Всеволод Иванов - Сборник рассказов Дикие люди

• Название: Сборник рассказов Дикие люди
• Автор: Всеволод Иванов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Мне скора-а?.. Жрать хочу... Смену... давай!

Пообедали и вспомнили: надо ребенка накормить. Пищит непрестанно дите.

Нажевал Афанасий Петрович хлеба. Мокрую жамку сунул в мокрый растопыренный ротишко, а сам губами пошлепал:

- Пп-пы... баско... лопай, лешаненок... Скусно.

Но закрыл тот ротишко и голову отворотил - не принимает. Плачет носом, тонко, пронзительно.

Подошли мужики, обступили. Через головы заглядывают на дите. Молчат.

Жарко. Лоснятся от баранины скулы и губы. Рубахи расстегнуты. Ноги босые, желтые, как земля монгольская.

Один предложил:

- Штей бы ему...

Остудили щей. Обмакнул Афанасий Петрович палец в щи и в рот ребенку. Текут по губешкам сальные хорошие щи на рубашонку розовую, на байковое одеяло.

Не принимает. Пищит.

- Щенок умней - с пальца жрет...

- То тебе собака, то человек...

- Удумал!..

Молока коровьего в отряде нет. Думали кобыльим напоить,- кобылицы водились. Нельзя - опьяняет кумыс. Захворать может.

Разошлись среди телег, по кучкам переговаривают, обеспокоены. А среди телег Афанасий Петрович мечется, на плечах бешметишко рваный, глаза маленькие, тоже рваные. Голосок тоненький, беспокойный, ребяческий, будто само дитё бегает, жалуется.

- Как же выходит?.. Не ест ведь, мужики!.. Надо ведь, а?.. Заботьтесь, что ли, сволочи...

Стояли широкие, могучетелые с беспомощным взглядом.

- Дело бабье...

- Конешна...

- От бабы он барана съел бы...

- Вот ведь оно как.

Собрал Селиванов сход и объявил:

- Нельзя хрисьянскому пареньку, как животине пропадать. Отец-то, скажем, буржуй, а дите - как? Невинно.

Согласились мужики.

- Дите ни при чем. Невинно.

Захохотал Древесинин:

- Расти, ребя. Он вырастет у нас - на луну полетит... На россыпи.

Не рассмеялись мужики. Афанасий Петрович кулак поднял и крикнул:

- А и сука же ты беспросветная. Один в отряде издеватель!..

Потоптался он, руками помотал и вдруг закричал пронзительно:

- Корову... Надо корову ему!..

В один голос отозвались:

- Без коровы - смерть...

- Обязательно корову...

- Без коровы сгорит.

Решительно сказал Афанасий Петрович:

- Пойду я, парни, за коровами...

Озорно Древесинин перебил:

- На Иртыш, в Лебяжий?..

- На Иртыш мне, чичилибуха прописная, ехать незачем. Поеду я к киргизам.

- На тилископ менять? Иди, благодетель.

Метнулся к нему Афанасий Петрович; озлобленно вопил:

- Стерва ты! Хошь по харе получить?

А так как начали они материться не по порядку, то прервал председатель собранья Селиванов:

- Будя...

И проголосовали так: Древесинину, Афанасию Петровичу и еще троим ехать к аулам киргизским, в степь, и пригнать корову. Если удастся, то две или пять, потому что мясо у кашеваров истощалось.

Подвесили к седлам винтовки, надели киргизские лисьи малахаи, чтоб издали на киргизов походить.

- С богом.

Ребенка в одеяльце завернули и в тень под телегу положили. Сидел подле него молодой паренек и для своего и ребячьего развлечения в полыний куст из нагана постреливал.

IV

Эх, пески вы монгольские, нерадостные! Эх, камень - горюнь синий, руки глубокоземные, злые!

Едут русские песками. Ночь.

Пахнут пески жаром, полынью.

Лают в ауле собаки на волка, на тьму.

Волки воют во тьме на голод, на смерть.

От смерти бежали киргизы.

От смерти угонишь ли гурты?

Пахнет от аула кизяком, айраном - молоком кислым. Сидят у желтых костров худые и голодные киргизские ребятишки. Возле ребятишек голоребрые, остромордые собаки. Юрты, как стога сена. За юртами озеро, камыши, и вдруг гулко из камышей выстрелили в желтые костры: О-о-а-ат!..

Сразу выскочили из кошемных юрт киргизы. Закричали испуганно.

- Уй-бой... Уй-бой, ак-казыл-урус... Уй-бой...

Пали на лошадей. Лошади точно день и ночь заузданы. Затопали юрты. Затопала степь. Камыши закричали дикой уткой:

- Ай-ай, красный - белый русский, ай-ай...

Один седобородый свалился с лошади головой в казан - котел, опрокинул котел. Ошпаренный, завопил густым голосом. А подле, поджав хвост, лохматая собака боязливо тыкала голодную морду в горячее молоко.

Тонко ржали кобылицы. Испуганно, как от волков, бились в загоне овны. Тяжело, точно запыхавшись, дышали коровы.

И покорные киргизки, увидев русских, покорно ложились на кошмы...

