставить нас - или столкнуть с «мягкими», вроде венгров - в неловкое положение перед США и таким образом сорвать весь документ. А мы взяли да с ходу приняли эти их поправки).

Румыны наотрез отказались упоминать в Декларации о солидарности с Вьетнамом (против Китая) и по Кэмп-Дэвиду.

Принимал министра культуры и зам. председателя партии (правящей) Ямайки - Бернтрама. Высокий негр, с дипломом Оксфорда и проч. Привел посла и секретаршу премьер министра Мэнли. Приезжал, в частности, для того, чтоб наладить межпартийные связи. Много выдал всяких просьб - чтоб мы им помогли в идеологическом воспитании кадров (хотя «мы - не марксисты-ленинцы, не коммунисты!») в образовании и культуре. И особенно его беспокоили наше отношение к двум компартиям (по несколько десятков членов в каждой), который возникали у них на Ямайке.

Ложное мое положение. Организовали его приезд мы - Международный отдел, после того, как я с делегацией побывал у них на съезде. Формально он ехал по линии минкульта, его принимал Демичев, Лапин, Хатунцев и т.д. В ЦК он явился с соответствующим пиететом - как на самую верхотуру. И поставил все вопросы, в том числе и о строительстве посольства, о том, что наш МИД тянет с приглашением Мэнли (две просьбы уже были) и т.д. А что мы,

Международный отдел, Б.Н., что мы тут можем?! Мы постесняемся даже «напомнить» об этом не то, что Громыке, но даже чиновникам МИДа. Наше мнение тут равно нулю.

Сегодня читал в «International Herald Tribune» интервью Арбатова. Они его представляют западному читателю: нечто среднее между Вэнсом и Бжезинским. Делатель политики, главный источник информации для Брежнева, орудие камуфляжа истинных намерений Москвы.

Он ловко вел дело. На днях, забежав и сообщив, что теперь собирается с женой в ФРГ, программа - Шмидт, Вишневский, Брандт, Бар, Апель и т.п. Рассказал, как было трудно 5 часов к ряду «ходить по бревну». И риск, мол, какой!

Однако, ничего особенного он не сказал. И вес сказанного - только от веса его «личности», его «положения», а не от содержания сказанного. Но молодец он! Он действительно делает важное дело, но совсем не так, как это представляют себе американцы.

26 ноября 78 г.

Вчера, будучи на теннисе, встретился на моховой с Романовым - ленинградским (мы с ним году в 1972 ездили в Чили, встречались с Альенде. Он тогда еще не был членом ПБ и был вполне демократ). Так вот, несмотря на то, что «впоследствии», когда он уже стал членом ПБ, он меня в упор не видел - на этот раз он остановился и заговорил будто мы друзья- приятели.

- Как живешь?

- Обычно, работаем!

- ПКК занимался?

- Нет, это - братский отдел.

- А-а-а. Как в Иране дела?

- ?? - нагнул ухо, будто - уличный шум.

- Что в Иране будет? - почти кричит он.

- Не знаю. Наверно, скинут его американцы. Не подходит он им уже.

- Ну, ладно. Приезжай к нам (в Ленинград).

- Спасибо.

. Все это на глазах охранников и адъютантов, которые стояли поодаль, переминаясь с ноги на ногу.

Мне вообще везет на него. Прошлый раз во время Пленума, когда он тоже приехал в Москву, я столкнулся с ним на улице Грановского (в кормушку шел). Но тогда он сделал вид, что не заметил меня.

Может «первым» будет! В России все возможно!

Вчера я вновь заныл по поводу вакханалии в связи с «Целиной» (на конференции с докладами первых секретарей обкомов и ЦК республик, воспоминания героев «Целины», письма читателей и молодежи, изучение в школе, в комсомоле и партийных организациях. и с утра до вечера по всем mass media). Мол, ладно уж в 30-х годах, тогда мы были дети в социальном плане, да и полуграмотные в общем и целом, и верили еще, что все это (про Батю) - ради большой и светлой нашей идеи. А теперь! Когда никто ни во что уже, такое не верит, когда все уже ушлые и знают, что почем и для чего (кого!) делается подобное. Достаточно посмотреть на лица в зале, где происходят восхваления произведений Генерального (на телеэкране), чтобы убедиться, что думают в это время люди.

А они считают, что вот решили потешить старика перед концом, пусть упивается своей значительностью и незаменимостью, своей добротой и огромностью того, что он сделал для народа. Вот таким способом ему и выражают, по существу, некрологические благодарности.