Всеволод Иванов - Канцлер

• Название: Канцлер
• Автор: Всеволод Иванов
• Жанр: Русская классическая проза

---

"Нет, он уважает Англию и доверяет мне как англичанину!" - убеждал себя Биконсфильд и, чтобы преодолеть искушение, вернулся к книжному шкафу. Лицо Горчакова быстро скрылось за портьерой. Между тем Биконсфильд опять повернулся к столу, и сразу же появилось лицо Горчакова. Биконсфильд наклонился над столом, протянул руку, но рука дрогнула... и он отдернул её. "Нет! Если Россия столь могущественна, что бросает небрежно такие карты, лучше их не трогать!.. "

Раздались кашель и заглушенный портьерами голос Горчакова. Затем, бормоча, появился он сам:

- Ему, видите ли, сэр, чай все казался жидким.- Кивнул на слугу, несшего следом поднос с принадлежностями чаепития.- Он его делал крепче, он утверждает, что англичане пьют необыкновенно крепкий чай. Ах, эта дипломатическая работа! Даже слуги и те должны обладать дипломатическим нюхом. Если б меня попросили написать воспоминания, я бы написал три тома и озаглавил их "Радости и горести дипломатической карьеры". Радость бы упоминалась только в заглавии, а горести занимали все остальные страницы.

- Многие люди умеют прекрасно говорить, ваша светлость, но редко кто, кроме вас, умеет сказать то, что нужно,- сделал комплимент Биконсфильд.Судя по вашему красноречию, князь, чувствую, что ваше здоровье улучшилось и мы встретимся на конгрессе.

- Непременно, дорогой сэр. До свидания, до свидания. Спасибо за милые цветы и крайне поучительную беседу, а что касается доказательств обнаруженного нами международного преступления Бисмарка, я не замедлю их представить.

- Не провожайте меня, князь, не провожайте.

Горчаков рассуждал вслух:

- Но каким же образом, хотел бы я знать, добудем мы текст переговоров? Вот несчастье! - И обратился к вошедшим Развозовской и Ахончевой:- Вы слышали, что сказал Биконсфильд? Вот прекрасные мысли молодости!

- Александр Михайлович, он совершенно не сказал ни слова о молодости! удивилась Развозовская,

- Я тоже не слышала, Александр Михайлович,- подтвердила Ахончева.

- Тогда он это подумал,- возразил Горчаков.- Он очень умный человек. Он так подумал, и я так думаю. Мне жаль вашей молодости, Нина Юлиановна, и вашей также, Иринушка. Вы ощутили в себе трепет счастья, огонь нарождающейся любви, и поэтому жертвы, которые вы должны принести, чтобы достать известный документ, чересчур огромны и неприемлемы! Да-с, неприемлемы. Я даю вам другое поручение.

Обе запротестовали враз:

- Это невозможно! Мы не желаем!..

- В моем деле я приказываю вам желать то, что я желаю.- Развозовская и Ахончева смолкли.- А как быть иначе, сударыни? - посетовал Горчаков.- Кубок жизни был бы сладок до приторности, не падай в него несколько горьких слёз. Что же касается известного документа, то я решил добыть его сам.

Глава вторая

Кабинет статс-секретаря имперской канцелярии представлял собой нечто поразительно огромное. Обширный стол тянулся от стены к стене, и за него могла бы сесть целая рота солдат, чтобы обдумывать и исполнять письменные распоряжения, если бы, конечно, солдаты писали и накладывали резолюции, а не кололи штыками замешкавшегося противника.

Под стать столу были и громадные часы. Право, отсчитывать минуты было им как-то непристойно - таким стрелкам, такому циферблату и столь широко машущему маятнику впору считать столетия. Дополнял общий вид портрет короля Вильгельма.

Дверь в приёмную была распахнута, а в соседнюю комнату, против того, закрыта. Вошёл лакей, зажёг лампу и вышел бесшумно.

Радовиц, германский министр, резидент в Афинах, секретарь Берлинского конгресса, смотрел корректуру и размышлял: "Не знаю: унижает его такая острота или возвеличивает? Печатать или не печатать?" И прочитал вслух: "В обществе рассуждали о том, как теплее носить меха - шерстью внутрь или наружу. Горчаков сказал: "Если б шерстью внутрь было теплее, то медведи и волки давно бы так и носили".

Из соседней комнаты вбежал дежурный офицер:

- Князь Бисмарк!

Приближающийся топот, крик, брань были тому подтверждением. В кабинет ворвался Бисмарк. Он, как всегда, был в военной форме - чёрный кирасирский мундир с жёлтыми кантами, эполеты и золоченая каска, сдвинутая на затылок. В кулаках он комкал газеты, багровое лицо, с усами, нависающими на подбородок, и бровями, нависающими на глаза, дёргалось. Бисмарк бросил газеты на стол:

- Где статс-секретарь?

- Ушёл обедать, ваша светлость,- поспешно отрапортовал Радовиц.

