Вера Крыжановская - Царица Хатасу

• Название: Царица Хатасу
• Автор: Вера Крыжановская
• Издательство: В.В. Комаров
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1896

В книгу вошли роман «Царица Хатасу», действие которого относится ко времени царствования Хатшепсут (Хатасу), 1520–1504 гг. до н. э., принявшей титул фараона.

Нежная любовь прекрасной египтянки, тайное покровительство ей царицы, интриги завистников и колдовское влияние чародея тесно переплетаются с реальными событиями и фактами.

---

На пустынной улице, тянувшейся вдоль стены, Хартатеф остановился. Вынув из — за пояса ключ, он отпер скрытую в стене дверь и исчез. В ту же минуту какой — то мужчина выступил из тени около маленькой двери. Это был Кениамун, подстерегавший Хартатефа. Он прислушался, но все было тихо и спокойно. Мгновения тишины показались ему вечностью, как вдруг раздались пронзительные крики, глухой шум и торопливые шаги. В ту же минуту потайная дверь распахнулась и какой — то человек выскочил на улицу, как затравленный волк.

Но Кениамун не дремал. Опередив Хартатефа, он подставил ему подножку и набросился на него. Завязалась молчаливая, но отчаянная борьба. Смертельная опасность удвоила силы Хартатефа. Уже приближался смутный гул голосов, уже красноватый свет факелов залил улицу, когда нечеловеческим усилием он освободился от сжимавших его объятий. Оставив врагу плащ, в который тот вцепился, он вскочил и исчез, как тень, в одном из переулков.

Почти в ту же минуту на улицу вырвались люди с факелами в руках. Это были жрецы и служители храма. Они окружили Кениамуна, который, задыхаясь от борьбы, рассказал, что, случайно проходя здесь, он услышал крики. Заметив выбежавшего из храма человека и предполагая, что это вор, он бросился на него. Когда факелы осветили улицу, он, к великому своему изумлению, узнал в этом человеке Хартатефа, но тот вырвался и скрылся, оставив свой плащ.

Раздались крики негодования. Один служитель храма бросился в город, чтобы поднять тревогу и попытаться схватить преступника. Другие осмотрели все вокруг и нашли окровавленный нож с богато отделанной рукояткой. Один жрец рассказал Кениамуну, какое ужасное преступление было совершено в храме, и попросил его немедленно явиться к великому жрецу и дать показания.

В сопровождении свидетелей Кениамун вошел в зал священного овна Амона. Там было полно народу. Великий жрец, окруженный прорицателями и старцами, стоял над священным животным, лежащим на каменных плитах с рассеченной грудью и вырванным сердцем. В горестном волнении все слушали рассказ Квагабу, одного из сторожей священного овна. Вместе со старым служителем он делал обход. Оба они явно видели убегающего Хартатефа, но не могли схватить его. Показания Кениамуна, подтверждавшего рассказ Квагабу, были тут же записаны одним из писцов. Когда наконец воин вышел из храма, наполненного возгласами и криками отчаяния, самодовольная улыбка блуждала на его губах. Ненавистный соперник был окончательно уничтожен. Никакое препятствие не преграждало ему путь к Нейте…

…Хартатеф бежал, преследуемый собаками. Проникнув в дом через известный ему ход, он в изнеможении опустился на первый попавшийся стул. Ростовщик и его жена еще не спали и ссорились между собой. Их багровые, расцарапанные лица свидетельствовали, что дело доходило до рукопашной. При виде своего обессиленного друга и покровителя они сразу успокоились. Сменкаре было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что все погибло. Схватив за руку Хартатефа, он пробормотал:

— Ступай скорей за мной. Тебя необходимо спрятать в надежное место.

Поддерживая шатавшегося Хартатефа, под предводительством Ганоферы, освещавшей путь, Сменкара отвел его в обширную, темную комнату. Эта комната служила складом мебели и была завалена самым разнородным хламом.

В одном из углов стоял громадный ящик с садовым инвентарем. Несмотря на свою кажущуюся тяжесть, этот ящик при первом же усилии Ганоферы легко сдвинулся с места. Сменкара открыл люк, и все трое спустились вниз. Пройдя по сводчатому коридору, они попали в обширный подвал. Факел Ганоферы осветил этот тайник, все убранство которого состояло из кровати, покрытой овечьей шкурой, нескольких скамеек и чего — то вроде буфета, с амфорой и несколькими кубками.

Пока Сменкара наливал Хартатефу кубок вина, Ганофера села на скамейку и сказала с жалостью и насмешливой иронией:

— Вот ты пока и в безопасности. Но могла ли я когда — нибудь предполагать, что здесь будет скрываться знатный и могущественный Хартатеф? Однако это случилось. Я восхищаюсь правосудием богов. Они наказали тебя за безумную любовь к Нейте и за твою неблагодарность и неверность по отношению ко мне. Если бы ты все открыл мне, вместо того, чтобы шептаться за моей спиной с неисправимым негодяем Сменкарой, я помогла бы тебе без всяких преступлений.

