Луи де Берньер - Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана

• Название: Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана
• Автор: Луи де Берньер
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06644-6

Что изменилось со времен средневековых крестовых походов? Да почти ничего. Страх, кровь и смерть – по-прежнему расплата за право думать и сомневаться. Тщеславие, самодовольство и нетерпимость – вот и все, чему готовы научить паству католические чины в латиноамериканской банановой республике. Кардинала терзают бесы и угрызения совести. Священники в глубинке не расстаются с дробовиками. Черных ягуаров, хранителей Кочадебахо де лос Гатос, изгоняют как нечистую силу. Городу грозит нашествие озверевших крестоносцев. Боги не желают ссориться друг с другом и потому хранят молчание. Кошки, призраки и хохот – больше горожанам рассчитывать не на что.

«Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана» – заключительная часть магической трилогии Луи де Берньера.

Впервые на русском языке и актуальна как никогда.

---

И тут главарь бандитов, почуяв возможность заработать постоянное местечко в раю, решил преподать собственный урок богословия. Шагнув вперед, он вырвал палку из рук старухи, и бабка Тереза неуклюже повалилась в пыль. Главарь нагнулся, взял у нее с плеча испуганную обезьянку и, сунув ее под мышку, направился к костру.

Костер уже ярко разгорелся, и главарь, повернувшись к людям, поднял маленькое существо.

– Смотрите! – крикнул он. – Я покажу вам, что такое ад! – Держа обезьянку на вытянутой руке, он поднес ее к пламени.

Среди пораженных горожан воцарилось молчание, а капуцин пронзительно закричал и стал корчиться. Вознесся клуб черного дыма – вспыхнула мягкая серая шерстка, и липкий запах горелого мяса затопил площадь. Капуцин кричал, как ребенок, которому делают больно, извивался, пытаясь вскарабкаться по руке палача, скалился от муки и непонимания, задыхаясь в дыму собственного сожжения. Главарь бросил его в костер. Обезьянка вскочила, на секунду показавшись силуэтом во взметнувшемся пламени, но тут же рухнула, скорчилась, дернулась в предсмертной агонии и затихла безжизненным угольком. Разыгравшаяся драма ужасной обезьянкиной смерти парализовала потрясенных людей, все стояли не шевелясь. Потом какая-то женщина протяжно завыла в гневе и сострадании, какого-то мужчину вырвало, а опустошенная бабка Тереза, охваченная безжалостным презрением, подобрала палку и подошла к костру взглянуть на останки последней подружки, что съежились, скорчились в огненном гнездышке. Закрыв лицо руками, Тереза опустилась на колени, слезы текли между пальцев. Медленно обернувшись к священникам с пепельно-серыми лицами, она просто сказала:

– Я буду в царствии небесном раньше вас. Никто не успел ее остановить; Тереза раскинула руки и бросилась лицом в костер, на мгновение второй раз в жизни увидев свет ярче солнца.

25. из записных книжек генерала Фуэрте

Городским уставом определено: «Строго запрещается делать аборты путем подвешивания женщины вверх ногами в мешке с муравьями и избиения ее до тех пор, пока не выкинет. Разрешается проводить аборты посредством высушенного зародыша ламы». Он постановляет также: «Все приезжие, пожелавшие воспользоваться борделем, должны иметь справку ипасуэнской лечебницы о чистой крови» и «Любой человек, давший плохой совет, несет ответственность за его последствия». Можно найти такие параграфы, как: «Город не одобряет обычая индейцев-кечуа отнимать младенцев от груди путем смазывания сосков прогорклым жиром морских свинок», и такие поэтические образы, как, например: «Золото – пот солнца, а серебро – слезы луны» или: «Когда боги плачут, их слезы превращаются в ягуаров».

Устав основывается на том, что всякий может представить на рассмотрение совета городских лидеров любое предложение, и оно принимается, если не вызывает возражений ни у кого из них. Например, Летиция Арагон, узнав про обычай аборта, когда женщину, подвешенную вверх ногами в мешке с муравьями, избивают, предложила эту практику отменить. Летиция была возлюбленной Дионисио Виво в Ипасуэно, когда он переживал накат безумия, и приехала в Кочадебахо де лос Гатос, чтобы родить его ребенка; здравый рассудок вернулся к Дионисио, и они вновь стали любовниками. Летиция зарабатывает на жизнь необычайным талантом возвращать потерянные вещи – каждый вечер перед сном находит их в своем гамаке.

Пункт, что все приезжие должны перед посещением борделя получить справку о чистой крови, предложил Хекторо; это прямое следствие внезапного наплыва любопытных туристов, читавших «Прессу». Газета поместила высказывание дона Эммануэля: «Кочадебахо де лос Гатос – великолепный подводный город неослабного блуда», – что вызвало огромный интерес у определенного типа читателей мужского пола. Они толпами стекались в город под видом торговцев, путешественников, богатых гринго и этнологов. Большинство в дороге приобретало одежду у индейских племен, надеясь таким образом скрыть, что они – в основном городские пройдохи, но нашествие пончо, безмолвных свирелей и красных шапок с наушниками выдавало ряженых с головой. Чужаки бессовестно приставали к девушкам, напивались и выстраивали такие очереди в бордель, что у Хекторо лопнуло терпение. В довершение всего по стране прокатилась волна мрачных слухов: мол, американцы придумали новую болезнь, от которой становишься фиолетовым, чахнешь и умираешь от любого чепухового недомогания, и оттого шлюхи уж очень неохотно шли на контакт с приезжими. По счастью, большинство визитеров не выдерживало присутствия такого количества ягуаров и довольно скоро уезжало.

