Луи де Берньер - Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана

• Название: Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана
• Автор: Луи де Берньер
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06644-6

Что изменилось со времен средневековых крестовых походов? Да почти ничего. Страх, кровь и смерть – по-прежнему расплата за право думать и сомневаться. Тщеславие, самодовольство и нетерпимость – вот и все, чему готовы научить паству католические чины в латиноамериканской банановой республике. Кардинала терзают бесы и угрызения совести. Священники в глубинке не расстаются с дробовиками. Черных ягуаров, хранителей Кочадебахо де лос Гатос, изгоняют как нечистую силу. Городу грозит нашествие озверевших крестоносцев. Боги не желают ссориться друг с другом и потому хранят молчание. Кошки, призраки и хохот – больше горожанам рассчитывать не на что.

«Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана» – заключительная часть магической трилогии Луи де Берньера.

Впервые на русском языке и актуальна как никогда.

---

39. замечательная и потрясающая «тератома Тапабалазо»

– Господа, – сказал доктор Тапабалазо, – раскройте зонтики, возможен ливень. Приготовить отсос.

Размашистым движением, которое несведущему показалось бы грубым и явно опасным, доктор сделал короткий надрез на животе кардинала, и оттуда изящно взметнулся и опал фонтанчик вязкой жидкости.

– Запашок сгодился бы для духов, – заметил доктор, когда мерзкое зловоние стоялого болота наполнило операционную. – Сероводород, метан и общее нагноение. Прелестно. Так, где наш пылесосик?

Пока выкачивали отвратительную слизь, кардиналу Гусману снилось, будто он в саду родительского дома, а брат Сальвадор его оседлал, но вот слез и побежал бросаться палками в их собаку. «Можешь не читать мне свои грязные латинские стишки! – крикнул он вслед брату. – Я все равно их не понимаю!» – а Сальвадор презрительно глянул через плечо и ответил: «Ты вообще ничего не понимаешь. Ты еще совсем маленький».

Доктор Тапабалазо поводил в полости изогнутой трубкой, прислушиваясь к бульканью, которое указывало, что всасывается, главным образом, воздух. Взглянул на быстро заполнявшуюся банку и заметил:

– Совсем как сопли с желтыми крапинами и каплями крови. Весьма аппетитно. Кое-кто из поваров жизни бы не пожалел, чтобы придумать такой соус. Чуть-чуть соли, Щепотка перца, ползубчика чеснока, десертная ложка кукурузной муки. Несравненная приправа к слегка обжаренной телятине.

Он убрал отсос и растянул края раны хирургическими пинцетами.

– Рефлектор, и побольше света, – приказал он, и один ассистент поправил верхнюю лампу, а другой подал медицинское зеркальце.

Доктор склонился над распростертым телом, осторожно ввел инструмент. И увидел спутанную копну густых черных волос.

– Господа, мы имеем здесь нечто редкое и совершенно удивительное, такое я встречал прежде только в учебниках; определенно, образование не злокачественное.

Он пригласил ассистентов взглянуть, и те по очереди осмотрели нечто вроде парика из прямых волос, любимых негритянками.

– Как оно туда попало? – спросил один, удивленно изогнув брови над маской.

– Со временем все узнаем, – ответил Тапабалазо, наклонясь к разрезу. Он перевернул скальпель лезвием вверх и ручкой осторожно раздвинул волосы.

Несмотря на многолетний опыт и непревзойденную квалификацию, он был к такому не готов. Вздрогнув, изумленный доктор попятился. Потом снова наклонился: точно – прикрытый проволочными прядями, на него невидяще, бессмысленно смотрит большой глаз. Тапабалазо возликовал:

– Господа, нам крупно повезло!

Позже доктор сообщил кардиналу:

– Это тератома.[76] Нам придется сделать еще операцию и удалить ее. К счастью, это не рак, и по моим прогнозам, вы проживете долго и в добром здравии.

После глубокого сна кардинал проснулся освеженным, ощущая легкое опьянение от кислородной маски, которой его привели в чувство.

– А есть ли необходимость в операции? Я чувствую себя превосходно, и живот уже не такой тугой.

– Разумеется, это необходимо, мой дорогой кардинал. У вас внутри очень большая опухоль, просто гигантская, и я собираюсь замариновать ее в формальдегиде и передать в университет. Она станет известна как «тератома Тапабалазо», а мы с вами обессмертим свои имена. Я просто невероятно благодарен вам – вы обладаете поистине великолепным наследственным изъяном.

– Тератома? – задумчиво произнес кардинал, еще помнивший греческий язык. – Вы хотите сказать, это какой-то уродец?

– Вы великолепно схватываете этимологию, ваше преосвященство. Это уродец в самом прямом и буквальном смысле. По сравнению с ним все эти метафорические и мифические чудища – просто недоразумение какое-то. – Тапабалазо взглянул на кардинала через очки-половинки и снисходительно улыбнулся. – Похоже, мы имеем здесь великолепный экземпляр новообразования, которое развивалось в вас с момента вашего рождения. Это беспорядочное нагромождение физиологических компонентов, которые быстро и бессистемно разрастались из полипотентного зародыша. Надеюсь обнаружить в них кости, зубы, зачатки мышц, мочевого канала и кишечного тракта, нервные волокна, спинномозговое вещество и, если повезет, ухо. Разрешите мне помечтать! А вдруг найду сальные, потовые, апокринные железы и железы внутренней секреции? А что, если там немиелинные и миелинные нервные волокна и прекрасно сформировавшийся периневрий? Как бы хотелось обнаружить нервные узлы всех видов, эпителий и желудочковые полости, которые природа осмотрительно снабдила сосудистыми сплетениями. Вполне возможно, там окажутся кисть руки или ступня, но лучше бы, конечно, половые органы. Дорогой кардинал, я ведь нашел глаз и много волос, но, к сожалению, в этом организме уже начался процесс распада и разложения. У вас в брюшной полости немало всякой шелухи, продуктов выделений; полагаю, и вы, и ваше невероятное потомство постепенно ими отравлялись. Подумайте об этом с богословской точки зрения. – В глазах у доктора блеснул насмешливый огонек. – Я ведь повторю чудо непорочного появления на свет, хоть и прибегну к кесареву сечению. Партеногенез! Настоящее чудо!

Пространное выступление произвело на кардинала совсем не то впечатление, какого доктор ожидал. Пациент был совершенно сломлен; он прямо на глазах перешагнул порог, за которым начинается длинный коридор к смерти.

– Вы сказали, у уродца есть нервные волокна? И мозговое вещество?

– Ну, это уж как повезет. Думаю, в тератоме найдутся образцы мозжечковой коры. Там может быть все, что обычно извлекается из эктобласта, то есть любой признак человеческого организма. Представьте, что вы пропустили эмбрион через мясорубку, а потом дали ему расти; у него будет все, но абсолютно бессистемно. Настоящее чудище.

– Я не могу дать согласия на его удаление.

– Господи боже мой! Почему?

– Если у него есть нервные волокна и мозговое вещество, он может обладать сознанием, и убрать его – значит, убить.

Заявление шокировало доктора Тапабалазо и позабавило.

– Дорогой кардинал, я очень сильно сомневаюсь, что у него есть сознание. Но если и так, мы же убиваем и едим животных, а уж они-то все понимают и чувствуют.

– Мы говорим о человеческом существе, доктор. То, что вы предлагаете, – по сути, аборт, а значит, убийство. Лучше бы вы дали мне умереть естественной смертью. С ним внутри.

– Но оно же не сформировалось! У него не может быть сознания! Кроме того, разве я не сказал, что оно уже умирает? Больше того, само по себе оно совершенно нежизнеспособно. Если я разорву пуповину, оно не выживет. Если у него есть сердце, оно не будет биться. Это не человеческое существо, а отвратительный паразит, который убьет вас, если я его не трону. Я никак не могу согласиться его там оставить.

– А вдруг у него есть душа? Как вы можете знать, доктор? Дело-то в душе, а не в том, как мозги устроены. Раз его жизнь зависит от меня, пусть так и будет, это Божья воля. Я не дам согласия ни на аборт, ни на эвтаназию, это против веры.

Доктор Тапабалазо сморщился и нетерпеливо засопел.

– Во-первых, прежде за вами что-то не замечалось такой нелепой крайней набожности. Во-вторых, нравственно это или нет – решать мне, вашему врачу, а не вам. В-третьих, Иисус Христос отдал себя на распятие, прекрасно сознавая, что произойдет, а значит, совершил самоубийство, что тоже противоречит вере. Как видите, мой дорогой кардинал, сам Господь порой готов делать исключения в принципиальных вопросах. Добавлю, что если вы не позволите вас прооперировать, значит, сознательно совершите самое заурядное самоубийство.

Бледный кардинал Гусман не ответил, губы его беззвучно шевелились – может быть, молился. Потом тихо произнес:

– Я уже больше ничего не понимаю, – и из уголков глаз скатились по щекам две слезинки.

Доктор взял пациента за руку, сильно жалея, что вообще рассказал ему о недуге; наверное, стоило быть с ним помягче. «Даже к кардиналам следует относиться добрее», – подумал он и произнес:

– Обещаю вам: после того, как я его удалю, сделаю все, что в моих силах, чтобы сохранить ему жизнь.

С губ кардинала слетел покорный вздох глубокого отчаяния:

– Богом вас заклинаю, доктор. Я всего лишь пытаюсь хоть раз в жизни поступить, как нужно.

40, в которой монсеньор сталкивается с некоторыми затруднениями

Растянувшаяся на извилистой дороге нескладная колонна крестового похода медленно тащилась по департаменту Сезар. Чаще всего крестоносцы шли неорганизованной толпой, напоминавшей бесцельный библейский исход, и многие священники заново поняли, как же это вышло, что сыны Израилевы сорок лет топтались на крохотном клочке земли, разделявшем Египет и Ханаан, хотя все путешествие должно было занять максимум несколько недель.

Дело совсем не в том, что Моисей не разбирался в карте или не умел ориентироваться по мерцающим звездам. И не в том, что Господь оплошал и забыл ниспослать этому доблестному патриарху путепроходное вдохновение, свойственное пророку. Причина не в том, что не наметили, а может, вообще не знали пункта назначения. И не в том, что еще не изобрели колесо и люди заменили собой вьючных животных. Непреходящее, ошеломляющее изумление от того, как Красное море поглотило египетское войско, тоже не было препоной. И не в том дело, что двенадцать племен тратили невероятное количество времени на почитание Золотого Тельца или жарко спорили, не вернуться ли к фараону, поскольку есть, кроме манны небесной, нечего, а от нее уже воротит. Все просто: любая попытка перебросить толпу народа на определенное расстояние и при этом обеспечить его провизией всегда сопровождается большими осложнениями.