Андрей Савельев - Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2

• Название: Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2
• Автор: Андрей Савельев
• Жанр: Публицистика
• Год: 2000

---

Поскольку политическое наследство, прихваченное Гончаром, оказалось из числа раздаваемых для бедных родственников, его хватило только на избирательную кампанию. Усилиями Лужкова ни один представитель сброда, собранного Гончаром, в Мосгордуму не прошел. Не выиграл выборы и сам Гончар, хоть и был “стопроцентно проходным”. А все дело в том, что московский мэр постарался напомнить всем, кто собрался посягнуть на его вотчину, простое правило — важно не как голосуют, важно кто считает. А считали, разумеется, люди, неравнодушные к Лужкову.

По поводу отношения Лужкова к своим конкурентам на мосгордумских выборах один из демократических борзописцев, ставший на время соратником Гончара, вспоминал: “Почти с первых дней предвыборной кампании и буквально до последнего Лужков (вопреки категорическому запрету должностным лицам и органам исполнительной власти участвовать “во всех формах предвыборной агитации”) лично поносил и дискредитировал нас, бедных… Гончар слыл у него “пустоцветом с высокими политическими амбициями” и “путаником”. Он заклинал москвичей “остановить” столь опасного для Москвы “честолюбца”. А всех нас вкупе именовал рвущимися в Думу сомнительными людьми с криминальным прошлым, нечистой совестью и замыслами захватить Думу в целях разворовывания бюджета” (“Мир за неделю” № 15, 1999).

Впрочем, нас грызет одна мысль… Если посмотреть на биографию Гончара пристальней, то провал его команды на выборах закономерен — что бы не послужило причиной этому провалу. Победа противоречила бы сложившейся линии судьбы Гончара. Вот и подумаешь ненароком о том, не было ли тут со стороны самого Гончара прямого содействия, не вел ли он дело к своему поражению заранее? Не для того ли упаковал он в свой блок Нуйкина, Пияшеву, Денисенко и др.? Может быть Гончар и хотел выиграть выборы, но не смог переступить через себя, не смог противостоять заложенной в него программе номенклатурной солидарности…

В 1999 Гончар искупался в лучах чужой славы, вовремя среагировав на безобразия вокруг отставки Генпрокурора Скуратова. Пока думские депутаты неторопливо занимали свои кресла в зале заседаний, Гончар, от которого давно перестали ждать какой-либо активности, почти в стиле Жириновского начал выкрикивать требование провести голосование о поддержке решения Совета Федерации, отклонившего отставку Скуратова. Столь же глуха осталась к призывам Гончара политическая публика, слушая призывы голосовать за импичмент в мае 1999. Много шума из ничего — это стиль Николай Николаевича. Отработал номер, прокричал или пробубнил свое, закрыл рот — и задание выполнено.

Скандал вокруг Центробанка заставил Николая Гончара снова сыграть на публику. После того, как зарубежные аудиторы установили, что Центробанк чист и честен, а миллиарды долларов в фирме “Фимако” хоть и полежали, но не исчезли, Гончар обратился к журналистам с такими словами: “Геращенко считает нас всех дураками”. Ответил Гончару бывший шеф ЦБ Дубинин, назвав депутата “человеком с богатой фантазией”. А еще Дубинин привел анекдот о человеке, который убежденно заявляет: “У нас все воруют. По себе сужу”.

Гончар просто продолжал “мелькать”, пытаясь попасть в информационные потоки в качестве правдолюбца-одиночки, все правдолюбие которого ограничено словами, которые он сам торопился побыстрее забыть, чтобы заучить и высказать новые. Это был его “потолок”.

Прибавление: По прошествии лет Николай Гончар уже не вызывает тех эмоций, корторый отпечатались в этом тексте. Встретившись с Николаем Николаевичем в Госдуме, я обнаружил, что не имею к нему неприязни. Напротив, в переполняющей Думу бесовщине Гончар выглядел вполне благопристойно. Хотя бы потому, что не ввязывается в подлое дело, когда зовут на трибуну доказывать, что черное — это белое. Все прежние «наезды» на Гончара со стороны Лужкова или Дубинина понятны: он боролся за место в политике, против него тоже боролись. Гончар держался в рамках приличий, а его задирали совершенно бесстыдные люди. И задрали. Торжествовать по этому поводу нет никакого резона.

Глава 4. По пояс в крови, по горло во лжи

“…отсутствие идеалов и бедность умственных и нравственных задач, эта низменность стремлений, заставляющая колебаться в выборе между Шиллером и городовым, очень существенно и горько отзовутся не только на настоящем, но и на будущем общества, — в этом не может быть ни малейшего сомнения. Время, пережитое в болоте кляуз, раздоров и подвохов, не пройдет безнаказанно ни в общем развитии жизни, ни перед судом истории. История не скажет, что это было пустое место, — такой приговор был бы слишком мягок и не согласен с правдою. Она назовет это время ямою, в которой кишели бесчисленные гадюки, источавшие яд, которого испарения полностью заразили всю атмосферу. Она засвидетельствует, что и последующие поколения бесконечно изнывали в борьбе с унаследованной заразой и только ценою мучительных усилий выстрадали себе право положить основание делу человечности и любви”.

М.Е.Салтыков-Щедрин

Фальшивые слезы некрофилов

Людей убивают. В России это стало обыденным делом.

В столице убивают чаще чем где бы то ни было. Это тоже мало кого удивляет и возмущает. Уж по крайней мере, никто не дергается в конвульсиях от вида брызг и луж крови, которые попадают на телеэкраны из криминальной хроники, из репортажей о Чеченской войне, с видеокассет. Никто не вздрагивает и от газетных или телевизионных живописаний насилия. Даже полностью сгоревший вместе с пассажирами троллейбус посередь Москвы становится предметом беспокойства только на два-три дня. Выходит постановление об ограничении передвижения по городу цистерн с огнеопасным наполнением — и бюрократическая машина успокаивается, демократическая пресса умолкает, и все идет прежним манером.

Журналистов и политиков тоже иногда убивают. Не чаще, чем солдат, предпринимателей и бандитов. Легкая печаль проходит по рядам пишущей братии, и она спокойно смыкает ряды. В октябре 1993 г. убили несколько журналистов и несколько сот безоружных граждан. Ни власти, ни прокуратура, ни пресса в этом особой трагедии не усмотрели. Все пообвыклись и продолжили в меру спокойную жизнь посреди подлости и нарастающего запустенья.

Но вот срабатывает взрывное устройство в редакции газеты “Московский комсомолец”, убит журналист Дмитрий Холодов1. Затем происходит нечто непонятное — обвал публикаций, заявлений, пресс-конференций, телерепортажей. Рядовая трагедия нашей жизни превращена в дело государственной важности. Почему бы это?

Еще вчера на страницах многострадального “Московского комсомольца” можно было глумиться над смертью соотечественников, а сегодня уже нельзя принимать даже единичную смерть иначе как всероссийское потрясение. Еще вчера как бы и не было никакой коррупции в высших эшелонах власти, а теперь говорится, что коррупция всюду. Еще вчера, если кто-то из высшего начальства “кое-где у нас порой” делал что-то незаконно, то уж непременно это было легитимно и способствовало благотворным реформам и демократии. И вот после убийства Холодова “кое-где” обрело реальную форму и умывающийся слезами редактор “Московского комсомольца” объявляет, что теперь-то он начнет писать всю правду, а в смерти журналиста виноваты армейское руководство и ФСК. Еще вчера “Московский комсомолец” с наглостью шута поливал грязью слабосильных врагов власть имущих, а сегодня он замахивается на ближайшее окружение “всенародно избранного”.

Нравственная революция? Ничуть не бывало! МК как был, так и остался грязной газетенкой, лгущей напропалую, ее редактор — таким же лизоблюдом и трусом, каким был всегда. Тут и доказывать нечего — газета говорит сама на себя, предлагая глядеть на окружающий мир как бы через задницу. Уточним: через демократическую задницу.

Не успел остыть первый всплеск эмоций по поводу смерти журналиста, как ситуацию подогрело убийство популярного телеведущего и генерального директора ОРТ Владислава Листьева. С 1 апреля 1994 должно было вступить в силу решение Листьева об отстранении фирм “Реклама-Холдинг” (ЛогоВАЗ, Березовский) и Премьер-СВ (Лисовский) от монопольной перепродажи рекламного времени первого телеканала. Потеряли этих фирм и контролирующих их криминальных группировок должны были составить около 100 миллионов долларов. 3 марта в 21.15 Владислав Листьев был убит в подъезде собственного дома. Истекающего кровью несчастного нашли соседи, которые и вызвали “скорую помощь”. Милиционеры засуетились, но никого не поймали. Расследование быстро зашло в тупик, созданный влиятельными силами.

И опять мы будто вернулись в осень 1991. Судорога пронзила “демократическую общественность” снизу доверху. Если “низы” ощетинившихся работников “Останкино” буквально смели с должности телевизионного политкомиссара А.Н.Яковлева, то “верхи” использовали момент, чтобы слегка припугнуть заносчивого Лужкова и ослабить его окружение — какие, мол, безобразия творятся в столице!