Пункт о плохом совете предложил мексиканец-музыковед, который живет с двойняшками Эной и Леной. Может, он и одаренный музыкант, ученый, молод и хорош собой, но все же несколько болтлив и простодушен. Однажды народ устроил спортивный праздник: проводили забеги, дырявили шляпы из ружей, перетягивали с Качо Мочо канат, состязались, кто выше загонит по склону трактор Антуана задним ходом, с двадцати пяти шагов набрасывали лассо на дона Эммануэля и разные другие номера, больше или меньше требующие мужской удали.

Мексиканец-музыковед записался на стометровку и был чертовски уверен в победе, потому что тренировался, взбегая по горному склону к своему домику. Другие не готовились: считается, что настоящий мужчина и так победит, не тратя попусту время и силы, а кроме того, существует общее мнение, что тренировка – своего рода жульничество.

Мексиканец был уверен, что победа в кармане; он болтался по барам и всем рассказывал, какой возьмет приз, – а разрешалось выбрать три книги из лавки Дионисио Виво. Музыковед там уже побывал, выбрал книги и попросил Дионисио отложить их, чтобы забрать после победы. Но дон Эммануэль сбил его с панталыку – отзывает в сторонку и говорит:

– Только между нами, приятель; секрет стометровки в том, чтобы позволить другим рвануть вперед и измотаться, а когда они выдохнутся – спурт, и всех обходишь. Тут главное по-умному силы распределить.

Мексиканцу очень понравился совет, он благодарил дона Эммануэля и жал ему руку. Разумеется, когда забег начался, все, кроме мексиканца, вылетели, как пули, а он позорно финишировал последним. Он так разозлился, что попытался макнуть дона Эммануэля головой в котел донны Констанцы с гуарапой,[58] но Мисаэль с Хосе удержали. Увидев, как все над ним смеются, мексиканец опрокинул котел и ушел домой, дулся там два дня, никому не показываясь на глаза, а потом отправился к Ремедиос с новым пунктом для городского устава.

Осложнения с забегом на этом не закончились: хотя явным победителем стал капитан Папагато, Аурелио, Педро и Дионисио (все трое общаются с покойниками) настаивали, что Федерико вырвался вперед на несколько метров, а второй пришла Парланчина. Серхио, поскольку Федерико – его сын, а Парланчина – сноха, естественно, поддакивал, хотя и не мог утверждать, что на самом деле был свидетелем победы двух духов. Возникла серьезная перебранка, пока Аурелио не сообщил: Федерико и Парланчина решили, что их невесомость дала им несправедливое преимущество, и они хотят, чтобы приз получил капитан Папагато, а книги им все равно не нужны, поскольку оба не умеют читать. Вот почему в уставе есть и такой параграф: «Люди, которых большинство не видит, не должны использовать это обстоятельство к собственной выгоде»; неосведомленные воспринимают этот пункт как выпад против далеких от народа политиков.

Интересный тип, оказывается, капитан Папагато. Это он предложил включить в устав такие чудные пункты: «Будь у черепахи колеса, ползала б гораздо быстрее» и «Летучие мыши спят вниз головой, чтоб их не перепутали с птицами»; он сильно переменился с тех пор, как служил у меня адъютантом в Вальедупаре. В те дни он был добросовестным и застенчивым, армию любил, словно молодую жену, как, впрочем, и я. Вернувшись из камеры пыток генерала Рамиреса, я узнал, что капитан сменил имя на Папагато, обзавелся четырьмя громадными черными ягуарами, судя по всему, рожденными моей ослицей Марией, и стал весьма удачливым бабником. Когда мы дезертировали и кошки привели нас в этот город, капитан только раз взглянул на Франческу и безумно в нее влюбился, но кто бы стал его винить?

Ей только семнадцать, она такая живая, ласковая, так по-девичьи прелестна, как бывают девушки, пока не угроблены рождением детей и непосильной работой. У нее очень длинные вьющиеся темные волосы, просто невозможно оторвать взгляд от изгибов ее тела, взор скользит по этим дерзким грудкам, плоскому животу и отдыхает на кульминации бедер. Можно мечтать часами, представляя, как она выглядит обнаженной, и, полагаю, капитан Папагато на этом себя и ловил. Уголки рта у нее слегка загибаются кверху, отчего она будто всегда улыбается – очень привлекательно, скажу я вам. Должен еще признать, ее густые брови прекрасно оттеняют сияющие карие глаза, это тоже просто очаровательно.