Алексей Лукьянов - Спаситель Петрограда

• Название: Спаситель Петрограда
• Автор: Алексей Лукьянов
• Издательство: Амфора
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00151-3

2003 год, Петроград, на троне царь Николай III. Но законно ли его право на престол? Нет, считает потомок самого загадочного из русских царей, Александра I.

Покушения и тайная полиция, политические интриги и дворцовые кулуары, кентавры, крокодилы и совершенно другая Россия в написанной в жанре социальной фантастики повести Алексея Лукьянова «Спаситель Петрограда».

Книга включает в себя повести «Спаситель Петрограда», «Мичман и валькирия» и «Артиллеристы».

---

Пильщиков никто не видел, не видели и спиленных деревьев, но каждый день старики слышали, как в лесу жужжат пилы, стучат топоры, лают собаки и перекрикиваются женщины. Несколько раз старухи вроде бы слышали, как кричит от боли какая-то девка и сыто ржут мужики.

Месопотамия росла. Через тридцать лет она уже достигла окраин города. Реки Коровица и Борёл усохли до ручейков — лес с их берегов испарился. Верхняя Коровица опустела задолго до этого.

Теперь поваленный лес никуда не исчезал. Огромная территория лесоповала вся была усеяна мертвыми стволами спиленных деревьев, нарубленные сучья образовывали собой огромные курганы, некоторые из которых имели в высоту больше сотни метров. Пилы истошно лаяли, стучали собаки, визжали топоры, мучительно стонали мужики и ошалело хохотали бабы, слышно было: «Глубже, глубже суй, Инка, засаживай по самые гланды!»

В Месопотамию превращалось все.

Когда на очередном съезде партии было принято решение затопить Месопотамию во избежание расширения очага стихийного бедствия, жители Урала и прилегающих к нему районов ничего не могли возразить — на Урале никто уже не жил. Исчезли в чреве Междуречья Сверловск и Пермь, Нижний Могил и Березняки, Челябинск и Карабаш, Сыктывкар, Уфа, Оренбург. На подходе была Тюменская область. О Сибири и Дальнем Востоке говорить опасались — оттуда давно не поступало вестей.

Инка купалась в речке. Тетки стирали, развешивали белье под жаркое уральское солнышко, было хорошо и вольготно. Кувыркались в пыли котята, рядом с ними резвились у дороги Инкины сопляки и соплячки, без малого шестнадцать человек. Старенький грузовик окончательно сломался, дорога с неба совершенно раскисла, хотя лето, казалось бы, выдалось на редкость жарким. Водитель, мучнисто-серый дядька неопределенных лет постоянно копался в потрохах своего «газика», чертыхался, плевал, уходил прочь — и снова возвращался к починке: иных дел все равно не было.

По вечерам на танцы приходили хмурые мужики из соседней деревни. Сначала играл старый патефон, потом, когда все пластинки прокручивались по второму разу, самый молодой из мужиков, Кондрат, брал гармонь и наяривал все подряд, что только умел играть. Только танцы какие-то не очень веселые получались. Все одно — все разбредались по избам да всю ночь гоняли чаи, кто-то умудрялся гонять еще и самогон, а мужики гоняли чифир, от которого потом нельзя было отмыть стаканы.

Превентивные меры против Месопотамии не помогли. Вода всех рек Советского Союза исчезла в ненасытной утробе Междуречья.

Однажды ночью Москва проснулась от одинокого звяканья. Металл пытался грызть кирпичную кладку. Вскоре город наполнился диким скрежетом, рычанием и лаем, матюгами и предсмертными воплями. Первой завалилась на бок Спасская башня. Лучи на звезде тут же были обрублены. Останкинская телевышка упала очень удачно и погребла под своими руинами все Центральное телевидение. Распилен был и Храм Христа-Спасителя, и мавзолей, шаболовская башня тоже рухнула. Лес рубят — щепки летят.

Столица Междуречья, древний Вавилон, провалился со всеми своими зиккуратами в недра московского метрополитена. Месопотамия умерла.

Все таки грузовичок починили, и едва дороги высохли, с неба потянулись обратно первые рейсы. Инка Заген возвращаться не стала.

11. В камнях

Что вы можете мне сказать, жалкие целовальщики кукольных попок?! Что вы можете мне сказать нового?

Ну конечно, стоит мне с вами заговорить о том, что пора изобрести что-нибудь посильнее, чем «Фауст» Гёте, вы тут же заявляете, что изобрести нового ничего нельзя, что все уже изобретено до нас.

Три раза «ха»! Ублюдочная философия. Повторить уже сказанное, но на новом качественном уровне! Переписать «Гамлета» на фене! И ладно бы в зоне, так ведь в журнале опубликовали! Тьфу!

Я вам сейчас историю расскажу. Нет, не о человеке, который выдумал новый жанр. Такие, наверное, есть, но они не с нами. Потом станет ясно, почему именно. Я вам про недочеловека расскажу, который все жанры открыл, а там уже сами рассуждайте, чего можно, а чего нельзя.