Хартатеф ничего не ответил. Взяв кубок из рук Сменкары, он с жадностью осушил его. Затем вытер вспотевший лоб и хрипло сказал:

— Кажется, меня узнали Квагабу и мерзавец Кениамун. Последний так кстати очутился у маленькой калитки, что это становится очень подозрительным. Но у меня есть к тебе просьба, Сменкара. Пока у меня еще не произвели обыск, беги скорей ко мне и проберись в мою спальню потайным ходом. Вот ключ. Там в большом сундуке из ароматного дерева, стоящем справа у стены, ты возьмешь шкатулку и два мешка и принесешь их мне. Возьми с собой Анубиса, немого раба, так как мешки тяжелые.

Внимательно выслушав, Сменкара пообещал все выполнить, и они с женой ушли.

Оставшись один, Хартатеф облокотился на стол. Его гордая, властная душа терзалась в эту минуту тысячью мучений. Он не сомневался, что стал жертвой искусного заговора. Попав, как дурак, в западню, он погубил свою карьеру и навсегда потерял Нейту. Но кто же придумал и руководил интригой? Саргон или Кениамун?

Эти размышления были прерваны появлением Ганоферы. Она принесла жареную курицу, корзинку с маленькими аппетитными хлебцами и богато вышитое одеяло. Положив все это на скамейку, она обвила шею молодого человека своими могучими руками и запечатлела на его щеке звонкий поцелуй. Несмотря на внутренний гнев, Хартатеф не осмелился оттолкнуть грубую и страстную женщину, во власти которой он находился. Он только выпрямился и машинально взял один из хлебцев.

— Покушай, мой мальчик, и оправься! — нежно сказала Ганофера. — Не все еще потеряно. Ты жив и находишься в безопасности. Когда все немного уляжется, мы дадим тебе возможность бежать. Со временем, я думаю, можно будет при помощи подарков получить прощение жрецов. У тебя есть могущественные друзья. Сам Сэмну, имеющий такой вес у Хатасу, покровительствует тебе.

— Хатасу не станет вмешиваться в это дело. Она сама враждует со жрецами, — прошептал он с горечью.

— Понятно, это случится не завтра, и тебе надо запастись терпением. И отчего бы тебе не быть терпеливым, раз я остаюсь с тобой, мой дорогой? — сказала Ганофера с тихим смехом. — Я не так красива, как Нейта, но моя любовь прочнее и остается неизменной при всех обстоятельствах. Я буду беречь тебя и ухаживать за тобой, а по ночам стану водить тебя на Нил подышать чистым воздухом. Так что не приходи в отчаяние. Ну, до свидания! Спи, отдыхай, это тебе необходимо.

Она вышла, тщательно заперев за собой дверь.

Весть о неслыханном преступлении, совершенном в храме Амона, с поразительной быстротой разнеслась по Фивам. Первые лучи восходящего солнца едва начинали золотить горизонт, когда великий жрец, страшно взволнованный, в разорванных одеждах, явился с докладом к царице. Пораженная и возмущенная Хатасу приказала принять самые строгие меры и обещала царскую награду тому, кто поймает преступника. Глухое волнение царило на улицах. Густая толпа осаждала входы в храм Амона, наполняя пространство проклятиями и криками.

Тем не менее, самые заинтересованные лица, Нейта и Сатати, ничего пока не знали. Пагир и Мэна ушли с рассветом на службу и еще не возвращались домой. Сатати плохо себя чувствовала и отдыхала. Нейта только позавтракала и лениво мечтала на террасе, как вдруг к ней вбежала испуганная кормилица и взволнованно сказала, что пришел Кениамун и хочет немедленно ее видеть. Бледная и дрожащая, Нейта встала. Что могло случиться, если воин явился к ней в такое время? Девушка приказала впустить его. Едва она успела завернуться в длинную вуаль, как вошел Кениамун. Удалив повелительным жестом кормилицу и другую рабыню, он подбежал к Нейте и, схватив ее за руки, воскликнул прерывающимся от волнения голосом:

— Ты свободна, дорогая моя! Нет больше препятствий к нашему браку, если твое сердце осталось мне верно!

— Что ты говоришь? А Хартатеф? — пробормотала она.

— Он никогда уже не сможет стать твоим мужем, даже если его и не найдут. Послушай, что случилось.

И Кениамун коротко рассказал, что произошло в храме Амона.

— Ты понимаешь, — закончил он, — что подобный преступник не может больше претендовать на твою руку. Но я — я с новой надеждой буду бороться за обладание тобой. Ты позволяешь?

Нейта не верила своим ушам. Но радость, сиявшая на симпатичном лице молодого человека, и любовь, светившаяся в его глазах, доказывали ей, что она не спит. Как молния ее пронзила мысль, что Рома, ее идеал, не может быть ее мужем. Если же она выйдет замуж за Кениамуна, которого она предпочитает другим и который так безотчетно ее любит, она создаст себе спокойную жизнь и избавится от ненавистных Сатати, Пагира и Мэны.