Сборник - Правофланговые Комсомола

• Название: Правофланговые Комсомола
• Автор: Сборник
• Издательство: «Молодая гвардия» Москва 1982
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга рассказывает о героях-комсомольцах, чей подвиг стал символом патриотизма, преданности высшему долгу - служению Родине.

---

Я много рассказывал про свою землячку тюменским комсомольцам. Теперь с ребятами из Тюмени у нас большая дружба. Пионеры 40-й школы вместе со своей старшей вожатой Галиной Черновой уже побывали в литовской столице, па родине Марите в Зарасае, встретились с ее родными, посетили места подвигов героини.

Центральный Комитет комсомола Литвы не так давно командировал в Тюмень группу молодых литераторов. Вместе с ними я снова побывал в местах, связанных с именем бесстрашной партизанки. Мы подарили комсомольцам Тюмени кинофильм о Марите и, в свою очередь, приняли участие в репетициях пьесы, посвященной Мельникайте. Эту пьесу поставил местный народный театр.

Дружеские связи комсомола Литвы с молодежью Тюмени постоянно крепнут.

Бронислав УРБАНАВИЧУС,

Герой Советского Союза,

бывший командир партизанского отряда

имени Костаса Калинаускаса

Василий РАГУЗОВ

Сыновьям Владимиру и Александру Рагузовым.

Дорогие мои деточки, Вовушка и Сашунька! Я поехал на целину, чтобы наш народ жил богаче и краше. Я хотел, чтобы вы продолжили мое дело. Самое главное — нужно быть в жизни человеком. Целую вас, дорогие мои, крепко. Ваш папа.

(Из предсмертного письма целинного прораба В. Рагузова)

В представлении всех, кто знал Василия Рагузова в детстве, в институте, на целине, это был человек разносторонних способностей, истинного мужества и воли, из тех людей, у которых дело становится главной целью, смыслом жизни, в сущности — самой жизнью.

Родился он на берегу Волги, рано потерял родителей и еще до того, как попал в детский дом, хлебнул горечи и лишений, которых хватило бы с лихвой не на одно детство. Да и потом бывали периоды не из легких, жизнь как бы испытывала, пробовала его на излом, но он был крепкой породы («Кремешок парень», — скажут о нем целинники), и если к ближайшей цели вела тропка короткая, но через крутизну, он шел в гору, а не в обход.

Личность, характер — еще один из уважительных отзывов о нем.

Не колеблясь, пошел он в одиночку сквозь буран, надеясь пробиться к совхозу и вызвать подмогу товарищам, которые остались в степи…

Поначалу ничто не предвещало беды, и только опытный старожил мог бы по едва уловимым признакам определить, что степное затишье неустойчиво, что вот-вот завихрится буря. Рагузов ехал с молодым шофером в изношенном грузовичке, они далеко оторвались от тракторной колонны, торопясь опередить надвигающийся буран и добраться до центральной усадьбы, но не опередили, застряли в сугробе. Василий убедил себя и товарища, что до совхоза не так уж далеко (по степным меркам действительно оказалось недалеко), был уверен, что не заблудится, решив держаться относительно свежей тракторной колеи, но спасительный след вскоре замело, буран неистовствовал все яростнее и злее, а сил оставалось все меньше и меньше, но он шел и шел, падал, лежал минуту-другую и снова шел, потом полз, и прошло немало времени, пока прораб понял, что заблудился окончательно, что это конец… Но и в свою последнюю минуту жизни сохранил спокойствие, ясность ума, мужество. Свидетельство тому — его предсмертные письма, две короткие записки — жене и детям, сыновьям.

Откроем записную книжку целинного прораба Рагузова. Повседневные рабочие записи: цифры, расчеты, пометки о первоочередных заданиях, и вот они, последние исписанные странички. Он отчетливо сознавал, что замерзает и помощи ждать неоткуда. Достал блокнот, авторучку — чернила застыли, и, видимо, он отогревал их дыханием, расписывал перо — на страничке несколько неровных, резких, торопливых линий. И ниже:

«Нашедшему эту книжку! Дорогой товарищ, не сочти за труд, передай написанное здесь в г. Львов, ул. Гончарова, 15, кв. 1, Рагузовой Серафиме Васильевне.

Дорогая моя Симочка! Не надо слез. Знаю, что будет тебе трудно, но что поделаешь, если со мной такое. Кругом степь — ни конца ни края. Иду просто наугад. Буря заканчивается, но горизонта не видно, чтобы сориентироваться. Если же меня не будет, воспитай сыновей так, чтобы они были людьми. Эх, жизнь, как хочется жить! Крепко целую. Навеки твой Василий».

И приписка: завет, завещание, наказ сыновьям — продолжить дело отца и, самое главное, быть в жизни человеком.

