Сергей Антонов - МЕТРО 2033: В ИНТЕРЕСАХ РЕВОЛЮЦИИ [Темные туннели 2]

• Название: МЕТРО 2033: В ИНТЕРЕСАХ РЕВОЛЮЦИИ [Темные туннели 2]
• Автор: Сергей Антонов
• Жанр: Боевая фантастика

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая рос¬сийская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная ком-пьютерная игра! Эта постапокалиптичсская история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Ге¬рои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверх¬ности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выжи¬вание человечества будет вестись повсюду!Сиквел романа «Темные туннели» удался Сергею Антонову еще лучше первой книги. «В интересах революции» – настоящий коктейль Молотова. Ингредиенты: лихо закрученный сюжет, зубодробительный экшн и точно прочувствованная постапокалиптическая атмосфера. Герой – анархист Анатолий Томский, поклонник легендарного Че Гевары, – верит в то, что в преисподней Московского метро 2033 года можно построить новое справедливое общество. Но призраки прошлого возвращаются и жаждут его крови…

---

Толик присел на корточки и внимательно осмотрел почерневшую шпалу. На деревянной поверхности влажно поблескивала полоска шириной в сантиметр. Она шла наискосок и указывала на квадратное отверстие внизу стены. Предназначенное для каких-то технических нужд, оно когда-то закрывалась чугунной крышкой. Теперь крышка валялась рядом, а дыра в стене будто говорила: «Милости просим!»

В молодом человеке проснулся исследователь. К тому же размеры норы свидетельствовали, что поселившееся там существо не может быть слишком большим. Томский наклонился над отверстием и тут же отшатнулся. Всего в полуметре он увидел два неподвижных зеленых огонька. Замешательство длилось недолго. Толик направил в нору луч фонаря. Огоньки исчезли, а луч уперся в изгиб туннеля. Если там что- то и было, то убежало. Бесшумно, но не бесследно, оставив после себя такую же влажную полоску, как на шпале.

На дальнейшие исследования времени не было, и Томский продолжил путь. Впрочем, маленькое происшествие заставило его переключиться с фашистов и коммунистов на других обитателей Метро. Так сказать, соседей по общей квартире. Тех, кого не волновали политические и этнические вопросы. Тех, кто предпочитает нападать из темноты и до поры до времени никак не проявлять свое существование, создавая благодатную почву для рождения легенд. По метро о них ходили байки одна причудливее другой. Они стали частью нового подземного эпоса…

К легендам Толик относился скептически. Имея какой-никакой опыт странствий по темным туннелям, он довольно уверенно сортировал рассказы очевидцев по степени их правдоподобия. В мертвецов без кишок, к примеру, не верил. Логика простая: почему это крысы внутренности у них выжрали, а кожу нетронутой оставили? Нет, брат, крысы все подряд жрут.

Хотя в метро и самые причудливые байки иногда оказывались правдой. В червей Томский тоже когда-то не верил. Как бы сейчас вот не пришлось пересмотреть свое отношение к зеленым огонькам… Они, конечно, не пытались заманить его в ловушку, как об этом рассказывали, но вполне себе существовали. Так что и с ходячими выпотрошенными трупами, пожалуй, вопрос остается открытым.

«Как и с Корбутом, товарищ Выдающийся Аналитик, – заметил проснувшийся внутренний голос. – Анархизм еще не означает бестолковости действий и отсутствия четкого плана. А у тебя ведь его нет».

Томский поморщился. Плохой знак. Наученный горьким опытом, он знал – дискуссии с самим собой обычно предшествовали разного рода бедам. Профессор Корбут вернулся в новом обличье, а верные друзья на сей раз где-то далеко. Нет рядом Аршинова с его замогильными шуточками. Сгинул в лабиринтах разрушенных домов смешной и преданный Краб. Черт побери, что же это получается: зло возвращается, а добро – нет? Волки сыты, овцы съедены?

Помяни черта, и он тут как тут.

Нацисты, самые зубастые волки метро, судя по мелькнувшему впереди свету, были совсем рядом.

Миновав легкий изгиб туннеля, Томский увидел груды мешков. Толя вышел на середину путей и заблаговременно сделал «хенде хох». Меньше будут привязываться. Уткнувшийся в рельсы луч прожектора дернулся. В лицо ударил сноп яркого света. Рыкнула и залилась лаем собака.

– Стоять! – простуженно каркнул громкоговоритель. – Стреляем без предупреждения!

Не опуская рук, Томский кивнул. На фоне прожектора появился черный силуэт.

– Медленно, очень медленно идешь ко мне. – Фашист-пограничник передернул затвор автомата и шагнул навстречу Толику. – Оружие можешь сразу бросить на землю.

– Нет никакого оружия, – проговорил Толик таким тоном, словно был в чем-то виноват.

– Это хорошо. Для тебя. Теперь бросай мешок, а сам на колени и руки за голову.

Томский прикусил губу. Пограничник не отличался большим ростом. Узкоплечий, со впалой грудью, он попытался компенсировать неброскую внешность, взрастив под носом пышные усы. Рыжие и неухоженные, они казались наклеенными на изрытое оспинами лицо. Стоять на коленях перед этой сволочью? А ведь придется, если он не хочет завалить дело, так его и не начав.