Хохотал беспутно Древесинин:

- Да мы жеребцы, что ли?.. Не вечно мы их...

Торопливо нацедил он в плоскую австрийскую фляжку молока и, хлопая нагайкой, сбирал к юрте коров с телятами. Освобожденные с привязи телята, быстро толкая головой мягкое вымя, радостно хватали большими, мягкими губами сосцы.

- Ишь, голодны, бичера...

И Древесинин разрядил наган в телят.

Афанасий Петрович обежал аул и хотел было ехать вслед за Древесининым, но вдруг вспомнил:

- Соску надо. Черти, соску забыли!..

Кинулся по юртам искать соску. Огни в юртах потушены, Афанасий Петрович схватил головню и, брызгая искрами, кашляя от дыма, искал соску. В одной руке у него трещала головня, в другой был револьвер. Сосок не находилось. Лежали на кошмах, распластавшись и закрывшись чувлуками, покорные киргизки. Ревели ребятишки.

Рассердился Афанасий Петрович и в одной юрте закричал молодой киргизке:

- Соску, сволочь немакана, давай соску!

Заплакала киргизка и начала поспешно расстегивать фаевый кафтан, а потом стягивать рубаху.

- Ни кирек... Ал... Ал... Бери...- А рядом на кошме плакал завернутый в тряпки ребенок. Киргизка уже подгибала ноги.- Ал... ал... бери...

Но тут схватился за грудь ее Афанасий Петрович, потискал и свистнул обрадованно:

- Во-о... Соска-то. А! Крепка!

- Ни кирек... Ни... Что?..

- Ладно, не крякай. Айда! Крепка!

И за руку потащил за собой киргизку.

В темноте посадил на седло киргизку и, время от времени пощупывая у ней груди, понесся в Селивановские лога, к отряду.

- Нашел, паре, а,- обрадованно говорил он, и на глазах у него были слезы.- Я, брат, найду, я из-под земли выкопаю.

V

А в стане оказалось - в темноте не заметил Афанасий Петрович захватила с собой киргизка ребеночка.

- Пущай,- сказали мужики,- молока и на обоих хватит. Коровы есть, а она баба здоровая.

Была молчалива, строга киргизка и ребят всем невидимо кормила. Лежали они у ней на кошме в палатке - один беленький, другой желтенький, и пищали в голос.

Через неделю на общем собрании Афанасий Петрович пожаловался:

- Так что утайка, товарищи: киргизка-то, паскуда, кормит абманом своему-то всю грудь скармливает, а нашему что ни на донышке. Я, брат, подсмотрел. Вы поглядите только...

Пошли мужики, смотрят: ребята, как и все ребята, один беленький, другой желтенький, как спелая дыня. Но похоже, что русский тоньше киргизского.

Развел руками Афанасий Петрович:

- Я ему имя дал - Васька... а тут поди ты... Оказия. Абман.

Сказал Древесинин даже без ухмылки:

- А ты, Васька, хилай, смертнай...

Нашли палку, измерили ее на оглобле, чтобы одна другую сторону не перетягивала.

Подвесили с концов ребятишек - который перевесит.

Пищали в тряпочках подвешенные на волосяных арканах ребятишки. Пахло от них тонким ребячьим духом. Стояла у телеги киргизка и, не понимая ничего, плакала.

Молчат мужики, смотрят.

- Пущай,- сказал Селиванов.- Пущай весы.

Опустил руки от палки Афанасий Петрович, и сразу русский мальчонка кверху.

- Ишь, сволочь желторотая,- сказал Афанасий Петрович разозленно,отожрался.

Поднял валявшийся сухой бараний череп и положил на русского. Уравнялись тогда ребята.

Зашумели мужики, закричали: - На целу голову, паре, перекормила, а?..

- Не уследишь...

- Вот зверь... как кормила.

- Кто следил?..

- Не только работы, что за ребятами следить! Подтвердили некоторые, степенные:

- Где уследишь!

- Опять же, родительница...

Затопал, завизжал Афанасий Петрович:

- По-твоему - русскому человеку пропадать там из-за какова-то немаканова... Пропадать Ваське-то... моему?..

Посмотрели на Ваську - лежал белый, худенький.

Муторно стало мужикам.

Сказал Селиванов Афанасию Петровичу:

- А ты его... того... пущай, бог с ним, умрет... киргизенка-то. Мало их перебили, к одному... ответу...

Поглядели мужики на Ваську и разошлись молча.

Взял киргизенка Афанасий Петрович, завернул в рваный мешок.

Завыла мать. Ударил ее слегка в зубы Афанасий Петрович и пошел из стана в степь...

VI

Дня через два стояли мужики у палатки на цыпочках и чрез плечи друг друга заглядывали вовнутрь, где на кошме киргизка кормила белое дитё.

Было у киргизки покорное лицо с узкими, как зерна овса, глазами; фаевый фиолетовый кафтан и сафьяновые ичиги-сапожки.

Било дитё личиком в грудь, сучило ручонками по кафтану, а ноги мотались смешно и неуклюже, точно он прыгал.

С могучим хохотом глядели мужики.

И нежней всех Афанасий Петрович. Швыркая носом, плаксиво говорил он: