Андрей Сахаров - Степан Разин

• Название: Степан Разин
• Автор: Андрей Сахаров
• Издательство: «Молодая гвардия» МОСКВА 1987
• Жанр: Биографии и Мемуары

Донской атаман Степан Тимофеевич Разин стал любимым героем русского фольклора. Предания о нем живы во многих волжских городах, а песни про Разина до сих пор поются в народе — и о несчастной персидской княжне, которую он безжалостно бросает "в набежавшую волну" ("Из-за острова на стрежень…"), и о заветной разинской думе ("Есть на Волге утес…"). Чем же заслужил это человек, с именем которого связана одна из самых кровавых гражданских войн в истории России — казацко-крестьянское восстание 1670–1671 годов? Кем был он на самом деле? Удачливым атаманом, которому победы настолько вскружили голову, что позволили замахнуться на все Российское царство? Злодеем и бунтовщиком, кровавым убийцей, преданным анафеме Православной церковью? Или борцом за народное счастье, вождем Крестьянской войны, каким описывался Разин в трудах историков и писателей советского времени? Или же выразителем той неизбывной тяги народа к воле, к справедливой жизни, которая на деле оборачивалась кровопролитием и жесточайшими потрясениями российской государственности — что в семнадцатом, что в двадцатом столетиях?

Книга, написанная видным отечественным историком Андреем Николаевичем Сахаровым еще в советские годы, ярко и увлекательно, но вместе с тем точно и достоверно, при строгой опоре на источники, рассказывает о Разине и его последователях и о жизни России «бунташного» XVII века. Новое издание книги существенно дополнено автором.

---

Дотащили воеводу к реке, подтолкнули пиками к воде, утопили около берега. Туда же загнали и других кровопийц.

Казнили смертью казаки и царицынцы, кроме воеводы, еще нескольких человек. Остальных всех царицынских стрельцов Разин определил в свое войско, а племяннику воеводскому и нескольким детям боярским, что были с Тимофеем в башне, сказал: «Быть вам у меня в пилку».

«СТАЛА ВОЛГА РЕКА КАЗАЧЬЯ»

И началась новая жизнь в Царицыне. Несколько дней шарпали царицынцы городских богатеев — купчин, дети боярских и подьячих, взяли государевы запасы и казну, тащили все добро в кучу, на дуван, а потом целый тми. делили добытую рухлядь. Разин взял себе что понравилось — новые кафтаны и парчу, золотые кубки и персидские ковры, сафьяновые сапоги и перстни с каменьями и многое другое, потом оделили Василия Уса и есаулов, а потом уже раздуванили рухлядь среди рядовых казаков. Здесь же Разин приказал отложить часть дувана, выделить для войсковой казны и поставить к казне стражу. Потом призвали для дувана всех царицынцев. Входили в круг тяглые посадские люди и ярыжки, нищие с папертей и всякий другой черный и убогий люд. Недоверчиво брали из рук казаков полукафтанья и шапки, полотно и шелк, серебряные и медные деньги. Одни отходили в сторону и долго смотрели на полученную рухлядь, а потом тут же примеряли ее, прикрывали полотном и шелком свои рубища, другие, получив свою долю животов, бежали на радостях в кабак, закладывали дуван, пили за здоровье батюшки Разина, а после лежали без памятства по разным местам, третьи тихо плакали и сами не знали отчего, а казаки смеялись, били их по плечам здоровыми ручищами, звали с собой за новыми зипунами под Черный Яр и Астрахань, на бояр и воевод.

Еще шел дуван, а кто-то крикнул, что забыли про тюремных сидельцев. Тут же побежали казаки к Разину, сказали.

Атаман в это время беседовал с вновь пришлым с Москвы человеком.

Разин сидел посреди табора в принесенном из города креслице и, прищурясь, смотрел на стоявшего перед ним человека. Тот мял в руках край старенького армячишка, рассказывал. Жил на Москве в холопах у грузинского царевича Микулая Давыдовича, терпел всякие обиды от людей его, а потом, когда избили его Микулаевы люди плетьми и отлежался он немного, то зарезал в отместку за свои мучения лучшего и ближнего царевичева человека и бежал с Москвы в Тамбов, а из Тамбова к нему, атаману, в Царицын.

— А кто знает, правду ли ты говоришь? — задумчиво сказал Разин. — Если зарезал мучителя своего — это хорошо, значит, наш ты человек. А вдруг как соврал и будешь тут всякие дела наши военные разведывать? Ведь мы тебя в воду посадим.

— Знают обо мне тамбовцы здешние, которые были со мной на Москве, а потом ушли из Тамбова на Дон.

Побежали искать тамбовцев, притащили их к атаману.

— Признаете ли этого неведомого человека?

— Признаем, — сказали тамбовцы, — холоп это грузинского царевича, видели мы, как били его на площади, отхаживали мы его потом на постоялом дворе, уговаривали бежать на Дон.

— Ну что ж, милый человек, идем с нами, коли ты опальный и обиженный, мы таких людей принимаем.

Тут и сказали Разину про тюремных сидельцев. Вскинулся Разин, вскочил с креслица, схватил саблю, позвал ишаков к тюрьме. Вместе с другими побежал и вновь пришлый холоп.

Подошли казаки к городской тюрьме, сбили замки, открыли ворота, выпустили всех сидельцев на волю и повели их на дуван — пусть получат свою долю.

Все дни проводил в делах Разин, сначала делил души и татарский ясырь, потом уходил на острова и устраивал там засаду против караванов, что шли из Нижнего Новгорода и из Астрахани, захватывал их и снова делил добро; потом шел на правый берег и бился с подходившими невесть откуда стрелецкими отрядами, сбивал их в воду.

Уже через несколько дней ни один человек не мог пройти незамеченным мимо Царицына. Под городом, на берегу и на островах стояли казацкие сторожи, перенимали всех, кто шел вниз и вверх по реке, вели к Разину. Перенимал же Разин и все насады, струги, лодки. Перекрыл он Волгу накрепко, перерезал все торговые пути с юга к Москве. Воеводы со всех сторон обложили Дон, закрыли туда торговые пути, а Разин то же сделал на Волге. Там, на севере, хозяевами были воеводы, а здесь, на Волге, хозяином стал он.

Все захваченные товары Разин тут же раздуванивал, людей с насадов и стругов — работных и ярыжек — брал к себе в войско.

Теперь оставалась Москва без астраханской рыбы, икры, соли, а Астрахань без хлеба, оружия, которые по весне постоянно шли на юг из верховых городов; свел на нет Разин и торговлю между Русским государством и восточными странами. Пленный иноземец, голландец Людвиг Фабрициус, записал позднее, что на Волге, под Царицыном, а потом под Астраханью «Разин захватил «сколько сот купцов и их товары, дорогие и превосходны по качеству, как-то: всевозможные тончайшие льняные ткани, сукна, канаты, соболя, юфть, дукаты, рейхстаги, много тысяч рублей русскими деньгами и всякие иные товары, поскольку эти люди вели большую торговли с персами, бухарцами, узбеками и татарами».

С каждым днем полнилось разинское войско — разными захваченными богатствами, новыми насадами и стругами; едисанские стада дали войску хорошую еству.

А главное — полнилось войско людьми. И никто на Дону больше не держал их, не сбивал с пути. Михайло Самаренин ушел со станицей в Москву, а Корнило Яковлев сидел тихо в Черкасске. Когда же вышли татары из Крыма и ударили по Донской области, то просил даже войсковой атаман Степана слезно защитить Войско Донское, отбить татар.

Открыты стали все дороги между Царицыном и Доном, и вся донская и царицынская земля была теперь под Разиным. Не проходило дня, чтобы не сносился Степан со своими людьми в верховых городках и в самом Черкасске. Посылал Степан со своими гонцами письма в Черкасск, чтобы они, донские казаки, его на Волге без вестей не держали и обо всем ему подробно отписывали.

По наказу Степана Разина стали казаки с Дона в Царицын ездить, собравшись человек по сто и больше, и проезжать дороги ночами, потому что малыми людьми проехать от татар и калмыков было нельзя. А с Дона беспрестанно шли гонцы к Разину с грамотами в Царицын, и писали ему подробно казаки из городков о всех делах. Было в то время у Разина семь тысяч человек.

Сидел Разин в Царицыне после начала Петрова поста[28] почти две недели, а уходить не торопился. Поначалу хозяйничал в городе, вводил казацкие порядки, учил царицынцев решать все дела на кругу, быть во всем на своей, народной воле.

На первом же царицынском кругу объявил он всем жителям волю. Не стало в Царицыне воевод, дьяков и подьячих, а появились атаман, сотники, десятские. Все население по казацкому обычаю разделилось на десятки и сотни. Выбрали царицынцы своим атаманом разинского приятеля, казака Прокофия Иванова, а в помощь ему назначили нескольких есаулов. В городе была образована своя народная казна, появилось свое знамя. Приходили теперь царицынцы по несколько раз в неделю на свой круг, решали все дела сообща, рядили, как управлять городом, кого казнить, кого миловать; отменили все государевы налоги, все долги купцам и ростовщикам, повыпустили товарищей из долговых ям. Днями шарпали царицынцы своих богатеев и дуванили их животы, а едва появлялся вдали караван — спешили на берег Волги, ждали, когда подгонят казацкие струги насады к берегу, и брали свою долю дувана.

Небывалое время наступило в Царицыне: все, кто годами, не разгибаясь, гнул спину на господ своих, теперь разогнулись, увидели себя вольными и равными людьми. Невмоготу это было многим, не привыкли люди быть на воле, смотрели сами на себя в великом удивлении и смятении, радовались, плакали, пили и снова бежали на круг решать свои дела.

13 городские дела Степан не вмешивался. Его войско так и стояло табором под городом, и сам он жил в своем войске. В Царицыне же был свой круг, своя охрана. И обращался Степан в этот круг как равный казак. Так, уговорил Разин царицынцев укрепить свой город: и им, горожанам, это было надо, и казакам. Теперь был Царицын их вольным городом. Царицынская крепость надежно прикрывала действия казаков с суши. Весь город стоял за казаков горой. Отсюда Степан то и дело уходил и походы — на татар и калмыков, настигал волжские караваны. Жили здесь казаки, ни в чем не нуждались, ествы и питья было вдоволь. Хотел Разин отсидеться в Царицыне, осмотреться, встретить стрельцов, которых, чаял он, слали воеводы с севера.

Со всех сторон шли к Разину вести, что поднимается против него вся боярская, дворянская и приказная Русь. Укреплялся кравчий и воевода Петр Урусов. Еще не дошел он до Саранска, а в помощь ему по указу великого государя были посланы с Москвы боевые воеводы князь Юрий Никитич и Данила Никитич Борятинские. Князю Юрию велено было идти на Саранск сухим путем, а Урусову и князю Даниле — плавною ратью в судах. Должны были Урусов и князь Данила перекрыть казакам путь по Волге, а князь Юрий прикрыть с суши тамбовскую черту.