У них тогда еще не было имен. Какой именно период палеолита тогда стоял на дворе — не помню: может, шель, а может, и дошель, или даже мустье, в конце концов, я не профессор Абрам Давидович Столяр, и всех этих тонкостей не понимаю. Известно только, что никакой культурной жизни у тогдашних интеллектуалов не было. Да и самих их, как таковых, еще не существовало, так как заправляли всем тупые троглодиты, именуемые неандертальцами. До кроманьонцев тогда было как пешком до луны, только еще дальше, потому как если бы существовала объективная возможность дойти до луны пешкодралом, то лет за двенадцать, если прерываться на сон и еду, туда дойти можно, ежели приспичит, а вот до грота Cro-Magnon(Франция) из долины Neandertal (Германия) пилить и пилить не одну сотню тысяч лет (и это очень важно!).

Сплошной кругом промискуитет царил в те непросвещенные времена, и инцест тоже имел место, и это потом будет отражено в многочисленных древних мифах, которыми заклеймили те позорные неандертальские времена отказавшиеся от гибельной беспорядочной внутриродовой половой тактики потомки, едва научившись связно составлять слова и различать кровного родственника от дальнего, а дальнего — от чужака.

Впрочем, речь не об этом. Внезапно в этот мир пришел чело… неандерталец, способный изменить ход истории настолько, что мы сейчас жили бы при полном коммунизме где-нибудь в Альфа-Центавре, если бы этот тип появился ну хотя бы в эпоху египетских фараонов с их пирамидами, или, что еще лучше — в благословенной Элладе с ее Гомером, Аристотелем и вообще гуманным отношением к человеку.

Но этот сукин сын родился неизвестно от кого и неизвестно как выжил в той жуткой атмосфере, когда человек человеку никем и ничем родным не являлся. Эти жуткие стада нападали на одиноких мамонтов и ценой жутких потерь забивали бедное животное насмерть, жрали от пуза, и больше половины добычи оставляли лежать на земле. Естественно, что в относительно прохладном климате это мясо и могло еще какое-то время протянуть, но стоило природе иметь характер помягче, в виде субтропического или экваториального климата — пиши пропало: сгнивал продукт нафиг. Впрочем, дело не в том, что в дикую эпоху раннего палеолита не было условий для длительного хранения пищи. Быт весьма отвлекает от творчества, так что не стоит на него отвлекаться.

Однажды склонившись над такой тушей, съеденной только с одного, правого, бока, голову неандертальца посетила потрясающая в своей простоте мысль: а что будет, если… Какой-то палкой он перевернул бизона, схряпанного племенем на обед, и посмотрел еще раз. Теперь он узрел не внутренний мир животного, а всю его внешнюю красоту. От природы будучи сильным человеком… да неандертальцем же! ну, сильным неандертальцем… наш массовик-затейник легким физическим воздействием припряг родное племя для того, чтобы привалить бизона к отвесной гранитной стене, что и было сделано, хотя и не без труда — соплеменники никак не могли понять, что от них требуется. И вот когда бизон был почти живой, только по неизвестной причине ушедший в скалу половиной тела, племя вдруг не на шутку разволновалось.

И то правда — как так? Вот мы его только что завалили, надавали по рогам и даже отъели у него правый бок, вон, кишки рядом валяются, смердят, а бизону хоть бы хны?! Стоит, как будто издевается?! Тут же наиболее импульсивные похватали дубины и отоварили быка повторно, да так, что он отлепился от скалы и умер во второй раз.

Тут, надо отметить, осерчал наш герой, обиделся даже, и ушел куда глаза глядят.

Куда ушел? Вот этого наука в лице профессора Абрама Давидовича Столяра нам не сообщает, скорей всего потому, что сама не знает.

Но что интересно? За то время, что этот Адам от искусства прожил анахоретом, он успел: от натурального макета прийти к тому, что зверя можно вылепить сначала в натуральную величину с использованием частей тела оного зверя, и узнав, что это вполне осуществимая задача, долго плясал от радости вокруг горы камней, накрытой медвежьей шкурой, у подножия которой лежали голова и лапы ни в чем не виноватого мишки; а потом до Адама дошло, что можно на стене оставлять такие же следы, как тот самый медведь, которого он умудрился завалить в одиночку, и даже оставил на стене пещеры рядом с медвежьими гриффадами, то есть царапинами от медвежьих когтей, свой собственный автограф — пять охристо-красных полосок, проведенных пальцами, вымазанными в жидкой глине… а потом уж и вовсе понеслась душа в рай: расписал свободные от гриффад стены изображениями быков, мамонтов, оленей, сценами охоты, теми, что никогда не будут известны — это же сцены охоты неандертальцев! — после чего взялся за детальную проработку образов как животных, так и людей, дошел до портретов, перерисовал всех своих соплеменников, коих помнил в лицо… то есть в низколобую мохнатую морду. Из костей вырезал женские фигурки.