- Молчать! - выкрикнул Бисмарк.- А вы что здесь делаете, чёрт вас возьми! Вы дурак, а не секретарь конгресса. Благодаря вам напечатано интервью этой дохлой лисы Горчакова. И с кем интервью? С красноштанниками. Я говорил вам, дьявол вас побери, что он хлопочет о франко-русском союзе. Читайте, читайте! - Он схватил газету и сам же прочёл громко:- "Интервью канцлера Горчакова сотруднику французской газеты. Вопрос: что означает разбитая на банкете в Сан-Стефано генералом Скобелевым рюмка и его возглас: "Да здравствует Франция!"? Ответ: разбитая рюмка не всегда означает разбитую репутацию!" - Газета полетела на пол, её в руках сменила другая.- И вот французы обрадовались. Читайте: "Гамбетта разбил бокал бордо в честь Скобелева!" Что это такое?

- По-видимому, ваша светлость, Горчаков при помощи Франции хочет укрепиться на Балканах.

- Всё, что может обеспечить интересы России на Балканах, никогда не будет допущено Германией!

- А что допустит Германия, русские всегда будут считать недостаточным для обеспечения славянских интересов, ваша светлость.

- Русские, если б не Горчаков, сами по себе ничто. Император Александр - мой друг и племянник нашего императора Вильгельма. Но Горчаков скотина!.. Хо-о! Он ухитряется держаться одновременно и за императора Александра, и за либералов, и за Каткова, и даже за славянофилов. А его самого толкают французы и французские деньги! О проклятые красноштанники! Я вас излечу от высокомерия и властолюбия. Я вас посажу, как в 1871 году, на половинный рацион пищи. Вы у меня поголодаете, и это на вас подействует.

- Голод с приличными промежутками - это все равно что умное телесное наказание, ваша светлость. Если наказывают много, без перерывов, то это терпимо. Но если прекратить наказание и через несколько минут возобновить его, то это невыносимо, человек соглашается на всё.

- Вот именно. Я знаю это, Радовиц, из моей практики при уголовном суде. Когда существовали ещё телесные наказания. В нашем суде был некто Ступфени, обязательный исполнитель экзекуции порки. Так у него обыкновенно последние три удара отпускались с удвоенной силой...

- Ха-ха-ха! Чтоб подольше помнили? Вот это и нужно французам, они об этом и мечтают, ваша светлость.

- И канцлера Горчакова надо выпороть! Сегодня же, сейчас же,- и спохватился,- но так, чтобы не было "казус белль", то есть повода к войне. Я знаю, молодая Германия, и вы в том числе, Радовиц, желаете войны с Россией. Опасайтесь! Воюйте! Но чужими руками. На Россию надо пустить Англию, Турцию, Австрию, наконец, пусть они её расшатают, и тогда только немец повалит её! Не ранее, не ранее. Мне известна сила России, я её видел... А князя Горчакова надо убрать.

- Мы уже начали, ваша светлость.

- Каким образом?

- Согласно вашей мысли мы его ударим сначала в самое его любимое место - в остроумие. Мы собираем все анекдоты и остроты о нём. Вот они. Прошу вас ознакомиться, ваша светлость.

- Хорошо. Потом... Но в общем согласен. Издать на французском, английском, русском языках, к его дню рождения, к восьмидесятилетию! Ха-ха-ха! Пусть посмеются. Русские любят чёрный цвет с золотом. Напечатать в чёрной обложке с золотым заглавием.

- Слушаю. Заглавие - "Рассказы об одном византийском чиновнике".

- Нет. Слишком прозрачно. Генерал Мольтке очень умный, я ему верю. Он не устает повторять мне: "Бойтесь "казус белль" при возможности войны на два фронта". Поэтому напечатайте: "Анекдоты о сановнике".- Бисмарк взял брезгливо корректуру, посмотрел, хмыкнул:- Слово "Горчаков" везде заменить словом "сановник". Второй удар чем?

- Дело коннозаводчика Ахончева.

- Знаю,- Бисмарк отмахнулся,- опасно... Узнали вы, зачем к Горчакову приезжал Биконсфильд, этот Шейлок?

- Наружная охрана говорит, что лорд Биконсфильд вышел к своей карете с сияющим лицом.

При этом Бисмарк сорвал каску и стал стучать по ней тяжёлым, квадратным кулаком:

- Я всегда говорил, что немецкая полиция дура! Наружная охрана! Мне надобно не мнение наружной охраны, а то, о чём говорили Биконсфильд и Горчаков. Полиция, полиция!.. Вот вы, Радовиц, предлагаете дело Ахончева. Чрезвычайно рискованное предприятие, Вы вполне уверены, что полиция нам поможет?

- Отобран лучший чиновник, ваша светлость. Вы его знаете. Он служил в германском посольстве, когда вы были посланником в Петербурге.

- Кто это?

- Клейнгауз, ваша светлость.

Бисмарк, успокоившись, сел за стол и начал постукивать пальцами по каске. Выходил какой-то замысловатый бравурный мотивчик. Бисмарк раздумывал: