Стивен Кут - Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II

• Название: Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II
• Автор: Стивен Кут
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-022734-5, 5-9577-1147-0

Карл II. Король, хорошо известный нам по роману «Десять лет спустя» Александра Дюма… Но — каким он был не в книгах, а в действительности? Покровителем наук и искусств, при дворе которого творил Ван Дейк и работал Ньютон? Любимцем женщин и человеком, ловко использующим своих легендарных фавориток в дворцовых интригах? Весьма посредственным военачальником, выигравшим тем не менее множество сражений? Наконец, единственным из королей Англии, чей двор затмил роскошью и изысканностью даже легендарный Версаль?..

---

Все это так. Ощущая растущее сопротивление вигов, Карл вынужден был сделать все возможное, чтобы завоевать доверие в стране и укрепить свое положение. Казалось бы, самая естественная опора Карла — двор, но король был достаточно умен, чтобы понять: недовольство многих пэров порождает в рядах аристократии брожение, так что эта опора на самом деле не такая уж прочная. Отсутствие военных кредитов приводит к необходимости режима строгой государственной экономии, и кое-кто из недовольных придворных либо заигрывал с вигами, либо демонстрировал многозначительную преданность Якову. Другие сомневались. Всем ведь известно, что в критический момент Карл может вышвырнуть министров (как это случилось с Кларендоном) или отказаться от собственных решений (как было с Декларацией о веротерпимости). Тем не менее если уж видеть в тори альтернативу хорошо организованной и последовательной партии вигов, то жизненно необходимо привлечь на свою сторону столичную и провинциальную знать, горожан и зажиточных фермеров — всех, кто в принципе является естественным союзником короля. Многие из представителей этих групп гордятся давними семейными традициями верности короне, верности, которая немало способствовала их престижу и достоинству. Есть и такие, кто видит в королевской власти нечто мистическое, и через непродолжительное время пропагандисты используют это в интересах партии тори. Неудивительно, что такие представления всячески укреплялись англиканской церковью. Священство опасалось, что любое ослабление королевской власти нанесет ущерб его собственному положению, ведь учит же опыт Шелдона, как важно, чтобы сквайр и пастор были едины в своей поддержке короля. Вот фундамент, на котором стоит партия, и именно эти люди должны оставаться естественными последователями Карла.

Привлекая на свою сторону колеблющихся, Карл продолжал политику крупных перемен в структуре власти. Вслед за новым парламентом появился новый Тайный Совет. Представлялось необходимым предпринять кое-какие шаги, которые позволили бы избежать упреков со стороны вигов, будто корона стремится к установлению режима деспотии; вот Карл, создавая хотя бы для видимости консультативный орган, и переформировал Совет таким образом, что половина из тридцати мест в нем принадлежала высшим чиновникам государства, а половина — пэрам и людям простого звания, «чьи всем известные способности, а также уважение в народе» дают полную уверенность в том, что они «не совершат ошибки, не предадут подлинных интересов королевства и, следовательно, не дадут дурного совета». Ни один министр не получит исключительных полномочий, никакой «Кабал» не сделается тайным сборищем кукловодов. В узкий круг руководителей вошли Эссекс, отвечавший отныне за состояние финансов, сын Кларендона Лоренс Хайд, человек чрезвычайно способный, Сандерленд, в ведении которого оказалась внешняя политика, проницательный и находчивый Галифакс и, наконец, Шефтсбери, получивший пост лорда-председателя Совета суда. Таким образом, возникла видимость сочетания традиции, неподкупности и равновесия; а возникнув, могла быть благополучно забыта, ибо Карл ни с кем советоваться не собирался, он следовал своим путем.

О том, что король демонстрировал Скорее ловкость, нежели стремление примирить разнообразные интересы, свидетельствует карьера Шефтсбери. Включая своего главного оппонента в состав Совета, Карл укреплял легковерных во мнении, будто он намерен прислушиваться ко всем; на самом же деле король вел свою любимую двойную игру. Вполне возможно, думал он, что Шефтсбери купится на крупный пост и отплатит своему королю лояльностью, ну а если нет, то сам факт, что он согласился стать председателем, понизит его статус среди твердолобых вигов. Это был умный ход, но все-таки недостаточно умный. Шефтсбери не понадобилось много времени, чтобы сообразить, что он получил лишь видимость власти. К тому же у него были свои планы. Не первый уже день он изучал стенограммы заседаний палаты общин, связанных с папистским заговором. Распутывая этот клубок, сотканный из наветов и подозрений, страхов и растерянности, Шефтсбери готовил почву для самого крупного кризиса, с которым Карлу предстояло столкнуться на протяжении всего своего царствования, — речь идет о попытке исключить Якова — католика, герцога Йоркского, из числа претендентов на английский трон.

В конце марта Шефтсбери обнаружил свои намерения. Он заговорил о якобы неизбежной связи между католицизмом и абсолютной королевской властью. А месяц спустя персонифицировал эту мысль, когда в палате общин была поставлена на голосование резолюция, в которой, в частности, говорилось: «Герцог Йоркский — папист, и надежды на его воцарение в этом качестве всячески поощряют существующие замыслы и заговоры папистов, направленные против короля и протестантской религии». Реакция Карла не заставила себя ждать, и он поступил в истинно макиавеллиевском духе. Предложение его сводилось к тому, что в случае, если Яков все-таки унаследует трон, власть его будет ограничена множеством сдержек и противовесов. Это был компромисс, главная ценность которого заключалась в том, что, как рассчитывал Карл, парламент надолго застрянет в обсуждении сложного и намеренно запутанного документа. При этом он действовал отнюдь не из личных симпатий к брату, ибо давно уже успел убедиться, что Яков — совершенный глупец. Как-то, когда Яков упрекнул Карла, зачем, мол, он так свободно, без охраны, разгуливает по Сент-Джеймскому парку, тот повернулся и, не скрывая слегка презрительной улыбки, сказал: «Уверен, что никому в Англии и в голову не придет покушаться на мою жизнь, ведь в этом случае королем сделаешься ты». А в разговоре с Вильгельмом Оранским Карл однажды заметил, на сей раз пророчески, что если Яков на самом деле унаследует английскую корону, то «со своим буйным, несдержанным нравом» усидит на троне не более четырёх лет.

В действительности Карлом в его противодействии плану лишить Якова наследственных прав двигала полная убежденность в том, что это — исключительная прерогатива королевской власти и парламент не должен в нее вмешиваться ни при каких обстоятельствах. В то же время разделяя, возможно, мнение брата, что нынешний парламент состоит из «множества молодых спаниелей, гоняющихся за каждым жаворонком и лающих на них», он понимал, что в отличие от его славных и верных домашних псов у этих есть зубы и они способны больно кусать. У парламентариев есть идеи, идеи революционные и чрезвычайно опасные. Они намерены ограничить его власть и утвердить собственную. Дебаты, связанные с помилованием Дэнби, уже доказали это. Как высказался один горячий виг, «подтвердив помилование, дарованное лорду Дэнби, они (парламентарии) тем самым признают абсолютную власть короля». Последствия ясны, ибо разве существует «разница между такой властью и деспотией»? Главное для таких людей состояло в уверенности, что они способны «убедить короля в своей доброй воле и привлечь его на свою сторону». А как же, иначе? Ведь именно они — представители народа (или по крайней мере небольшой его части, имеющей право голоса), а «любое правительство имеет опору в сердцах людей».

Шефтсбери вполне мог бы подписаться под этими словами — он чрезвычайно дорожил своей репутацией «народного трибуна» и был убежден в психологическом преимуществе перед королем. Он считал Карла человеком слабым, подверженным влияниям и был уверен, что король при всем своем сопротивлении, когда обстоятельства заставят, согласится-таки с требованием парламента лишить Якова наследственных прав. Шефтсбери исходил из широкоизвестной слабохарактерности Карла, но он не имел представления, что у короля есть хоть и незримая, но твердая вера в незыблемость королевских прерогатив, а также решимость, энергия и сметка, которые он готов пустить в ход ради их защиты. И вот, когда 11 мая парламент поставил на голосование резолюцию, призывающую «лишить герцога Йоркского права на наследование имперской короны государства», Карл решил, что настала пора действовать — иначе враждебно настроенный парламент и расколотый Совет поставят под сомнение его политическое будущее.

Король вполне ясно видел, что имеет дело с объединенной и хорошо организованной оппозицией. Политические дарования Шефтсбери определялись в немалой степени тем, что он умел распознать подноготную того мира власти, который ему открывался. Это был не только способный, хотя и высокомерный, лидер своей партии, он еще и чутко улавливал пульс общественного мнения, и поэтому растущее политическое самосознание нации было важной составной частью его деятельности. Шефтсбери был преисполнен решимости укрепить атмосферу, благоприятную для политической карьеры, и ради этого вознамерился использовать возможности, предоставляемые ему продолжающимися волнениями вокруг папистского заговора. В частности, он собирался подтолкнуть процесс над пятью пэрами, якобы вовлеченными в него, и добиться осуждения сэра Джорджа Уэйкмена, бывшего врача королевы, которому будто бы дали взятку за отравление Карла. С запутанной ситуацией, в которой оказался Дэнби, тоже надо было что-то решать, и если все три дела дойдут в парламенте до своего логического исхода, Карл рискует стать жертвой таких разоблачений и оказаться в положении, которое не сможет контролировать. Это заставило короля пойти на шаг, всегда имеющийся в его распоряжении. Пока члены двух палат пререкались, что следует рассмотреть сначала: дело Дэнби или дело пэров, — Карл отправил парламент на каникулы, иронически заметив при этом, что возникшие разногласия разочаровывают его в тех больших надеждах, которые он возлагал на депутатов этого созыва.