Ганс Шерфиг - Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион

• Название: Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион
• Автор: Ганс Шерфиг
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1956

«Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион» [«Bothus Occitanus eller den otteǿjede skorpion» (1953)] — это остросатирический роман о социальной несправедливости, лицемерии общественной морали, бюрократизме и коррумпированности государственной машины. И о среднестатистическом гражданине, который не умеет и не желает ни замечать все эти противоречия, ни критически мыслить, ни протестовать — до тех самых пор, пока ему самому не придется непосредственно столкнуться с произволом властей.

---

— За западную цивилизацию! — хриплым голосом сказал он, слегка запнувшись на слове «цивилизация», и положил кирпич.

Однако на вечернее торжество в посольстве он явился в штатском платье — в нормальной европейской фрачной паре. Он был неутомим и ненасытен, первый явился к столу с освежающими напитками, завладел блюдами и бутылками, набивая себе рот камбалой, лососиной, индейкой.

— Какой здоровяк! — с горечью заметил министр юстиции Ботус. — Посмотрите, он поглощает майонез целыми ложками! Ведь он старше меня, а вот может есть все подряд.

— Да, это очень интересный факт, — изрек Окцитанус.

Здесь собрались все, кто занимал в стране видное положение, кто владел страной, кто торговал страной и продавал страну. Верхушка общества и подонки общества объединились. Вежливо беседовали друг с другом судьи и воры, представители прокуратуры и бывшие обвиняемые. Они представляли один класс — не имеющую родины буржуазию. Тут были предприниматели, которые когда-то строили авиабазы для немцев, а теперь расширяли и усовершенствовали воздушные и морские базы для американцев, газетные редакторы, которые в свое время приветствовала войска Гитлера. Присутствовали и директора акционерного общества «Майт, Джонсонэнд Стар» и редакторы из акционерного общества «Дагбладет».

Директор радиовещания Бобле, напыщенный, с мелкими, как у пуделя, кудряшками, цедил сквозь зубы надуманные остроты. Без всяких препятствий он перебрался из общества «Германия» в общество «Колумбия». Он был крупным социал-демократическим руководителем в области культуры и за небольшую сумму наличными рекомендовал журнал «Вест-Бест» в качестве поучительного чтения для рабочих. Другие оказывали заграничным друзьям более значительные услуги и получали более крупные суммы. Дочь премьер-министра работала на штатной должности в разведке. Низенький генерал ополчения Горм, в завитом парике, с близко сидящими обезьяньими глазками, поставлял «ликвидационные списки» своих соотечественников, которых было бы полезно при случае убить из-за угла.

Были тут и военные той категории, которые в мирное время строили из себя героев, а когда враг занял страну, скромно держались в стороне, робко позвякивая нагрудными украшениями. Присутствовал также министр иностранных дел полоумный Стормскьольдбульдер, который таращил глаза и скрипел зубами; этот последователь Муссолини и фашистский авантюрист был теперь тесно связан с социал-демократией. Не преминул явиться и инспектор полиции Александер из секретного отдела «Ярда», и редакторы Скаут, Зейфе, Стенсиль и Савль. Фру Беата Лэвквист прибыла сюда вместе со своим стареющим boy-friend[69].

— Lovely![70] — сказала она, отведав фруктового салата с горчицей и виноградом.

А граф Бодо фон Бэренборг, который в зависимости от обстоятельств оказывал гостеприимство то немецким, то американским генералам, воскликнул:

— Какая ты красивая, Беата! Я сгораю от страсти, когда вижу тебя.

— Молокосос! — смело оборвала его фру Лэвквист.

Перед тем как появиться в посольстве, она успела хватить виски и теперь быстро опьянела от коктейлей. Министр юстиции Ботус с интересом наблюдал за ней.

— Как и Анатоль Франс, я ценю женщин, у которых есть формы и линии, — сказал он.

— Да, она недурна! — отозвался директор полиции Окцитанус.

— Вы-то, конечно, знаете, кто убил двоих людей на Аллее Коперника, если это был не школьный учитель? — заплетающимся языком спросила раскрасневшаяся фру Беата и, покачнувшись, невольно оперлась на руку министра юстиции.

— Дорогая фру, — сказал Иероним Ботус. — Люди умирают. Я сам умру когда-нибудь и заранее радуюсь некрологам. Господин Шульце и его жена, которых я не знал, умерли от удара по голове. Были люди гораздо более важные, чем Шульце, они тоже умерли насильственной смертью, причем неизвестно, кто был преступник. Кто убил Лоуренса арабского? Кто убил адмирала Дарлана? Не всегда можно доказать, кто был убийца и почему он убил.

Недалеко от них стоял премьер-министр и бархатным голосом говорил:

— Наша страна не представляет собой изолированного района. Она — часть великого целого. Она принадлежит к Западу. Вот это мы и празднуем сегодня при закладке нового здания.

Директор полиции Окцитанус улыбнулся, улыбнулся и инспектор полиции Александер.

— Да, люди умирают. И не всегда можно сказать, отчего.

Когда в стране находятся иноземцы, необходимо соблюдать по отношению к ним тактичность. Сыщика Боллевина сместили с должности, потому что он нашел шкипера, который в свое время согласился убить двоих людей, знавших слишком много. Служащего уголовной полиции Йонаса посадили за решетку, когда он начал открывать вещи, которые открывать не следовало. Порой ему, правда, удавалось находить золотые слитки, но, когда он добрался до иностранных джентльменов, убивших тупым орудием своего конкурента — оптового торговца и его жену, тут уж его пришлось остановить.

Так проходило празднество под чужеземным орлом. Танцевали под заграничную музыку и пили разные алкогольные смеси. Верхушка общества и подонки общества — один класс.

А за стенами огромного дома с орлом в сиянии ясной весенней ночи раскинулся город и вся страна. Народ не принимал участия в празднестве. Простым, нормальным людям нечего было праздновать. В эту светлую ночь страна спала.

Однако многие спали беспокойно. Они чувствовали, что в ближайшие дни им предстоит большая и трудная работа. Народ этот был мирным, но мир не дается даром. Мир надо завоевывать и укреплять.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Однажды рано утром лектора Карелиуса выпустили на свободу. Он стоял в воротах тюрьмы и смотрел на вольный мир, он мог идти куда захочет. Подмышкой лектор держал большой сверток со своими вещами.

Карелиус мигал, глядя на утреннее солнце, и от свежего крепкого воздуха начал чихать. Из ближних садов доносился легкий аромат сирени и жасмина. Птицы в зеленой чаще подняли невероятный гам. Из трубы пивного завода в голубое небо подымался белый столб дыма, и лектор почувствовал запах солода. В сторону города мчались трамваи, грузовые машины и люди на велосипедах. Немного дальше, в конце улицы, кто-то бил молотом по трамвайным рельсам. Слышно было, как прошел поезд. Из гавани доносился шум доков. Высоко в небе летали чайки.

Карелиус двинулся в путь какой-то деревянной походкой, которую он усвоил в тюрьме во время прогулок по двору и «парадов горшков». Он шел не по середине тротуара, а ближе к домам и заборам. Со свертком подмышкой лектор робко продвигался вперед — он уже отвык сам выбирать, куда ему идти.

Весна, птицы и цветущие кустарники напомнили ему о предстоящих в школе экзаменах. Однако сам он больше не будет принимать экзамены. Пора экзаменов для него прошла и не воротится. Ему больше не придется преподавать детям родной язык, историю и рассказывать о социальных благах этой лучшей из всех либеральных демократий. Для такой роли он уже не годился, после того как был осужден за насильственные действия, хотя наказание его ограничилось предварительным заключением. Может быть, ему удастся все же получить половинную пенсию, если министр просвещения будет к нему милостив.

Медленно, оцепенело шагал он в свою новую жизнь. Он не строил никаких планов. Никто не составил для него расписания. Он думал только о том, что поедет с детьми в лес за анемонами. Поездку ни в коем случае нельзя откладывать. Пора анемонов давно прошла. И все-таки он решил съездить в лес теперь же, как будто это было спешным делом. Он взял сверток в другую руку и, положив его подмышку, зашагал быстрее.

Было раннее утро. Стояла точно такая же весенняя погода, как ровно год тому назад, когда он ехал на велосипеде, чтобы купить пеклеванный хлеб и булочки у придворного пекаря. Однако мир был уже не тот. Обнаружилось много вещей, о которых ему придется задуматься, когда у него будет время. В его задачу не входило переделывать мир. Другим было предоставлено право идти во главе всех. Только люди, которые били молотом по металлу и подымали тяжелые грузы, только они одни могли переделать мир. Чувства товарищества и солидарности не насаждаются в учительской комнате. И все же лектор научился кое-чему, и в другой раз он бы с честью выдержал подобное испытание.

Весна волновала его. Он отвык от яркого света и даже поднял руку к глазам, чтобы защититься от солнца. Мысли его немного путались. Пожалуй, эта страна была далеко не лучшей из всех мыслимых демократий, она могла бы, разумеется, быть намного лучше. Для этого имелись возможности. Ведь земля такая светлая, зеленая и огромная… Как хорошо можно было бы жить на ней!

Карелиус пошел быстрее. Он торопился. Ему захотелось поскорее попасть домой, увидеть детей. Еще немало радостей ожидало его впереди.