Появился второй погранец. Полная противоположность первого – грузный и бесформенный здоровяк. Этот, наоборот, старался изжить все признаки растительности на голове и лице, в итоге добившись сходства рожи с гладким пузырем. Он держал Томского на мушке, пока первый потрошил вещмешок. Вскоре Толику милостиво позволили опустить руки, а затем и встать. Документы проверялись уже на блокпосту. Столь тщательная процедура пропуска на территорию Рейха красноречиво свидетельствовала, что желающих заглянуть на огонек к фашистам было немного, и пограничники откровенно скучали.

– Из Полиса, значит, приперся? – Не дожидаясь ответа, пограничник поводил пальцем по страничке паспорта, шевеля губами, а закончив чтение, в упор уставился на Томского. – Ну и на кой ляд тебе было сюда соваться? Не знаешь разве, что мы гостей не любим и многих ставим к стенке?

«Очень надо было, вот и сунулся, – мысленно возразил Анатолий. – А к стенке ты меня не поставишь – кишка тонка. Проблемы с Полисом вашей банде не нужны. Возвращай документы. Если бы мог к чему-то придраться, ты ведь говорил бы со мной по-другому, ублюдок. Так не играй с огнем. Ну же!..»

Но вслух Томский сказал совсем другое:

– На Кузнецкий Мост иду, транзитом. Задерживаться тут не стану.

– Кто ж тебе даст задержаться, милый? – Фашист заржал, заражая весельем дружка, который во время проверки занимался тем, что разглаживал пальцами усики-кляксу под носом. – У нас если задерживаются, то навсегда. Ладно, собирай вещички, и чтоб через минуту духа твоего здесь не было. Пшел!

Запихивая в мешок разбросанные на рельсах вещи, Томский чувствовал, что внутри у него все клокочет от бешенства. Только бы не сорваться. Не поддаться соблазну воспользоваться ножом, который у него так и не нашли.

Обошлось.

Не глядя на пограничников, Толик прошел мимо защищенного мешками с песком пулеметного гнезда и вызвал новый приступ бешенства у овчарки. Он слышал, что животные от долгого общения с хозяевами становятся похожими на них, а сейчас и сам увидел подтверждение этой теории: казалось, в лае этой немецко-фашистской овчарки явственно слышалось «Хайль!».

Вот и платформа. Толик поднялся в станционный зал по деревянным сходням. В ноздри ударил запах сальных свечей, кое-как воткнутых между закопченными металлическими букетами, некогда украшавшими люстры. Томский так успел привыкнуть к ярко освещенным станциям Полиса, что наполненный подергивающимися тенями полумрак бывшей Чеховской мешал рассмотреть подробности убранства станции.

В глазах роились свастики, остроклювые орлы и плакаты с призывами положить жизнь на алтарь великой миссии фильтрации населения метро. Толик заметил лишь несколько свидетельств того, что когда-то Чеховская была совсем другой: жалкие остатки панно на путевых стенах, изящный полукруг изгиба ободранных пилонов…

Фашистам было не просто плевать на то, что осталось от станции. Они целенаправленно уничтожали следы прошлого, выдержавшие испытание временем. Если, например, содрать с пилонов мраморную облицовку было проблематично, то ее старательно исписывали угрозами, адресованными «расово неполноценным».

Варварство здесь культивировалось и поощрялось. В глубине души Томский надеялся, что со времени его последнего визита обитатели Рейха хоть немного образумились. Наивные мечты! Лучше всего ситуацию в Рейхе иллюстрировала мохнатая веревочная петля, болтавшаяся на одной из люстр.

Стараясь не задеть плечом кого-нибудь из обитателей Чеховской, Толик добрался до лестницы бокового перехода в центре зала. Протиснулся между стеной и троицей фашистов, обсуждавших последние новости. Мельком успел рассмотреть довольно колоритную компанию. Толстому, отрастившему тройной подбородок офицеру было явно жарко в черном кителе из плотной материи. Две верхние пуговицы он расстегнул так, что стала видна волосатая грудь и край грязной, некогда белой майки. Обмахивая потное лицо фуражкой, он поучал подчиненных. Два молодца в черных беретах вытянули тонкие жилистые шеи и ловили каждое слово наставника.

Уже в переходе Толик замедлил шаг, а затем и вовсе остановился. Сделав вид, что роется в вещмешке, он ловил обрывки долетавших фраз.

– Что ты знаешь о черножопых, дурья твоя башка? Узбеки и прочая азиатская сволочь нынче не в моде. Мы недавно настоящих черных гоняли. Вот это было веселье!

– А настоящие, это какие, герр гауптман?

– Негры, мой мальчик. Таких и проверять на расовую принадлежность не надо. Рожи – почти фиолетовые. Губищи вывернуты, патлы – курчавые. Я одному пулю в лоб всадил и специально проверил, какого цвета кровь у негритосов. Думал, черная, как морды. Не-а – самая обычная…

Томского буквально затрясло от ненависти, и он дернул на себя веревку вещмешка с такой силой, что та лопнула.