«Письмо это, казалось бы, имело сугубо личный, семейный адрес. Но стало оно обращением ко всем живущим, — вспоминает Л.И. Брежнев в «Целине». — Когда мне показали листки с расплывшимися буквами, когда разобрал их — перехватило горло. Позвонил журналистам, посоветовал, получив согласие жены, напечатать это письмо. Опубликованное в газете, оно вызвало десятки тысяч откликов по всей стране. Новые отряды добровольцев двинулись на целину, чтобы довести до конца дело, которое начали Василий Рагузов и подобные ему мужественные люди. Сопка, близ которой погиб Василий, названа теперь его именем».

…Львов, улица Бой-Желинского, двухкомнатная тесноватая квартира в пятиэтажном доме, в уютном зеленом уголке старинного города. Саша (Сашунька) сидит у чертежной доски, хмурый и сосредоточенный, как все студенты в канун экзаменов, старший брат, Володя, в приятных заботах и хлопотах — он получил квартиру, и завтра молодая семья переезжает. Тут же его сыновья, Сережка, Витюшка (внуки Рагузова), неугомонные и подвижные, как резвящиеся бельчата, носятся неутомимо из комнаты в комнату, производя изрядный шум.

Время от времени Серафима Васильевна урезонивает их с напускной строгостью, но пострелята и ухом не ведут, понимают, что бабушка гневается не всерьез, понарошку, для порядка.

Звонок в дверь, негромкий разговор в прихожей, и Серафима Васильевна возвращается со свежей почтой.

— Бабуля, а почему у нас так много знакомых?

— Ты о чем, внучек?

— Да вот как придет почтальон, так и принесет много-много писем. А ты потом сидишь и пишешь, пишешь, пишешь…

Ее спасают очки — под очками почти не видно, как влажнеют от сдерживаемого волнения глаза, неторопливо перебирает она конверт за конвертом, вчитывается в строки, написанные то размашистым детским почерком, то строгой официальной машинописью, а то и вовсе трудно читаемыми каракулями. Почти в каждом письме просьба — рассказать подробнее о муже, Василии Яковлевиче, о себе, о сыновьях: пишут военнослужащие — они вслух читали «Целину» и были поражены мужеством целинного прораба; строители — их комсомольско-молодежная бригада борется за право называться именем Василия Рагузова; школьники — у них создается музей комсомольцев-героев, и они просят поделиться воспоминаниями о Василии Рагузове, прислать фотографии…

Серафима Васильевна засиживается допоздна — отвечает на письма, советует, вспоминает.

Каким же он был, Василий Рагузов?

…Заволжская степь, то холмистая, то ровная, как чертежная доска, покрытая ковылем. Бегут и бегут шелковистые ковыльные волны, подгоняемые горячим ветром, до самого горизонта, и кажется, будто уже и не степь перед твоими глазами, а едва волнующаяся гладь моря в тихую погоду. Там и сям виднеются причудливые перекати-поле, похожие на большие цирковые шары, и какие-то темные крупные точки, будто кто-то разбросал булыжники. Опытный глаз сразу различает: это, затаившись, сидят волки, из высокой травы виднеются лишь лобастые головы или острые, торчком уши.

Волков в здешних степях особенно много развелось в годы войны, средь бела дня нахально рыщут вокруг селений — то дворняжку зазевавшуюся утащат, а то и теленка задерут. Осмелели звери потому, что в поселке остались сплошь старики, женщины да дети. Мужчины ушли на фронт, многие воюют вовсе недалеко от дома, под Сталинградом — там сейчас главное сражение.

Через Рудню, где размещался детский дом, густо шли воинские части, машины, артиллерия, танки. Сельские мальчишки бросались к машинам, бежали вприпрыжку по обочине и, отфыркиваясь от пыли, кричали с надеждой:

— Дядя командир, возьмите меня на фронт…

— И меня… Я стрелять умею… Бойцы устало отмахивались от ребят.

Случалось, наиболее отчаянные удирали-таки из детдома на фронт, но большинству малолетних храбрецов не удавалось добраться до не такой уж далекой Волги. Их, как правило, вскоре задерживали, с оказией доставляли по назначению, и Василий, как председатель детсовета, весьма сурово отчитывал беглецов (дисциплина есть дисциплина), объяснял, что в столь трудный для Родины час испытаний их первейший долг — отлично учиться, хорошо работать в тылу, потому что каждая пятерка, каждый выращенный и собранный ими мешок картофеля, каждая скромная посылочка, отправленная на фронт, — тоже снаряд по врагу…

У самого, правда, сердце щемило, заходилось в тревоге — как там на фронте? И не раз они уходили тихими вечерами за околицу, припадали к теплой степной груди, вслушивались, и им чудилось: вздрагивает земля от разрывов там, за Волгой, где идет многодневная битва. Вернувшись домой, сообщали радостно, как факт непреложный: